Братик

«Когда ночью звенит колокол, непременно нужно как можно скорее бежать в дом, если вы ещё не дома, и закрыть все двери, окна и ставни. Ночные колокола — не то, к чему вы привыкли. Они звенят по-особенному, затуманивают разум, заставляют творить невообразимые вещи и брать на себя такие грехи, какие не смог бы отмолить никто и никогда, даже если бы ходил в церковь каждый день с первого и до последнего дня своей жизни. Поэтому, если вы слышите ночью звон колоколов, то лучше и уши тоже чем-нибудь заткните. От греха подальше…».

Из записок Отца Михаэля

— Ба, а что такое чёрная месса? — мальчик лет семи подбежал к пожилой женщине, чья спина не разгибалась уже лет пять точно, и стал дёргать её за подол платья, отвлекая от лепки вареников. Женщина (буквально) схватилась за сердце, оставив белый мучной след на фиолетовом свитере.

— Где ты такое услышал, Женечка? — но Женечка не успел ответить, где, потому что в эту минуту на кухню вошла его старшая сестра. Выглядела она крайне зло и нервно.

— А ну-ка отдай сюда, говнюк! — она выхватила у мальчика книгу в твердом переплете без каких-либо инициалов и надписей на обложке и кинула ее в рюкзак. — Сколько раз я говорила тебе не рыться в моих вещах?!

— Я не рылся! Ты сама её на крылечке оставила! Если бы не я, она бы вся промокла под дождём! — Женечка нахмурил брови (насколько ему это позволяла сделать деформированная от шрамов кожа), толкнул сестру в бедро и, громко топая, убежал в комнату.

— Женя! — бабушка махнула рукой в его сторону, — Тоня! — и разочарованно посмотрела на внучку. Она хотела вновь отругать девушку за то, что накричала на брата, но эта мысль вылетела у нее из головы, когда она увидела, что Тоня снова оделась в эти «ужасные, мрачные, отталкивающие вещи».

— А может я хочу, чтобы люди держались от меня подальше, а? — съязвила подросток на очередное замечание бабушки и ушла из дома, громко хлопнув дверью. Ответ бабушки о том, что этого хотят только нездоровые люди, она уже не услышала. Может, оно и к лучшему…

Тоня шла вниз по улице, кутаясь в пальто и шарф, и думала о том, как она ненавидит свое имя, которое, вместе со всем, что она ненавидит, пришло в русский язык с принятием христианства, ненавидит свою впечатлительную праведную и до тошноты правильную бабушку и о том, как она ненавидит этого дурацкого мелкого Женю. Она не просила братика, а если бы знала, что братик — это ноль личного пространства, то заранее провела бы какой-нибудь обряд на бесплодие у матери. Хороший же подарок она оставила напоследок!

Пока мысли снова не перешли к воспоминаниям об автокатастрофе и о похоронах, она быстро сменила их вектор на что-то более приятное. А из приятного на сегодня было только одно — запланированное жертвоприношение. Первое в её жизни! Событие волнующее и, несомненно, важное. Она очень надеялась, что все пройдет по плану, что ни бабушка, ни надоедливый братик ей не помешают. Вероятность того, что произойдет первый исход событий, после сегодняшнего разговора была крайне высока. Так что ещё она надеялась на то, что бабушкина плохая память вновь сыграет ей на руку.

Когда она постучала в дверь, ей открыли не сразу и даже не через минуту или две. Будто ее и не ждали вовсе. Тоня собиралась уже развернуться и уйти, когда её подруга появилась на пороге. Со смазанным макияжем, красными от травки глазами и в наспех натянутом халате, не совсем прикрывавшем правую ее грудь, она была больше похожа на карикатурного женского персонажа кино, чем на реально существующую девушку.

— Рин, какого хрена? Я тут вся околела, пока тебя ждала! — Тоня проскользнула в дом мимо подруги и, не снимая обувь, прошла внутрь.

— Прости, мы… Мы тебя не слышали, — лениво пробормотала Рин и, закрыв входную дверь дверь, скрылась в комнате. Почти сразу до слуха Тони дошел приглушённый смех, чмокающие звуки и скрип кровати. Девушка закатила глаза и включила телевизор погромче. В конце концов, дом Рины был всего лишь перевалочным пунктом, точкой сбора всех, кого этой ночью ждали в заброшенном мотеле.

Тоня познакомилась с Рин и ее парнем Бегеритом (Тоня крайне сомневалась, что это было его настоящее имя), когда прогуливала уроки. Она не помнила точно, что за день это был, но тогдашний их вид очень впечатлил девушку. Рин с великолепными иссиня-черными волосами, спадающими по всей спине до ягодиц, и в длинной многослойной юбке напомнила ей пантеру в теле человека. Двигалась она плавно и пластично, держа за руку Бегерита. Он тоже обладал своего рода грацией, но она была не столь выражена и не столь абсолютна. То есть, кто-то вполне мог счесть его уродом. Высокий, тощий, белый, как мел, он пугал Тоню и от него хотелось держаться подальше. Поэтому Тоня несколько опечалилась, когда обнаружила, что они с Рин будут не вдвоем дожидаться остальных.

— Дура, как он мог не быть здесь, если он там чуть ли не главный? – вслух поругала себя Тоня и вздрогнула, услышав позади шаги. Бегерит вальяжно прошел через всю комнату и сел рядом с Тоней. Его волосы были влажные и вода с них неприятно мочила ее рубашку.

— Ну что, Тоня, как ты? Уже нашла вещь, которая вызывает у тебя сильнейшие эмоции?

— Мм… да, конечно, — Тоня старалась не смотреть на парня Рин. Каждый раз ее кидало в непонятный холод, когда она смотрела в его глаза. Девушка подозревала, что это связано с тем, что они и сами были похожи на два осколка льда.

Тоня достала из рюкзака книгу, которую забрала у брата не так давно, и серебряные карманные часы на цепочке.

— Кстати, вот, — она протянула книгу Бегериту, — спасибо за книгу. Я прочла ее. Прости, если она немного помялась. Мой тупой брат взял её у меня без спроса, так что я не знаю, что именно он с ней делал. – Бегерит ухмыльнулся, но забрал книгу, кинув ее на журнальный столик перед диваном. По телевизору Анна Чапман рассказывала про вампиров. Оба заслушались репортажем, содержание которого граничило с бредом сумасшедшего, но все равно продолжали смотреть передачу. Тоня смеялась над очередным «вещ. доком, подтверждающим существование вампиров и оборотней», когда Бегерит (внезапно) снова заговорил с ней.

— У тебя есть младший брат?

— Да, он жутко раздражает меня тупыми вопросами и вечно лезет не в свое дело.

Темнело. В дверь дома Рин снова постучали, и на этот раз открывать пришлось Тоне, потому что Рина опять где-то пропадала. В дом вошли еще человек пять парней и три девушки, которых Тоня видела впервые в жизни. Все облачены в черное, еле шевелят ногами, еле слышно говорят. Разбрелись кто куда, даже не поздоровавшись с ней

— Бег, — так Тоня называла Бегерита, — а где Рин? Её давно не видно.

— Она спит, — незамедлительно ответил Бегерит. – Она просила, чтобы ты не будила ее и не дожидалась для похода в мотель. У нее была убойная ночка.

— Понятно, как обычно, — расстроилась Тоня и принялась рассматривать новоприбывших.

Стояли они в нескольких группах по два-три человека, тихо что-то обсуждали, иногда нервно поглядывая на Тоню. Из-за того, как они выглядели и как себя вели Тоня подумала, что, может, и они, как Рин, любят чем-нибудь разбавить свое обычное состояние? Видок у них был крайне болезненный. Один из парней разговаривал с Бегеритом, а потом подорвался и чуть ли не выбежал из дома (насколько ему позволяло состояние), спешно закрыв за собой дверь. Мельком Тоня заметила, что уже стемнело.

Еще через час-два напольные часы зазвенели, словно церковные колокола. Впервые девушка слышала такой звук в доме. Бегерит подошел к ней и легко тронул за локоть, и это заставило Тоню вздрогнуть от неожиданности и холода.

«Вот что бывает, когда ты тощий парень», — подумала она.

— Пойдем, Тоня. Пока дойдем, будет как раз два часа. – Тоня согласно кивнула, накинула пальто и вышла из дома вместе с всеми. Дверь они не закрыли.

Компания подростков и людей постарше шла в осенней ночи. Шла почти бесшумно, ведь никто ни с кем даже не разговаривал. Был слышен лишь шорох асфальта и свист ветра. В какой-то момент жилые дома стали встречаться реже, они вышли к дороге и пошли по обочине. Тогда Тоня поняла, что гостиница уже недалеко и скоро ее жизнь навсегда изменится.

В книге, что дал ей Бегерит, она читала про ритуальные жертвоприношения. Там были разные: символические, жертвоприношения с животными и даже с людьми (если верить оглавлению). Прочла Тоня лишь одну треть всей книги, потому что заставить читать про убийство животных было выше ее сил. Она не осилила, и поэтому ей пришлось соврать Бегериту. Если бы она сказала правду, то они не взяли бы ее с собой в гостиница, и она не оказалась бы к чему-то столь таинственному, притягательному и жуткому так близко, как сейчас.

Конечно, во время чтения она подумала, что, может, это «увлечение» просто не ее? Если не можешь придушить голыми руками птицу, крысу или кролика, то это значит, что ты не готов. Но, в конце концов, не все завязано на убийствах. Тоня просто понадеялась, что убийства – это не про эту компашку, и вот она тут. У старой заброшенной гостиницы.

Внутри их уже ждал тот самый парень, который раньше всех сбежал из дома Рин. Видимо, пришел по поручению Бегерита: нужно было подготовить комнату к ритуалу, зажечь свечи, натянуть на алтарь черное полотно и совершить остальные тонкости, о которых Тоня пока не знала.

Все присутствующие встали в круг у алтаря. В центр вышел Бегерит и начал говорить:

— Сегодняшняя ночь особенная. Особенная она потому, что с Нами сегодня Тоня. – Гробовое молчание. – Это ее первый раз, и я уверен, что она из тех, кто станет Нашим постоянным членом. – Бегерит улыбнулся Тоне, а затем взял ее лицо в ладони и глубоко поцеловал. Тоня опешила и на поцелуй не ответила. Ритуал становился странным, конечно, насколько возможно стать страннее изначально странному событию. Ей стало плохо от запаха плавящегося воска, вызывало недоверие что-то в углу комнаты, и пугали холодность и безразличие остальных людей. Они смотрели на нее с Бегеритом в центре зала, некогда бывшим ресепшеном, пустыми безэмоциональными глазами и руки у всех были сцеплены в замок.

Бегерит отстранился от девушки, вытерев губы тыльной стороной рукава мантии и, подняв ладонь вверх, показал тому, что был здесь раньше всех, какой-то знак. Тот кивнул головой.

— У Тони, как и у всех нас с вами, есть то, что вызывает в ней сильные эмоции, — вновь начал говорить Бегерит.

Тоня достала карманные часы и набрала воздуха, чтобы рассказать о них (она читала в книге, что прежде чем уничтожить – а точнее, принести в жертву, — предмет, необходимо озвучить важность и крепость эмоциональной связи с ним), но в момент, когда она уже хотела начать говорить, по помещению гулким эхо разлетелись странные звуки. Будто кто-то шаркал ногами по бетону и мычал. В кармане у Тони завибрировал телефон. Источник звука стал ближе, и девушка повернула голову в его сторону, чтобы посмотреть, что это такое. В эту же секунду продолжил говорить Бегерит:

— Её брат!

Тоня широко раскрыла глаза и закричала. Произошло это даже раньше, чем она всецело осознала, что все-таки происходит.

Женю похитили или обманом увели на обряд жертвоприношения. И предметом с эмоциональной связью является никто иной, как ее родной братик. Мальчик, на которого она злится и кричит практически каждый день, который достает ее глупыми вопросами, который лезет, куда не просят и спасает чужие книги от дождя.

Лицо Жени было бледное от испуга, в соплях и слезах. Рот был заклеен скотчем, а руки завязаны за спиной. Он выглядел еще меньше и слабее на фоне оккультиста. Когда он увидел сестру, заплаканными глазами посмотрел на неё. Тоня не знала, что делать.

— Что он здесь делает?! Зачем вы привели его сюда?!

— Тоня, ты и сама прекрасно знаешь об этом. Или мне стоит тебе рассказать о том, как ты ненавидишь своего брата за то, что из-за него погибла твоя мама? Разве ты не вспоминаешь ее каждый раз, когда видишь этот большой уродливый шрам на половину его лица? Разве ты не видишь ее покрытое несовместимыми с жизнью ожогами тело каждый раз, когда он начинает говорить с тобой? Ведь это он тогда закапризничал и попросил маму отвезти его в зоопарк посмотреть на кроликов, хотя прекрасно знал, что мама болеет? Тоня, Тоня, не мне тебе рассказывать о твоих чувствах. – Тоня покачала головой.

— Нет, нет, это же мой брат! Я… я не могу. Н-нет, н-не заставляйте. – В этот момент Жене удалось вырваться из рук оккультиста, и он побежал к Тоне. Где-то на задворках сознания Тони возник вопрос: «Почему его никто не ловит?» — но обдумать его как следует Тоня не смогла. Не успела.

Руки мальчика не были завязаны за спиной. Он держал в них ритуальный кинжал, которым ударил Тоню сначала в бедро, а затем несколько раз в живот. Тоня захрипела, упала на колени, а затем и вовсе свалилась лицом в грязный, покрытый засохшей кровью пол. Она слышала звон металла, как гнётся крышка карманных часов — предмет, который она думала сегодня «принести в жертву». Видимо, главным блюдом вечера была она. Какая ирония.

Женя отодрал скотч от губ и своим обычным голосом сказал сестре прощальные слова:

— Умри, сука.

На ритуальном столе лежала та самая черная книга в твердом переплете, без инициалов, а в середину книги была вложена написанная кривым детским почерком записка: «Биги если хочеш жить».