БРУТ КРАСНОЙ ПУСТЫНИ. Глава первая

ГЛАВА I

Слова бьют больно

Паллáд, правитель Дома Корвúну ждал вестей. Вестей о том, что Дом Сириусов пал…

Высокий худой старик, облачённый в белый балахон, стоял на выступе залы у проёма в стене, откуда ему было видно почти половину Дома Корвину.

Он чувствовал, что посол с Востока задерживается и очень нервничал.

Паллад сошёл с выступа и прошёлся по зале. Высокие сводчатые потолки залы с резными колоннами, лишь едва освещённые фитилями огня, отражали необычные тени от фигуры человека, перемещающегося по зале.

Старик прошёл к возвышению, на котором стоял трон. Символ власти брута. Он поднялся по ступеням и сел в каменное кресло.

Уже почти четыре десятка лет он правит Домом Корвину. Он был холост, детей не имел, даже внебрачных.

Брутом он стал почти в тридцать, женат не был, а после коронации ему подсовывали разных невест. Но, одна была слишком умна, у другой была слишком расчётливая мать, у третьей – слишком влиятельный и знатный отец. Так рядом с ним и не оказалось спутницы. У него были женщины-рабыни, но он никогда не держал около себя одну слишком долго.

О страсти к женщинам он стал забывать, но в нём росла другая страсть. И она не давала ему покоя. Страсть к власти.

Он всегда хотел иметь власти больше, чем у него было, но, чтобы завоевывать земли – нужна армия. А у Дома Корвину её почти и не было. Дом в части вооружения был слаб, как ни старался Паллад.

Но теперь…

Паллад встал с трона и прошёлся по зале. В отдалённой её части стоял массивный стол, за которым собирались приближённые брута, чтобы решать дела Дома. Сейчас они собирались очень редко, да и приближённых рядом с брутом осталось не так уж и много.

На стене висела карта Побережья. Пúсец Дома во всех красках, которые он только смог найти, раскрасил все дома Побережья. Сириусы были синими.

— Ариду, — тихо, дребезжащим голосом, процедил старик, — ты, как кость в горле был у меня все эти тридцать лет! Но теперь…

Он взял со стола, где писец оставил краски, кисть в белилах и провёл черту по синим границам Дома Сириусов.

Белила потекли по карте, оставляя следы, словно кровь, окрашивая синюю лазурь в белые разводы.

— Сириусы, моракеши, пандиусы, — шипел Паллад, — теперь вы – никто. А ваши земли – мои, и власть принадлежит мне!

Он резко, не боясь запачкаться белилами, водил кистью по карте. Белые разводы стирали границы Домов по всему Побережью.

Внезапно, двери залы распахнулись, на пороге появился слуга в белых одеждах.

— Посланник, — украдкой поглядывая через плечо, объявил он, — с Восточного побережья.

Паллад кивнул, стараясь не выказывать чрезмерной радости.

Слуга поклонился и исчез за дверью, и, судя по тому, как слуга спешил исчезнуть, посланник стоял за дверью, а не в прилегающей зале, как было положено. Что ж, разбойники не отличаются вежливостью и не соблюдают правил этикета.

Паллад вышел в центр залы, где на каменном полу был вычерчен круг мира – знак уважения к гостю, знак мирных намерений и переговоров.

Но, когда двери залы шумно распахнулись и посол с Восточного Побережья шагнул навстречу бруту Дома Корвину, — тот сделал шаг из круга.

— Крэйван?!

— Не ожидали, Паллад?

Высокий плечистый воин в кожаных доспехах; косая линия шрама пересекала лицо, и от середины лба через переносицу разбивала правую щёку. С ним были ещё двое в таких же доспехах, за плечами – ярко-оранжевые плащи. Все трое были вооружены.

— Что вы, Крэйван, — залопотал старик, пытаясь подавить приступ страха, — вам всегда рады!

Крэйван не ответил, а только криво усмехнулся. Он остановился в центре начертанного круга мира, уперев руки в бока.

— Надеюсь, с хорошими новостями? – Паллад стал медленно ходить по зале. Он не мог спокойно находиться рядом с главным головорезом этой пустынной шайки. Он ждал посланника, и никак не ожидал, что это будет сам Крэйван!

— А вы сомневаетесь? – Крэйван пошёл следом за стариком по зале, раздражая брута и вызывая смех у своих воинов.

Паллад направился к трону. Ему нужна уверенность, а где, как не на троне, можно её почувствовать.

— Крэйван, в вас никто не сомневается. – Паллад поднимался по ступеням, ведущим к трону.

Но Крэйван успел раньше его. Он встал на одну ступень выше Паллада, и на одну ступень ближе к трону. Это старику не понравилось.

— Просто хочется удостовериться, что ничто не мешает нам на пути к заветной цели, — Паллад старался говорить без дрожи в голосе.

Эти пронзительные глаза сводили его с ума, он дрожал, трепетал перед этим напором злости, силы, уверенности…

— Осторожно, брут, — Крэйван словно выплюнул его титул, — можно поскользнуться на этом пути.

— Не забывайтесь, Крэйван! – Старика охватила злоба. – Знайте своё место!

Лицо разбойника сменилось, оно в один миг превратилось в маску убийцы. Он ухватил брута за ворот балахона. Старик заметил, что двое сопровождавших Крэйвана воинов, приблизились к трону.

— Каждый владеет тем, что ему под силу! Вы владеете землями Побережья за счёт нас, Паллад! И поверьте, мне под силу намного больше!

— Знаю, — прохрипел старик, пытаясь выдернуть балахон из рук разбойника, но тот крепко держал материю. – Но всё добытое достаётся вам!

— Вы тоже много приобретаете.

— Только одно, — Паллад ткнул костлявым пальцем Крэйвану в лицо, — власть!

— Власть не вечна!

Крэйван с силой отпихнул старика. На его лице читалось презрение.

Паллад, не удержавшись на дрожащих ногах, рухнул на ступеньки.

— Брут Ариду и его наследник Аир мертвы.

Крэйван вышел в круг мира, его спутники были уже почти у дверей.

— Но, помни, брут, — презрительно выпалил разбойник, — я пристально за тобой наблюдаю!

Двое разбойников вышли из залы после Крэйвана. Как только двери за ними захлопнулись, Паллад поднялся с каменных ступенек. Кряхтя, он добрался до трона, и только опустившись в него, он смог позволить себе перевести дух.

«Будь ты проклят, пустынная крыса!»

Сердце бешено колотилось, по спине и по лицу струился пот. Дряхлое тело судорожно боролось с приступом страха.

Двери залы вновь распахнулись, и на пороге появился слуга.

— Что прикажет господин? – Слуга согнулся в поклоне.

— Проваливай! – сорвался брут. – Все идите к дьяволу! Крысы!

Слуга поспешил ретироваться, а Паллад ещё долго посылал проклятья в закрытые двери.

«Дьявол! Пустынный дьявол! Ну, ничего, придёт время, и я уничтожу тебя, пустынная крыса!»

Это случилось ночью.

Пустынные крысы напали на караван, следующий из Дома Корвину. Это произошло так быстро, что многие не сразу смогли понять, что на караван напали. Многие так и остались спать в обозах.

Через считанные мгновения стража была убита, и караван был полностью во власти пустынных разбойников.

Поодаль, на склоне, за картиной уничтожения людей Паллада, наблюдал Крэйван.

— Люди Паллада обезврежены, — сказал один разбойник, и после короткого кивка своего хозяина, скрылся в темноте ночи.

Высокий и худой вóлок, полностью закутанный в материю, собирал людей в одну толпу, обезоруживая их. Из его горла вырывался дикий хрип, а плеть в его руках заставляла людей ёжиться от страха.

Разбойники весело посматривали на забавы вóлока, не забывая при этом следить за караваном.

— Ты смотри, как разошёлся! – Крэйван тоже не смог сдержать улыбки.

Вóлок рвался вместе с ним посетить Паллада, но он смог отговорить дикого разбойника. Теперь тот явно решил отыграться.

— Крэйван, — рядом с предводителем пустынных разбойников стоял крепкий моракеш. – Когда об этом узнает Паллад…

— Когда об этом узнает Паллад, мы будем дома. – Крэйван повернулся к моракешу. – Тебе страшно, Уска?

— Нет, но я считаю, что это…

— Что?

Уска не ответил, а только пожал плечами.

— Вот и забудь про это.

— Я опасаюсь последствий.

Их диалог прервал вóлок, который следил за людьми из каравана. Он стоял у склона, на котором расположились Крэйван и Уска. Его глаза горели в темноте ночи жёлто-зелёными огоньками, а замотанные длинные пальцы указывали куда-то в толпу.

— Чего он хочет? – Уска никогда не понимал вóлоков. Отчасти и не хотел понимать.

Колдуны, ведьмаки, оборотни – как только не называли волоков за их глаза и необычный голос и вид. Уска не очень верил в колдовство, но старался держаться от них поодаль.

— Кого-то нашли.

Крэйван стал спускаться со склона, а в голове стучали слова Уски: «Я опасаюсь последствий».

Он догадывался, о каких именно последствиях говорил его помощник. И речь не о мести со стороны брута Паллада – кроме гневной тирады, обращённой в пустыню, бояться нечего. А вот люди.

Вот уже несколько недель он ведёт эти бессмысленные ночные вылазки на Побережье. Зачем ему это? Убивать невинных людей, наследников брута…

Крэйван почувствовал боль в груди, и его рука невольно коснулась одежд над доспехами. Под ними скрывалась рана, которая не заживёт никогда!

Он знал, что старик будет в ярости, и снова цена за его голову взлетит, и наёмные охотники вновь будут гоняться за ним. Но он не мог оставить безнаказанными его слова: «Знай своё место!» Словно собачонке, вынужденной плясать перед хозяином.

Нет, Паллад, я тебя не боюсь, кто бы ни стоял за тобой…

— Что у вас тут?

— Какой-то басáк, говорит, что это его караван. – Полноватый разбойник, одетый в широкие штаны и кожаные наплечники от доспех, заковылял в толпу.

— Гáре! Гáре! – Вóлок, который стоял рядом, стал размахивать руками. – От наше! От наше!

Он бил замотанными пальцами себе в грудь, и Крэйван понял, что тот не скоро утихомириться.

— Наше, наше, — пытался его успокоить Крэйван. – Главное, чтобы плеть в ход не пошла, — тихо сказал он Уске. – Уведи.

Уска был не доволен приказом. Но подчинился.

— Пойдём, друг, — он слегка коснулся рукава вóлока. Тот резко дёрнулся.

— От наше! Гáре! Гáре!

— Наше, наше, — Уска слегка нервничал. Он старался как можно меньше общаться с вóлоками – не только на жителей побережья они наводили ужас, даже пустынные крысы опасались высоких демонов. – Никто не сможет у нас это отнять. Пойдём, посмотрим, что они нам привезли!

Они ушли, Уска ещё несколько раз оборачивался на Крэйвана, будто надеясь, что тот вернёт моракеша назад. Но Крэйван знал, как бы ни опасался Уска, он единственный, кто сможет хоть как-то сдержать бурю вóлока.

Лицо разбойника озарилось улыбкой: так смешно они выглядели. Невысокий и крепкий моракеш, вооружённый, что говориться, до зубов. И вóлок – высокий, худой, резко размахивающий руками. Странная походка, горящие глаза и эти необычные тряпки, который закрывали полностью тело и лицо, и вправду делали их похожими на оборотней.

Тем временем вернулся полноватый разбойник. В сопровождении ещё двух разбойников он привёл караванщика.

— Ты басáк? – Крэван спешился.

— О, господин! – Караванщик бухнулся перед Крэйваном на колени. Маленький толстячок на коротких кривых ножках, замотанный в дорогие одежды, явно ему не по размеру. Он сложил руки, как в молитве, и воздел к небу. – Господин песков! Владыка Красного моря! Справедливый суд народа Побережья молит тебя о пощаде!

Разбойники, в том числе и Крэйван, лишились дара речи. В полном изумлении Крэйван смотрел на распластанного у его ног караванщика.

В тишине были слышны звуки, доносившиеся от обозов каравана.

— О какой пощаде ты говоришь?

Толстяк поднялся.

— Наш караван, мой господин, мирный. Мы не участвуем в войне, господин! Я не басáк, я – торговец, господин! Я везу товары в Куссус из Корвину, мой господин. Я никчёмен, мой господин. Я послан приближёнными брута в город Куссус, чтобы наладить торговлю, мой господин. У нас нет оружия, господин…

— Что вы везёте? – Крэйван смотрел на обозы, его сердце заколотилось, кровь ударила в голову.

— Разные товары, мой господин, — лопотал торговец, — ткани, отделку, немного камней, мой господин!

— Значит, — Крэйван чувствовал прилив злого удовлетворения, — у брута Дома Корвину скудеют запасы?

— Не то, чтобы скудеют… Но, изрядно истощал Дом Корвину, мой господин!

— Это хорошо.

Крэйван зло усмехнулся.

«Ты не получишь ниточки в Куссус, Паллад! Никакой торговли! Знай своё место!»

Повеселели и разбойники, которые привели караванщика.

Но их веселье длилось не долго.

К ним шёл Уска. Его лицо было серьёзным, даже злым. В руках, теребившим рукоять меча, чувствовалась тревога. Разбойники ухватились за своё оружие.

— Ты должен на это посмотреть.

Крэйван кинул взгляд на караван. Один обоз полыхал, слышался звон стали.

Он кинулся к обозу, какая-то неведомая сила подталкивала его вперёд. Нарастала тревога. Разбойники спешно поспевали за ним, подталкивая торговца.

— Мы мирный обоз, мой господин…

Разбойники не обращали внимания на лопотания толстяка.

Крэйвану пришлось расталкивать людей, чтобы прорваться к кольцу, который образовался из пустынных разбойников и людей из каравана вокруг одного человека. В свете факелов Крэйван рассмотрел стоявшего в круге.

Молодой, почти мальчишка, болезненно худой; перевязанный торс окрасил повязки в алый цвет. Длинный, немного спутанный, с рыжеватым оттенком, волос, яркие серые глаза, казалось, вспыхивали, словно у вóлока. Он стоял, пошатываясь, словно ноги были и не его вовсе. В руках он держал тонкое лезвие, обагрённое кровью.

— Двоих порезал, — пронеслось в толпе.

— Дикий, словно щенок волчицы.

— И, правда, на волчонка похож.

Он тяжело дышал и неуверенно шагал в круге смерти…

Его взгляд диких серых глаз прошёлся по толпе и остановился. На Крэйване.

— Ты! – Его взгляд поменялся. Словно спала пелена болезни, словно ясность внезапно пришла к больному.

— Убийца! – Мальчишка яростно сжал рукоять своего оружия. – Убийца!

Он поднял клинок и указал на Крэйвана.

Толпа затихла. Крэйван молча стоял в круге напротив мальчишки.

Возможно ли это?

Рана под доспехами снова дала о себе знать, да так, что Крэйван невольно поднял руку и коснулся груди. Что это?

— Я покончу с тобой!

Мальчишка на полусогнутых ногах кинулся к Крэйвану, выставляя клинок. Стоявший в толпе вóлок занёс плеть. Крэйван заметил это.

— Нет! – прокричал он.

Но плеть уже летела. Она змейкой описала дугу в воздухе и, словно молния, опустилась в ноги мальчишке. Тот упал, как подкошенный. Клинок выпал из рук, плеть не давала возможности встать. Да и сил почти не осталось.

Крэйван подошёл к пареньку, чувствуя, что сзади топчется Уска.

— Живучий! – Он присел около него, ухватил рукой за волосы и резко приподнял его голову. – Щенок.

— Ненавижу, — мальчишка еле сдерживал слёзы от боли и обиды. – Убийца!

— Да, я знаю, — Крэйван криво усмехнулся. – И я знаю, каково это – убивать. Но я ни одного человека из каравана не убил, а ты двоих порезал.

— Я… и тебя…

— Не дорос ещё! – он резко оттолкнул его, выпустив волосы из рук. – Щенок!

— Что делать, Крэйван?

Он смотрел в толпу. Заметив караванщика, кинулся к нему. По мере приближения к торговцу, народ расходился перед вожаком пустынных крыс. От него исходила злоба.

— Ты! – Крэйван схватил его за грудки и вытолкал из кольца к обозу. – Говори, нежить, как он попал в твой караван?

— Мой господин! – Караванщик трясся от страха.

— Ты вёз его из Корвину? Отвечай! – Он сильнее прижал его к повозке одной рукой, другой – левой, вытащил из ножен меч.

Каратига сверкнул в огнях факелов.

— Нет-нет, мой господин, — караванщик попытался вырваться. Тщетно.

— Говори, собака пещерная, — Крэйван приставил меч к его горлу.

— Мы подобрали их… А потом… у дороги… из Сквожи… на дороге, а потом умер… один умер…

— Подобрали? Двоих, кого двоих?

— Двое их, — скороговоркой говорил торговец, — двое было, но один умер. Оставили у моста, из города как уезжали, мой господин. Я не виновен, мой господин!

— Как попали в Сквожи? – Всё это время Уска стоял рядом. Он следил, чтобы в порыве необузданной дикой ярости Крэйван не снёс торговцу голову. – Из Корвину в Сквожи, зачем?

— Товар забирали, — заговорил торговец уверенней, заметив, что Уска почти заставил Крэйвана ослабить хватку, — и припасы. Из Корвину долгий путь, много брать с собой припасов нельзя: хлеб и сыр плесневеют, вино бродит, вода и та портится. Вот, заезжаем в Сквожи, мой господин!

Крэйван отпустил караванщика и Каратига вернулся в ножны. Все выдохнули. Крэйван в молчании посмотрел сквозь толпу, где на песке лежал мальчишка.

Уска продолжил допрос караванщика.

— Где вы их подобрали?

— На дороге, у самых Одиноких гор. С ним, — торговец кивнул в сторону обоза, — был такой вот, — показал на Уску.

— Моракеш, — тихо, чтобы слышал только Крэйван, сказал Уска, — тот, который вёл их вперёд, когда пал брут Сириусов.

— Да, — тихо ответил Крэйван.

— Как это возможно? – Уска оттащил Крэйвана от людей, понизив голос. – И семи ночей не прошло, он не мог оправиться так быстро! Что делать?

— Собирайте караван, — после некоторого молчания сказал Крэйван. – Мы уходим.

Он двинулся в сторону от каравана, где под уздцы держали его коня.

— А мальчишку?

— В повозку, — отрезал разбойник.

— Когда Паллад узнает…

— Паллад обязательно это узнает. Но мы уже будем далеко!

— Слышали? – Уска повернулся к толпе. – Всех на повозки! Ты, — он указал на вóлока, который сбил мальчишку плетью, — присмотри за ним.

Вóлок громогласно проклокотал что-то, подошёл к лежавшему пареньку и ткнул его в бок.

— Вкáва!

Но парень даже не пошевелился. Волок одним движением закинул мальчишку себе на плечо, подобрал его клинок и пошёл к обозу. Он закинул паренька в обоз, его меч сунул себе за пояс, а плеть, которой всё ещё были повязаны ноги мальчишки, намотал себе на руку. Когда караван двинулся, оставляя позади догорающую повозку, волок на ногах пошёл рядом с обозом.

Волоки всегда были на ногах.