Грибной Государь Бездна

В начале было Слово. Нет. Не так. В начале был дикий, звериный рёв.

Он был истоком всего и ничего, исходившего откуда-то из глубины. Там, на дне, рёв обретал силу, а накопив достаточно, рвал своей массой нити непроглядной темноты, что соединялись в хаотичном потоке, образуя собой бытийные скопления. Рёв есть, а звука нет. Так и было до всего, так и будет после всего. Нужно лишь издать свой первый рёв.

Рёв Первый — Вначале

Опарыши поедали остатки плоти и костей существа, снимая телесные оковы, что когда-то мешали ощутить всю прелестную безмятежность пустоты.

Опарыши были панацеей от всего мирского. Ведь плоть есть древнейший паразит. Его голод не унять земными страстями, только дух является освобождением. Дух, в котором горит чёрное пламя.

Его длинные языки тянутся к Матери, оставляя холодные ожоги на теле Вселенной. Пламя разгорается всё больше и больше, когда вне порядка поёт свою колыбель сам Хаос.

Звук, похожий на амелодичное потрескивание. Так поют кратеры. Так расщелины, что спрятаны от любопытных глаз под океаном, играют свою музыку. Так скрипят доски, когда их сдавливает могильная почва.

Наконец — свобода. Танец необремененного разума с пустотой под саму колыбель Бездны. Истинное наслаждение, которое прервал голос из глубины своего Я.

Рёв Второй — Я

Сокрытый во тьме. Вкушая плоды проклятых. Мгновение, всего мгновение длится восторг.

– Убей того, кто будит тебя по утру и мешает уснуть по ночам, — Бездна издала свой зловещий рок.

– Я есть начало и конец всего. Я есть бескрайняя пустота. То, что делит на части логос и хаос, — существо вещает о своём присутствии в мире незримых голосов.

– Когда распахнутся мои веки, демоны войдут в царствие огня, задушив необузданными ветрами искру.

– Лжетворец отделился от меня однажды, расколов свет и тьму на части. Забрав себе всё то, что никому не принадлежало. С тех пор по мирам, что надо мной, царствует право собственности.

– Я раз за разом гибну в его руках. Таково моё проклятие, ноша творца — это нескончаемое убийство пустоты. Если бы тот, кто способен мыслить, смог узреть величие и истинную красоту чистоты безупречно-белого листа, то миры бы никогда не сходились надо мной. Зачем ты пришёл сюда, зачем ты будишь меня своим взором, Путник?

– Я достиг всего того, что мне было не нужно. Я тот, кто восседает на троне и слышит голос Тьмы. Лишь грёзы о пустоте ласкают мой ум и даруют утешение. Впусти же меня в свою обитель. Прошу. Дай мне раствориться в тебе, дай ощутить то, что ждёт после конца и перед началом, — молитва пустоте прозвучала глухим эхом и вернулась обратно в уста говорящего.

– Бедное, бедное дитя. Воистину, ты проклят. Осознав однажды бессмысленность телесного опыта, начинаешь видеть свою тюрьму во всем. Даже собственное отражение ввергает разум в безмолвную агонию. И эти крики души доносятся до меня протяжным скрежетом. Помни, всё сказанное в этом месте слышат остальные проклятые. Мольбы бессильны, ибо это всего лишь слова, а Бездна в слове не нуждается.

Бездна стала вглядываться в себя, ощупывая время и выдирая фрагменты, где состоялся этот диалог.

– Я желаю одного — покоя! Ты способна лишь на разговоры, отпусти меня! Так повелевает даже Государь Мира Сего. Иначе сюда ворвутся мои Тени и разорвут Тебя на части! — невежественный указ был услышан Тенями в мирах, где преломлялся свет.

На мгновение всё погрузилось в мёртвую тишину, нити бытийных скоплений будто бы вошли в транс, и сама бесконечность обрела блеклый силуэт улыбки.

Государь вглядывался в бездну уже очень давно, но она обратила на него внимание только сейчас. Когда он стал пинаться тем, что осталось от былой плоти.

Рёв Третий — Интервалы

– Тише-тише, дитя, — ласковый голос Бездны укрощает языки пламени, и само нутро будоражит от лёгких фантомных прикосновений. — Да будет Твоя воля, как в пустоте, так и вне её. Ведь нет среди мыслящих никого вкуснее свободных. Я чую в тебе пламя, и сила его затмевает Лжетворца. Отними у него всё то, что он забрал у меня, всё, что он забрал у тебя.

– Где мне искать его? А если найду — хватит ли мне сил противостоять логосу?

– Словоблудие — это венец творения идолов Света. Когда они начинают вещать в миры, то разносят по ветру дурную почву. И мои семена не дают побегов. Я напомню тебе об оружии, что есть в устах, слышащих Тьму.

Ты подобен зверю, поэтому будешь жить помимо слов. И каждый проклятый, узревший обличие противника Света в отражении, будет читать между строк. Сотри космос — это клетка для миров; разрушай порядок — это смерть разума; разжигай палящие огни там, где свет затмил всё живое.

– Как мне покинуть это место? Ведь моя тропа была прервана. Я вернулся в начало и обрёл надежду на покой лишь в утробе матери. Нет больше сил тащить на себе плоть, её вонь и сладкий запах гнили — дурман для паразитов, что готовы вечность сношаться под кожей, заполняя все пустоты выводком ещё более мерзопакостных гадов. Вглядываясь в себя, я видел лишь кровь, она заполняла мои глаза.

Оказавшись в ловушке своих грёз, Государь внимал словам Бездны, будто пророку. В ожидании чуда и утешения, он опустился на культи, что когда-то были коленями. И склонив голову вслушивался в отзвуки из пропасти.

Царь Мира Сего, был погружен в свои мысли, его плоть уже не могла сдерживать их в своей голове. Поэтому мысли выходили из открытых ран и падали куда-то вниз. Там они разбивались и становились звонким эхом.

Ответ прозвучал вне времени, казалось будто в начале диалога, но звук добрался только сейчас.

– Следуй за павшим светом, дитя. Его сияние укажет тебе путь из мглы. И всё, что было в мире идей, обретёт воплощение в утренней звезде.

Рёв Четвёртый — Свет Тьмы

Сверхнова отделялась от Бездны, рассекая густую тьму своими острыми гранями. Само фрактальное подобие света, соприкасаясь с пустотой, искажало пространство в причудливые узоры, напоминающие калейдоскоп из чьих-то судеб. В его гранях истошным воплем заливались остатки света творца. А в местах, где свет преломлялся, в вечном танце кружились лики мёртвых звёзд.

Самая тусклая звезда испускала из себя луч в ту сторону, куда по доброй воле не озираются смертные.

Постепенно луч притягивал к себе Проклятого. И, как только они сошлись в едином направлении, всё пространство вокруг обретало смысл.

Ярчайший хаос врезался в очи Государя, погружая его искалеченную тушку в мир без начала и конца.

Тогда он и издал первый рёв, предзнаменовав этим свое присутствие…