Авис не сомневался в том, что может изменить мир. Как у красавицы не возникает сомнения в своей красоте, как у жреца – в своей избранности, так и у него было бесконечное твердое убеждение и непоколебимость.
Только у Ависа не было, если честно, ни одного основания к такому убеждению, к такой твердой и светлой вере в собственную исключительность.
Его происхождение было недостаточно высоким, чтобы позволить ему иметь положение в обществе, связи при дворе или, на худой конец, капитал. Но не было оно и достаточно низким, чтобы всему назло и вопреки всем насмешкам, стремиться чего-то добиться. Просто – обыкновенная захудалая лавка стала его домом. Даже городская, что было особенно обидно, обычные покупатели, строгие разговоры и большие книги расхода-дохода и всякого учета.
У Ависа не было усидчивости и трудолюбия, которые позволили бы ему, не покладая рук, заниматься каким-то делом долго, что, как известно, все равно дает какие-нибудь результаты, пусть и не высшие, но все-таки – по вознаграждению. Ему не хватало упорства, и он был вполне себе ленив.
Также у него не было крепкого и изворотливого ума, который годился бы на что-то большее, чем на мелкие бытовые хитрости. Осваивать что-то трудное ему не хватило бы сообразительности, да и не было возможности. Он и читать-то научился с опозданием…
