Бесстыжая

**

Сеновал – удивительное место, которое является непременным атрибутом каждой деревни. В городе сеновал днем с огнем не сыскать. Ну, разве что на ипподроме или конном клубе. Но там они носят чисто технический характер, никакой романтики, никакой… страсти.

В деревне же – совершенно другое дело. Сеновал как раз имеет вторую функцию, помимо основной – это место для романтических встреч. Аромат, кружащий голову, тихий шорох, треск сверчков и цикад в округе.

Все это приводит, как правило, к известному финалу – невинные поцелуи и объятия влюбленных парочек переходят на совершенно иной уровень.

Аналогом этого романтического места может служить разве что «номер для новобрачных» в фешенебельном отеле европейского уровня.

– А нас никто не увидит? – тихий шепот с прерывистым дыханием доносился сквозь неплотно подогнанные доски.

– Да кто нас может увидеть? – глубокий вздох был переполнен нетерпением. – Вот умеешь ты обломать в самый… важный момент!

Узкий лучик карманного фонаря распорол темноту, заметался по стенам и завис в метре от вороха сена, раскачиваясь подобно маятнику. Он был подвешен за шнурок на вбитый в опорный столб ржавый гвоздь.

Степан, молодой, довольно крепкий парень, явно недавно отслуживший в армии, скинул с себя форменную куртку защитного цвета без знаков различия и расстелил ее поверх шуршащего сена.

Настя, симпатичная восемнадцатилетняя девушка с ладной фигуркой, длинными русыми волосами, в которых запутались золотистые соломинки, сидела, опираясь спиной о столб. Черные глаза, в свете фонаря казавшиеся горящими угольками, с обожанием смотрела на своего кавалера.

Степан со смехом повалил Настю, жадно осыпая поцелуями. Та вновь задышала неровно, игриво уперлась кулачками в грудь, изображая слабое сопротивление.

– Что – то не так?

– Ой, Степ, боязно мне как – то.

– Чего?! Поздно отступать, когда пали последние бастионы. – рука настойчиво ласкала высокую грудь.

– Мне все равно не по себе! Вдруг кто подсматривает.

– Ну и пусть! Эротические фильмы имеют довольно высокий рейтинг.

Степан приподнял девушку под локоть, прижал к своей груди и гладил по голове как обиженного ребенка.

– Фу, извращенец! – если бы на сеновале было светлее, можно было бы заметить, как краска залила все ее лицо.

– Настен, ты как школьница сопливая, честное слово. Чего бояться -то?

– А я бы не отказалась хоть ненадолго вернуться в школьные годы. – в голосе явно звучала ностальгия. – Ведь очень скоро совсем другая жизнь начнется.

–У нас с тобой через месяц свадьба, родители уже всё знают. Да и все уже произошло. – Степан заметно оживился. – Скоро живот заметно будет?

– Нет, не скоро еще. Все равно не по себе мне как -то.

– Да меня батя меня самолично пришибет, коль заобидеть позволю. Ты его кулачищи видела? Даром что ли всю жизнь в кузнице вкалывает. Подковы рвет. Я тоже не слабак, но до него мне как до Пекина…

Степан махнул рукой, всем своим видом показывая, что отца уважает и даже завидует. Настя отстранилась от парня, вскочила на ноги, но в глаза не смотрела, в пол.

– За месяц много чего случится может. – стыдливо прятала глаза – Вот передумаешь, и что я тогда с дитём делать буду? В подоле родителям принесу? Да я со стыда сквозь землю провалюсь.

– Какая же ты у меня глупенькая. – Степан тоже встал. Погладил ласково по щеке.– Ну почему я должен передумать? За три года, что мы с тобой встречаемся, разве могу передумать? Тем более ты дождалась меня.

– Люди по двадцать лет живут и то разбегаются.

– У нас все не так будет. Чего переживать — то? Всё же уже получилось и случилось. Родиться сын, буду с ним на рыбалку ходить. Я его трактором научу управлять.

Настя обеспокоенно смотрела на Степана. В глазах читался неподдельный страх. Даже паника.

– Даже не вздумай. На рыбалку ходи, а в тракторе, чтоб ноги его не было. Это ж надо удумать…

– Ладно — ладно, на рыбалку только ходить будем. – поднимает примиряюще руки и вновь хватает девушку, целует в губы, нос, щеки – Ты у меня дивчина разумная, плохого не посоветуешь.

– А ну как девка? – вновь отстранилась Настя от Степана.

– Кккак девккка? – Степан даже заикаться стал. – Нееее, мы так не договаривались.

Степан отвернулся в сторону, пряча улыбку. Настя, раздосадованная его поведением, с силой ударила кулачками в грудь. Но Степан лишь крепче прижал её к себе.

– Так и девка неплохо, тебе помогать будет. Вместе вон шить будете, да красоту в огороде наводить. Мне — то не до красоты будет, днями в поле за баранкой придется мантулить.

– Так ведь в миру поговаривают – сперва няньку, а потом уж и ляльку.

– Ну, тут не поспоришь. Не спец я в этом. Трактор с закрытыми глазами разберу, а тут…

– Рассказываешь так хорошо, будто бы мы с тобой впрямь уже муж и жена.

– А мы есть муж и жена. Ещё совсем немного и фамилия моя у тебя будет.

– Степ, ступай домой, а! – говорит ласково с улыбкой. – Мне на дойку рано вставать.

Но Степан уже завелся, дурачился и домой не шёл. Он вновь прижал ее к себе, рука поползла вниз, потом вверх, задирая подол синего платья.

– Ну что ты как маленький себя ведёшь? – едва не кричит со злостью. – Понимаешь же, вставать мне рано.

Степан со вздохом встал. Покачиваясь с носков на пятки, смотрел на Настю. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

– Вот во всём ты Насть хороша, но скучная иногда такая. Если бы не эта дурная черта характера – цены бы тебе не было.

Настя надула обиженно губы, стремительно развернулась и выбежала из сеновала. Только подол платья колоколом вздулся и также стремительно опал. Даже поцеловать себя на прощание не позволила. Степан схватил руками воздух, но губы поймали пустоту. А Настя с силой хлопнула деревянной дверью. Та едва с петель не слетела.

«Ещё чего.– торопливо шла к дому. – Пусть вину свою почувствует».

– Да уж. – Степан задумчиво тер подбородок. – Если уже сейчас пытается из меня веревки вить, что будет, когда штамп в паспорте появится! Вот непруха!

Он долго стоял, любуясь уже яркими звездами на темном небосклоне. Докурив сигарету, щелчком отправил окурок в сторону, подальше от сеновала. Перепрыгнув через забор, чтобы родители Насти его не увидели, вразвалочку побрел по вечерней деревенской улице. Деревня уже спала, несмотря на то, что ночь только — только наступила.

– Оно и понятно, у всех коровы, другое хозяйство. Что ни говори, а скучно в деревне. Зря Настю обидел. Чтобы всё успеть в пять утра встать надо. А пораньше не ляжешь – весь день насмарку.

Идти предстояло в другой конец деревни, но Степан не торопился.

«На посевной отработал я отлично. – насвистывая, неторопливо шел по пыльной улице. – Получил столько, что на хорошую свадьбу хватит, да ещё и останется. Председатель даже на пару выходных расщедрился, так что утром поспать можно, мать точняк не поднимет, даст выспаться. Лишь бы люди языками не чесали, типа племянник председателя больше всех получил».

***

Пройдя мимо нескольких домов ,Степан заметил у калитки бабки Аксиньи женскую фигуру.

«Точно не наша, не деревенская, наши бабы такие штаны в облипочку не носят. – замедлил шаг Степан. – Максимум позволят брюки джинсовые, а не такие путанские лосины. Да и огонёк у лица. Женщина или девушка явно курила. Это кто же такая смелая? Деревенские, если бы баба закурила, то пришибли бы, наверное. Ну, точно, как говорил Пуговкин – не из нашего батальона».

Он остановился неподалёку, кашлянул. Девушка вздрогнула и обернулась.

«Вау! – Степан дышать перестал даже. – Вот это да! Волосы короткие, ярко — красные. Глаза подведены ярко, губы малиновые. Наши бабы ни за что не решатся на такую боевую раскраску!»

Девушка смотрела изучающим взглядом, без стеснения, даже с некоторым вызовом.

– Ты кто красавица?

– А ты кто красавец? – спросила с усмешкой. – Тебя разве не учили, прежде чем вопросы задавать представиться нужно?

«Дерзкая какая! – не сдержал смех. – Совсем на наших деревенских не похожа. Огонь девка! И ведь всё не так, как у нормальных баб. А как красива! Может, стоит попытаться закадрить? А что, имею право. Настюха сегодня от ворот поворот дала. А я мужик. И не по пояс деревянный! Все фунциклирует как надобно.»

– Ты, наверно, немой! Засмеялась девушка. – Или язык проглотил!

– Степка я, легче тебе стало?

– Каролина. – пожала плечами. – Скажи, Степка, а у вас, что и сходить тут некуда?

– Почему некуда?! – удивился Степан. – Вон хоть на озеро, хоть на гору. Места у нас обалденные!

– Ну а культурные мероприятия входят в список услуг туроператора?

– С этим напряженка, согласен. – развел руками. – Да нашим, деревенским не до культуры вовсе, вкалывают от зари до зари.

– На гору… – Каролина хмыкнула понятливо. – Ну понятно. А дискотека, выпить, потанцевать?

– Ну и такое есть по субботам. У нас же не построили ночные клубы на каждом углу.

– Зачем мне суббота? – даже скривилась слегка. – Мне сегодня скучно.

– Так обращайся красавица, скрашу твою скуку. – а про себя с удивлением подумал. – «Неужели я это предложил?!»

Каролина с интересом рассматривала крепкую фигуру Степана, подошла и провела по груди пальцем. Степана в жар бросило. А на лбу капельки пота вступили.

«Еееее, так и крышу сорвать может от такой раскрепощенности».

– Ну, пошли. – кивнула головой в сторону дома. – Я у бабки вон комнату в доме сняла, приехала ваши поля перемерять, новые участки разбиваю. Слава Богу, немного осталось. Через пару дней уеду.

«Да, я слышал, что совхоз межевания проводит, но в подробности не вдавался. Своих дел хватает, чего ж тут про чужие заботы думать… А тут вон какой работник, глаз от фигуры не оторвать. – Степан откровенно любовался видом сзади. – А Настя постоянно в платьях бесформенных ходит. Хоть и фигурка у нее что надо, а платья уродуют, скрывают то, на что приятно посмотреть».

– Тут со скуки готова на стену лезть! – Каролина шла впереди, призывно покачивая бедрами.

«И бабы наши все поголовно, как будто у одной портнихи шьют. – кивал Степан головой, соглашаясь, будто она могла видеть. – А тут брючки, как вторая кожа, а блузка и вовсе прозрачная».

– Прошу! – Каролина сделала широкий приглашающий жест и толкнула дверь ногой. – У меня вход отдельный, потому хозяйка не побеспокоит.

Комната, которую снимала девушка, мало отличалась от любой комнаты в немногочисленных домах деревни. Старый громоздкий комод, железная кровать с блестящими шарами, ходики на стене. И везде плетеные из лоскутков коврики на полу.

Старенький на четырех высоких ножках, видимо не работающий телевизор, прикрыт узорчатой салфеткой. Его Каролина использовала по своему разуменью. Столько баночек, скляночек, пузырьков всевозможных форм Степан в жизни не видел. А уж их содержимое и представить не мог.

Стульев не было, потому уселись прямо на кровать, придвинув большущий чемодан на колесиках. В качестве импровизированного столика он вполне годился.

– Не против? – Каролина достала из – под кровати пузатую темную бутылку. – Правда, бокалов нет. Но есть кружки, да и те алюминиевые.

Настоящий коньяк «Наполеон» Степан видел впервые. Но ему было все равно, что пить. Были бы градусы. В местный магазин если и завозили спиртное, то только водку. А так все мужчины в деревне пили исключительно самогон или, как его окрестили, «Самогнали».

– Гусар всегда готов выпить.

– Ну, мало ли! – смогла пошутить Каролина. – Может, ты самогон предпочитаешь.

– Мы пьем все, что горит. – не остался в долгу, смог придумать достойный ответ. – Все равно не разбираюсь. – развел руками, признавая свою дремучесть. – Не вижу разницы.

Они сидели недолго, выпивали, а потом Каролина включила магнитофон. Зазвучала музыка и Каролина прижалась к Степану. От ее тела исходил такой жар, такое животное желание, что по телу Степана пробежала дрожь. Он облизал разом пересохшие губы и сделал глоток прямо из горлышка, не наливая в кружку.

– Потанцуем?

– Легко. И непринужденно.

Степан обхватил ее за талию и медленно повел в танце. Танцор из него был еще тот, конечно, но смог ни разу не наступить на ногу. Приблизив лицо, вдыхал нежный аромат духов, пьянея от близости роскошного тела…

На кровать Степана Каролина толкнула сама. Та лишь жалобно скрипнула пружинами под весом двух тел. Но кто в данной ситуации обращает внимания на такие мелочи. Степан еще подумал мимоходом, а не услышит ли бабка непристойные звуки? Потом вспомнил, что та плохо слышит и целиком отдался волной накатывающемуся возбуждению. Или инстинкту. Основному.

Проснулся Степан поздно. За окном было уже светло.

– И как это я петухов не услышал?! – взъерошил волосы. – Да, умотала наездница! Горячая штучка! И выдумщица еще та!

Перед мысленным взором пронеслись картинки бурной ночи.

– Е мое! – вскочив с постели, зашарил рукой по полу в поисках одежды.

– Ты уже уходишь? – сонным голосом спросила Каролина, приподнявшись на локте.

Даже будучи немного помятoй, она выглядела просто восхитительно. А голос заставил Степана замереть на одной ноге. Он как раз пытался натянуть брюки. Тряхнул головой, прогоняя желание вновь прыгнуть в постель, решительно сунул и вторую ногу.

– Ну да, мне же на работу.

Девушка не ответив, махнула рукой и вновь уронила голову на подушку.

А Степан домой бежал огородами. Благополучно избежал встречи с Василием – деревенским пастухом. Тот, позевывая, гнал стадо на выпас.

«Только бы успеть, только бы успеть! – Степан никогда так не бегал, даже в армии. – Бабы уже встают коров доить. Хотя, чего мне бояться? Я пока ещё не женат».

Метров за пятьдесят от дома, перешел на шаг, прикурил сигарету и неспешно продолжил путь.

Захлопнув за собой дверь, перевел дух и вытер пот со лба. Не желая встречаться ни с отцом, ни матерью, тихо пробрался в свою комнату и повалился на постель. Долго ворочался, взбивал подушку, принимая позу поудобнее. Перед глазами постоянно стояли картины бурной ночи, обнаженная Каролина, ее откровенная похоть и желание получить наслаждение по максимуму.

– Мне бы до вечера дожить, чтобы снова к Каролине пробраться. – перевернулся на живот, скрипнув зубами. – А ведь она скоро уедет. Это невыносимо…

***

Настя, подоив корову, слила молоко из ведра в бидон, накрытый марлей. Вытерев руки, устало оперлась спиной на поилку. Усталость брала свое.

«Степка стервец! – сдула локон, упавший на левый глаз. — Ну подумаешь не поцеловала его, так два дня носа не кажет. А у него выходные.

-Насть, а ты слыхала новость? – крикнула Зойка.

В коровнике помимо Насти, работали еще три доярки. Председатель не так давно сократил двух, полагая , что и четверо прекрасно справятся с тем же объемом работ.

Троица многозначительно переглянулась. Они тоже отдыхали, уперев руки в бока.

«Могли бы вместе побыть, – Настя не отвечала, погруженная в невеселые мысли. – вопросы со свадьбой порешать.

– Эй, Насть! – громче позвала Серафима.

– Нет, что за новость?

Женщины снова переглянулись. Потом одна из них кивнула подруге.

– Степка — то твой ночует у приезжей, что из города прислали. – Серафима не смотрела в глаза. – А кое — кто поговаривает, что он в город с ней уезжать собрался.

Ведро выпало у Насти из рук, со звоном покатилось по бетонному полу. Лицо мгновенно покрылось красными пятнами, словно в него кипятком плеснули. Настя негнущимися пальцами судорожно пыталась расстегнуть верхние пуговицы платья. Неудачно. Рванула ворот, верхняя пуговица с костяным стуком щелкнула о бетон. Жадно хватая воздух пересохшим ртом, Настя на ватных ногах шагнула в сторону подруг.

– Брешите.

– Так что брехать -то?

– За что купили, за то и продаём.

Настя прямо в рабочем халате бросилась к дому Степана. Бежала быстро. Как могла. Высокие голенища широких сапог звонко щелкали друг о друга. Настя скинула один сапог, отбросила в сторону. Прыгая на одной ноге, стянула и другой. Он отправился следом.

Настя забежала в дом босиком, но увидела только мать Степана. Полноватая женщина с поседевшими волосами, сидела за столом и плакала. Страдающая от всевозможных болезней, казалось, сдала еще больше.

Настя обессиленно опустилась на табурет рядом. Варвара Спиридоновна подняла на Настю глаза и махнула рукой.

– Уехали. – рыдая, вновь махнула рукой.

«Господи, а что же мне делать — то теперь? – раскачиваясь из стороны в сторону. – Я же беременная. Позор на всех».

Настя поднялась и побежала к своему дому, срывая с себя халат. Слёзы катились градом.

«Так тебе и надо бесстыдница. – зажала рот рукой, сдерживая рыдания. – Ну, нет, я назло Степану не стану такой. Я знаю, что нужно делать».

Подружка Насти попадала в похожую ситуацию, только в городе. Познакомилась там с одним мажором. Он обещал ей много чего, а потом и бросил беременную. Она и приехала тогда в соседнее село. На том краю леса жила бабка, знахарка. Настя и решила, коль она подружке тогда помогла, то и ей поможет. И не узнает никто. А матери она решила ничего не говорить.

Мама Насти, моложавая женщина с сохранившейся фигурой и следящая за собой сразу поняла – что — то произошло. Настя прикрыла за собой дверь и в сенях привалилась спиной к стене. Но ноги не держали ее. И она опустилась прямо на пол. Слезы все еще лились нескончаемым потоком.

– Насть, ты чего? Что случилось — то?

– Мама. Степа, он уехал с этой, с приезжей.

– Как это уехал? – прижав ладонь к груди, тоже сползла на пол – Куда?

– Не знаю куда. Жить с ней уехал.

– А ты?

– А меня он мама бросил. Не нужна ему такая деревенская, необразованная доярка.

Мать смотрела на дочь и молчала.

А из комнаты вышел отец Насти, Василий Кузьмич, вытирая промасленной тряпкой испачканные руки.

–Ты вот что, дочка, не переживай дюже сильно. А появится здесь, так и знай – пристрелю!

– Вася.

– Что Вася? Сказал – пристрелю, значит пристрелю. Много за такого все равно не дадут, а то и вовсе условным сроком отделаюсь.

Он хлопнул зло дверью и ушел.

Мать тихо плакала, потом нашла пузырек валерьянки на полочке и сделала глоток прямо из горлышка.

– О, господи! Да за что ж тебе такое! До свадьбы — то всего ничего было. – попыталась было удержать за руку стремительно поднявшуюся дочь. – Насть, а ты куда?

Я мам к Верке. – резко развернулась к матери – Хочу одна побыть. А Верка одна ведь живет и всё время на работе. Глядишь, и получится развеяться.

– А и то верно. Ступая – ступай, у сестры тебе, пожалуй, получше будет. А тут отец, не дай бог перенервничает и сляжет. Да и ей с тобой скучно не будет. Ой! – прижала ладошку к губам. – А работа как же?

– А ты скажи председателю, что я уехала. У меня отгулов на две недели накопилось. А я всего недельку побуду

– Ладно. Найду ему что сказать. Чай не первый год знакомы.

«Да, не завидую председателю. – Настя быстро собрала сумку и вывела велосипед из сарая. – Уж мама точно найдет, что сказать ему. И не будет стесняться в выражениях. Он же дядька Степана.

Настя лихо вскочила в седло и помчалась по деревенской улице. Только волосы густой гривой развевались позади под напором теплого ветра.

«До соседнего села не больше десяти километров. Так что и часа на дорогу не уйдет».

***

Домик знахарки появился совершенно неожиданно, едва Настя выехала на опушку леса. Она спрыгнула с велосипеда и по инерции пробежала несколько шагов. Настя просто стояла и смотрела на дом. Она и не видела, как сзади подошла старушка в чёрной одежде. Маленькая, худенькая, только глаза чёрные — черные и яркие.

«А ведь страшно туда идти. – зябко передернула плечами. – Очень.

– Ну чего раскапустилась посреди тропинки, – неожиданный окрик вызвал поначалу оцепенение. – ни пройти, ни проехать. Вот же люди! Ни стыда, ни совести, ни уважения.

Настя вскрикнула и повернулась, едва не роняя велосипед. При этом больно ударилась локтем о руль. Зашипела сдавленно, потирая ушибленное место.

– Ну и что ты скачешь как коза, совсем о ребёнке не думаешь. Вот, молодежь, один ветер в голове гуляет!

Настя поспешно отступила в сторону и убрала велосипед. Старушка прошла мимо. Отойдя метров десять, обернулась. Пристально посмотрела прямо в глаза. От проницательного взгляда Насте стало как — то не по себе.

– Ну и долго стоять будешь? До морковкиного заговенья? Ты же ко мне приехала? У меня дел не початый край, недосуг размениваться. Неведомо сколь самой осталось грешную землю топтать.

Настя припустила за ней бегом. Велосипед только подскакивал на мелких выбоинах, жалобно позвякивая звоночком. Пару раз сумка с вещами падала с руля, и ей приходилось возвращаться за ней.

Они вошли в дом. Снаружи маленький, потемневший от времени и неказистый, внутри оказался довольно приличным. И светлым.

– Ну, садись. В ногах правды нет.

Настя присела на краешек массивного табурета, робко осматривала кухню. Сумку теребила на коленях.

«Странно, я думала, увижу череп там или хрустальный шар, пучки трав и банки с отварами. А нет ничего. – Настя была разочарована. – По деревенским меркам хозяйка не отказывает себе ни в чем. Вон, какой телевизор большущий на стене».

– Рассказывай, что за беда тебя ко мне привела? Не зря же столько километров отмахала.

Настя плача рассказала сквозь слезы всё, как на духу. И про несостоявшуюся свадьбу, и про беременность, и про измену жениха. Ничего не утаила. Старушка внимательно слушала.

– Пошто решила, что помогать стану, делая что — то чёрное, непотребное? Я Черновед с роду в руки не брала. Да и не след сейчас грех на душу брать, коль на пути в Навь осталось шаг шагнуть.

– Ну, подружке — то моей помогли. – прошептала, вытирая слезы кулаком.

– Вот же… – кулаком по столу ударила с досадой. – Язык, что помело, вода не удержится! Растрезвонила всё — таки. А ведь молвила, что ни одна душа… Никому веры нет.

– Так дите — то с патологией развивалось. Врачи сказали не жилец на этом свете. Если и проживет, то совсем малость.

– Потому и взяла сей грех на душу. Дите — то безгрешным рождается, чистым. Не заслуживает мук адовых. А сейчас ему хорошо, пусть и в чертогах Навьих, да легко.

– Помогите, пожалуйста! – со всхлипом Настя хотела было упасть на колени.

Но старушка придержала, не позволив сползти с табурета. Она с такой силой прижала ладонь Насти к столу, что та прикусила губу от боли.

– На вот, попей чайку, а мне покумекать треба… Тут главное не нарушить баланс. Один неверный шаг и конец.

Старушка двинула ей кружку с чаем по столу. Та остановилась прямо возле руки Насти, ни капли не выплескивается на стол. Настя взяла кружку и стала пить чай маленькими глотками.

«Странный вкус, но приятный. Чудно бабушка говорит. Порой совсем непонятные слова вставляет, а в целом вроде как вполне современный язык».

– Ну а как ты хотела. Знания писались во времена стародавние, тогда еще бесовских букв не придумали. Ну а пришел Кирилл с Мефодием, так и пошло — поехало. Кто сейчас те книги прочесть способен? Почитай не осталось таковых.

«Она что мысли читать умеет? – вздрогнула Настя. – Или я в голос сказала?!»

– Да тебя по лицу прочесть можно. Как открытую книгу. Пей — пей чаек!

Настя всю кружку — то и выпила. Вытерла тыльной стороной ладони испарину, выступившую на лбу. Причем, холодную, хотя было очень даже жарко. А потом глаза начали закрываться, голова клониться к столу. Через минуту голова бессильно упала на сложенные руки. За мгновенье до этого легкий сквозняк пролетел сквозь маленькую кухоньку, колыхнув вышитые занавески на окнах.

Она видела сон. А может быть и не сон. Все выглядело настолько реальным.

Настя стояла на берегу бурной реки. Посередине речки тонул маленький мальчик. Он постоянно звал маму. А Настя не могла сдвинуться с места, чтобы спасти его. Она делала усилия оторвать ноги от земли, но безуспешно.

Казалось, что к ногам приковали неподъемные гири и, как ни старалась Настя сделать хотя бы шаг, ничего не выходило. От бессилия слезы хлынули из глаз, рот открылся в немом крике. После очередной попытки она упала и пыталась ползти.

Вдруг река превратилась в поле, на котором колосилась пшеница. Кое — где синими огоньками заметны соцветия васильков. Настя шла по полю и услышала как кто — то зовет её. Обернувшись, увидела все того же бегущего мальчика, в коротких шортиках и белой маечке. С его головы слетела кепочка с логотипом «Спартака» и ее унесло ветром прочь. Мальчик плакал, явно был напуган, а за ним бежала большая черная собака.

Настя бежала изо всех сил. Бежала, бежала, бежала Хотя прекрасно понимала, что собака ей не по силам, для нее она такая же легкая добыча, что и мальчик. Но бежала, отбросив все страхи.

«Я успею. Я успею во чтобы — то ни стало. Я спасу своего сына!»

Но не успела. Огромный пес в высоком прыжке преодолел последние метры и, мальчика не стало видно.

– Мама! – услышала сдавленный стон и зов.

Настя открыла глаза, вскочила и снова упала на табурет. Ноги её не держали. Сердце билось, как молот, и она прижала руку к груди.

– Что Вы делаете? Я не хочу. Это же мой сын!

Ее крик эхом многократно отразился от стен кухни.

– Ну, пока ничего. Готовлюсь только. Я поняла, как можно решить твою проблему. Без последствий для нас.

Знахарка улыбалась, а Настя, уронив лицо в руки, заплакала.

– Я не могу… – плечи сотрясались от беззвучных уже рыданий. – Я не могу, сама, чтоб своими собственными руками.

Знахарка мгновенно стала серьезной.

– Думать головой надобно, а не другими частями тела. Пусть это станет тебе уроком на будущее. Коль в первый раз мозгов не достало подумать, так сейчас думай. – вылила отвар прямо в рукомойник на кухне. – Надеюсь, ты всегда будешь помнить, что хотела убить сына собственными руками.

Настя провела ночь в доме знахарки. Та не отпустила ее домой, хотя ей и не терпелось вернуться. Проснулась утром бодрой, со счастливой улыбкой на лице.

Настя хотела поехать на велосипеде и даже успела поставить ногу на педаль.

– Не смей! – резкий окрик заставил вздрогнуть всем телом. – В руках поведешь. Тебе теперь не только о себе беспокоиться нужно. И не бойся отца с матерью. Ты их кровь и плоть, продолжение их рода. Так что не убьют.

Настя медленно шла по полевой дороге, подставляя лицо ласковому теплому ветерку, наполненному умопомрачительными ароматами полыни, чебреца и других трав. Счастливая улыбка не сходила с ее лица.

«Как же я буду растить ребёнка одна? – Настя даже остановилась, раздумывая, прикусила губу. – А выдюжу, смогу! Даже если мама с папой сильно воспротивятся, то у меня есть Вера. Тётка меня любит. Не даст пропасть».

***

Увидев Настю с сумкой в руках, мать заплакала, запричитала. Отец же долго молчал, смотрел на нее исподлобья. Потом ногой придвинул к себе табурет, грузно опустился, положил ладони с узловатыми пальцами на колени.

– Где была? Только не смей врать. – глухо выдавил, наконец. – К Верке я ездил.

К бабке ездила, – глухо проговорила, опустив голову. – на тот конец леса. Хотела, хотела… чтобы не было никого.

Резко поднялся, табурет упал на бок рядом.

– Знай, если бы сотворила такое с нашим внуком, на порог не пустил бы тебя никогда!

Настя с облегчением вздохнула, бросилась на грудь матери. Но уже не плакала

– Это счастье, а не горе! Бог дал! Значит на то его воля. Вырастим с Божьей помощью. – отец перекрестился на иконы в углу.

Василий довольно крякнул, достал из шкафчика маленькую бутылку с мутной жидкостью и вышел, прихватив со стола пару огурцов.

***

Прошло шесть месяцев.

Стук в дверь заставил Настю уложить ребенка в кроватку. Ее опередил отец.

– Занимайся наследником, я сам открою.

Василий открыл дверь и увидел мать Степана. Она замерла у порога, нервно теребя концы платка.

– Знаю, что Вы ненавидите меня лютой ненавистью. И за дело. Это я такого сына воспитала. Но прошу вас, не лишайте внука. Он же и моя кровиночка. Я помогать буду, нянчить, стирать. Всё, что только позволите.

Женщина горько заплакала. Василий сначала хмурился, с силой сжимая зубы. Потом взял женщину за плечи.

– Проходи, не стой в дверях.

Кивнул Насте, вошедшей с ребенком на руках. Настя осторожно передала малыша матери Степана.

– Господи, крошечка дорогая. А бабка тебе целое приданое принесла. Ни у кого нет такого…

Прошел год.

Ранним утром Степан шел к деревне, в сильном алкогольном опьянении и без чемодана. Из кармана пиджака торчала бутылка водки. Навстречу ему неспешно брело стадо, подгоняемое Семеном — калекой, с перебитой ногой.

– Семен, братела! Как я рад тебя видеть!

– Степан! – Семен споткнулся от неожиданности. – Какими судьбами! Никак решил домой вернуться?

– Ну да, хватит шататься по белу свету.

– Так ты же вроде как подженился.

– Было дело. – Степан громко икнул, потом еще раз. – Не сошлись характерами.

– Что, все так плохо? А говорят в городе житуха еще та!

– А давай выпьем и я расскажу тебе про счастливую городскую жизнь. У меня и пузырь есть.

– Давай. – Семен колебался недолго. – Хорошо день начинается.

Степан сел на поваленное дерево неподалеку от сеновала.

– Эй, а стадо?!

– А куда они денутся? Знают сами куда идти. – ударил себя кулаком в грудь. – Лично выдрессировал.

– Ну, ты даешь! – произнес с оттенком уважения.

– А то! – принял бутылку, сделал глоток – Чай не лаптем щи хлебаем. Ну а чего баба не устроила? Ну, с которой ты сбег.

– Да дура баба попалась.

– Так она ж вроде как в начальниках. Не глупая, выходит.

– Зато характер, как выяснилось, не приведи Господь.

– Это как?!

– Каждый вечер пьянки — гулянки. загнул палец на руке. — Оказывается, приготовить пожрать должен тот, кто жрать хочет. Она — то может салатом обойтись, а мне – то мяса хочется! Воооо! – загнул второй палец. – Сколько не работай, деньги за два дня кончаются. В общем, мне пальцев не хватит, чтоб все плохое пересчитать. Что ни говори, а деревенские лучше.

– Что же ты Степка деревенскую – то, которая лучше бросил?

– Ну дурак был. Да ничего, Настька меня простит.

Это вряд ли. – с сомнением покачал головой – Замуж твоя Настенька выходит и сына твоего на нового мужа записывать хочет.

– Как так? Да я не позволю! У меня такие связи в городе! Разом ребенка отберу и ни с чем оставлю.

– Что ж ты со своими связями оборванцем вернулся. Даже без чемодана.

Семен подобрал кнут и стал догонять к стадо.

– Приползёт ещё ко мне на коленях! Умолять станет, а не приму!

***

Степан проснулся дома, сел на постели, обхватив со стоном голову руками. Рядом стоял чемодан. А рядом с чемоданом сидела мать.

– Мам, это чего а? – непонимающе смотрел то на мать, то на чемодан.

– Это Степа я тебе вещи на первое время собрала. – отвернулась, скрывая выступившие слезы. – И даже денег тебе положила, с голоду не помрёшь, пока на работу не устроишься. Но жизнь портить Насте и внуку не позволю. Уезжай в свой город.

– Мам, ну куда ж я поеду?

– А вот этого я не знаю. Нашёл же куда ехать, когда девку беременную на позор бросал. Авось и теперь найдёшь. А ко мне ни ногой!

Мать вышла, хлопнув дверью. Степан сидел минут десять, потом начал собираться.

– А по делам тебе Степка. – поправил одеяло на постели, взбил подушку. – Сам во всём виноват.

Степан плюнул зло под ноги и вышел, громко хлопнув дверью.

Для обложки использовано фото https://ru.freepik.com/free–photo/mother–with–little–children–having–fun–at–home_7121553. htm#query=мама%20с%20сыном%20на%20руках&position=18&from_view=search&track=ais