Тёмнота ужасно давила на сознание и без того отчаявшейся толпы, повисшая в этой огромной каменной коробке тишина только нагнетала тяжкую атмосферу. Обстановка в этом подобии склада стояла словно на кладбище, только могил не хватает. Комната была настолько мертвенно тихой, что Альтхаир мог слышать биение собственного сердца. В один момент у Ибн Аль-Ахада заурчало в животе. Юноша не ел ещё со вчерашнего дня, и об этом он вспомнил только сейчас, когда желудок дал о себе знать.

— Проголодался да? – Спросил Искандер, переведя взгляд на Альтхаира. Ибн Аль-Ахад раздражённо цокнул и помотал головой.

— Какие мы наблюдательные… — Устало протянул карманник, положив руку на живот. Искандер улыбнулся и понимающе покивал головой, при этом уводя взгляд куда-то вперёд.

— Понимаю, нас тут кормят раз в день, а бывает, вообще не кормят. И то едим мы тут в основном какую-нибудь жижу, которую они называют разбавленной кашей, — сказал Искандер, при этом подёргавшись от воспоминаний об ужасном вкусе этой водянистой жижи, — к тому же достаётся она далеко не всем, и приходится постоянно делить её между собой, — добавил он, а затем грустно вздохнул.

— А он? – Альтхаир указал кистью руки на прикованного кандалами к стене Селима. Тот лишь смотрел в сторону единственной двери, за которой слышались переговоры янычар.

— А что он? Его кормят с ложечки, — ответил Искандер, посмотрев на узника, тот лишь бросил беглый взгляд на переговаривающихся пленников, а затем снова стал с какой-то неведомой целью наблюдать за дверью, — сам то он не может, руки у него прикованы. А с недавних пор он вообще перестал есть, и это удручает, — после слов Искандера Альтхаир начал косо смотреть на пленного Селима. Судя по словам Искандера, и по действиям самого узника, Селим, был, по всей видимости, невменяемым. И это, к сожалению, не удивительно. От длительного пребывания в этой жуткой коробке любой сойдёт с ума. Если он перестал есть, значит, он уже настолько отчаялся, что захотел умереть. Альтхаир мог понять Селима, в такой ужасной обстановке любой человек захочет умереть. Вокруг лишь голые стены без окон, а единственная дверь большую часть времени заперта, да и к тому же в такой-то отчаявшейся компании не трудно и самому захотеть покончить с собой.

— Я сейчас, — сказал Альтхаир и поднялся с пола. От длительного пребывания на полу Ибн Аль-Ахад почувствовал боль в одном месте, но юноша не обратил на это внимания. Слегка размявшись, карманник подошёл к Селиму, тот посмотрел на молодого бандита откровенно безразличным взглядом.

— Что ты хочешь от меня? – Раздражённо спросил узник, сверля взглядом Альтхаира. От пронзительного взгляда Селима Ибн Аль-Ахад почувствовал дискомфорт.

— Селим, верно? – В полголоса спросил вор, Селим, уведя взгляд, злобно вздохнул.

— Ну, допустим, верно, что тебе надо? – Ответил узник, разминая шею и пальцы рук.

— Слушай, я вот всё спросить хотел, а за что тебя сюда бросили? – Поинтересовался Альтхаир. От вопроса Ибн Аль-Ахада Селим стыдливо закрыл глаза и стиснул зубы. Было видно, что узник не хотел разговаривать на эту тему.

— А зачем тебе это знать? – Сквозь зубы проговорил Селим, слегка приоткрыв глаза.