Арендованная любовь для параллельного романа

1. Бруклин.

Собрался в воскресение сходить в Базилику  “Матери Неустанной Помощи». На старости лет уже тянет к таким постройкам. Базилика расположена на 5-й авеню, это торговая улица с нескончаемым потоком людей и автомобилей. Базилика занимает целый квартал и возле неё не так многолюдно, так как перед религиозными учреждениями запрещено останавливаться автомобилистам и располагаться бойким лоточникам со своими товарами. Вокруг живёт латиноамериканская община, которая  и является прихожанами этого великолепного архитектурного сооружения. Зал огромный, но всегда полный и в воскресные дни  всем места не хватает. Чем беднее жители, тем крепче их связи с местной церковью.

   Я вошёл в открытые настежь тяжёлые огромные двери ведущие  в прохладу и полутьму собора. Окунул кончики пальцев в мраморный сосуд  для омовения  и перекрестился. Справа и слева от входа расположены столы с полочками лесенкой  для свечей. Но восковых свечей сейчас нет, а вместо них электронные, которые срабатывают от простого прикосновения руки. Плата за зажигание свечи один доллар. Собственно можно коснуться и без уплаты, не у каждого, кто входит в храм есть лишний доллар. Рядом находится небольшой ящик сбора пожертвований на свечи именно для таких нуждающихся. Туда можно опустить любую сумму.  Грех не положить туда хотя бы мелочь, для неимущих братьев и сестёр, которые в Базилике ищут утешение. А утешение в латиноамериканских районах ох как требуется. Когда мне нездоровится и я не могу выйти из дома, то включаю лаптоп, выхожу на сайт церкви Святого Антония из Цинцинати и перечисляю небольшую сумму для оплаты расходов на свечи.  В далеком Цинциннати кто-то зажигает свечу от моего имени и моя просьба об успокоении души доходит до Неба, других просьб у меня нет. Зажигание свечи для меня есть продолжение молитвы, объединяющей  всех христиан

    O Jesus, through the Immaculate Heart of Mary, I offer  my prayers, works, joys and sufferings of this day, for all the intentions of Thy Sacred Heart in union with the Holy Sacrifice of the Mass throughout the world, and in reparation for my sins.

    Amen.

   Рядом столик с печатными материалами о сегодняшней службе и религиозными газетами. Возле этого столика я всегда встречаюсь с Роберто и мы обмениваемся лёгкими наклонами головы. В этом простом движении головы скрыто много: прошлое, настоящее и будущее. Хотя о каком загадывании на будущее может идти речь, если твоя жизнь в руках создателя вселенной. За последние 10 лет мы не обменялись ни одной фразой и ни разу не пожали друг другу руку в Базилике, но вместе не один раз кормили москитов в бассейне реки Амазонка. Роберто всегда обходил собравшихся с небольшой корзинкой на длинной ручке и собирал  пожертвования  в процессе службы. Я клал ему банкноту в $5, на которой было чернильное пятнышко. Позже он эту банкноту заменял чистой и дома декодировал записи, которые ему были переданы. Грешно пользоваться таким каналом связи, но не через Твиттер или Фейсбук  делать деловые сообщения. Любой контакт резидентов самое узкое место в работе, как шпионов, так и деловых людей, к которым мы себя относим.  Наша фирма за последние 5 лет три раза меняла название и переходила из юрисдикции одной страны в другую. Занимается она маршрутами и контролем за поставками грузов в Латинской Америке, Азии и Африке. Люди со знанием условий местности получают работу проводников или консультантов, так как предлагают для использования свои личные связи и тропы. Работать в джунглях сложно, но сложнее всего в огромных городах, типа Нью Йорка, Парижа, Мехико, где сходятся интересы получателей, отправителей, конкурентов, болтунов из ООН и тех, кто вообще  “разруливает” политические новости и называет события в газетах либо демократическим движением к свободе, либо экстремизмом  религиозных или социалистических группировок. Под каким соусом будет подан новый груз  никто не знает, так как в течение операции идея может быть в прессе демократического сообщества названа наоборот, но доставку груза отменять не станут, как и размер  неустойки за срыв поставки. Если вдруг в Африке случилась утечка информации, то в Нью Йорке будет фейерверк в СМИ, а на самом деле расследование выльется в мелкий криминал, жертва которого потонет либо в реке Гудзон, либо в статистических отчётах под ничего не  значащей графой районного отделения полиции. Полицейские хорошие ребята, но им никакой информации не дадут и они будут действительно заниматься утопленником или упавшим с лестницы по неосторожности, а  иногда жертвой уличных хулиганов.

     Я вчера получил очередные $5 от кассира в банке в виде сдачи, когда оплачивал взнос за кредит автомобиля. Кассир попросила моё водительское удостоверение, это обычная процедура, но вернула его обратно тыльной стороной, что обозначало «повышенное внимание». То есть звено цепочки после меня самого находится в неопределяемом состоянии опасности. Рассматривать из-за угла прилегающие улицы к Базилике я не стал, так как это хорошо только для литературных произведений, напечатанных в мягких обложках. Системы видеонаблюдения и способы захвата в толпе столь разнообразны, что и предполагать ничего не стоит. Надо не засветиться самому для начала. Выслеживают именно тебя, как следующее звено. Кто это делает и на каком этапе расследование находится, никому не известно. Дали знак, что бы был осторожен, значит будь осторожен. Такие послания могут быть переданы за несколько дней и хранить их дома опасно, поэтому я их держу в тайнике с другими документами, который располагается под пирсом возле станции водоочистки. В случае необходимости он уничтожается через сигнал сотового телефона открытием капсулы с кислотой, которая сожжёт  бумагу и отпечатки пальцев, а потом источник питания отключится и тайник упадёт в быстрые воды Ист ривер.

      Когда я вошёл Роберто стоял в пол оборота на обусловленном месте, но такая позиция не подразумевала приветственного кивка головы. Это означало, что контакта не должно быть. Потом мой друг отошёл к столику со свечами, зажёг одну, бросив бумажный доллар в корзинку, перекрестился и направился к ближайшей колонне с правой стороны из-за которой ему выйти не пришлось. Он там умер. Всё выглядело, как сердечный приступ. Если ты знаешь, что в любом исходе расследования тебя ликвидируют, то стоит ли тянуть ещё несколько часов. Такой уход из жизни обозначает, что по следу идут конкуренты, а не правоохранительные органы. 

     Смерть в Базилике перед началом воскресной мессы дело громкое и мигом попало в газеты. Утром в понедельник я позвонил в финансовую компанию и попросил о не начислении штрафных пойнтах за внеочередной взнос  основной стоимости кредита,  не  включащий набегающие проценты. Те ответили согласием и я достав пятёрку из тайника вернул её кассиру с несколькими другими купюрами. Кассир, как обычно, вернула мне моё водительское удостоверение и попросила расписаться в квитанции авторучкой с чёрной пастой. То есть мне предстоит узнать, кто стоит за смертью Роберто. Хуже ситуации не бывает, если ты «работаешь» в районе, где живёшь.  

     При входе в Базилику висела бумага, где был указан адрес и время прощания с Роберто. Я направился в этот похоронный дом. Там было с десятка три прихожан, которые его знали. Рядом с гробом стояла красивая женщина, которая представилась его первой женой.  Я хорошо знал его первую жену и участвовал на её похоронах в Колумбии. Других жён у него не было. 

      Ритуал захоронения должен быть на кладбище на острове Стэйтен Айлэнд в три часа дня и я на своей машине увязался за похоронным кортежем, следовал чуть поодаль, в пол мили, без таблички похоронного бюро. Так называемая «жена», взяла на себя все расходы на погребение. То, что в квартире у него ничего не нашли я уверен, посему и расщедрились на похороны. Следом за катафалком шла машина похоронного бюро с «женой», которую прикрывала машина с тёмными стёклами. Всего было одиннадцать машин. По прибытии на кладбище из всех машин вышли люди попрощаться, кроме машины прикрытия. Остановился на дистанции прицельного выстрела из автомата Узи. Думаю, что более мощного оружия у них с собой не было. Я ввёл в компьютер регистрационный номер автомобиля, но он оказался поддельным.  Я позвонил в службу 911 и сообщил, что возле католического кладбища в районе Стэйтен Айлэнд запаркована машина Лексус, тёмно-вишнёвого цвета с  затемнёнными окнами и помятым левым задним крылом с номерным знаком штата Нью Йорк, который имеет в местах крепления болтами дыры, впечатление, что просто сдирали с другого автомобиля. В машине  находятся трое крепких мужчин, сообщил свой номер телефона и имя. Через пару минут прикатили две патрульные машины с противоположных сторон улицы и остановились возле лексуса. Мужикам ничего не оставалось, как выйти из машины. В копов стрелять себе дороже, легче признаться в угоне. На всех надели наручники и изъяли оружие, тоже пункт обвинения. Раз районная полиция начала дело, то она его и будет вести, пока оснований для передачи в другие службы нет. Приехал эвакуатор и забрал автомобиль.

    Осталась только «жена», а может и ещё кто с ней, кого я не заметил. Через двадцать минут  прощающиеся покинули кладбище. Последней вышла «жена», огляделась, но лексуса не нашла, пожала плечами и села в машину похоронного бюро, которая отвезла её обратно в Бруклинский филиал. Дама вышла возле похоронного бюро. Не найдя машину прикрытия, она  долго не стала раздумывать, сняла с головы чёрный платок и наняла кар сервис. У меня на фотокамере объектив с увеличением 32 раза и я дамочку во всех позициях заснял и отправил сразу на фото сайт Фликер, где наши проведут попытку её опознания. Я последовал за ней. Приехали в Сан Сет Парк. Машина остановилась напротив двухэтажного дома с двумя квартирами. Дама открыла двери своим ключом и вошла. Я остался наблюдать за домом. После посещения кладбища любой человек, даже не особо верующий, сходит в ванную и помоет руки. На это уйдёт до пяти минут. Не думаю, что «жена» сразу станет названивать и разыскивать потерявшееся сопровождение, а скорее выглянет в окно и посмотрит на улицу, нет ли машины рядом. Она выглянула из окна первого этажа минут через двадцать уже переодетая в светлое платье. ОК, дама не волновалась, приняла душ и переоделась. Значит не волнуется. Отправил в газету Пост заметку с названием «Жена умершего в католической церкви после похорон принимает душ в другой квартире» и указал адрес. Через пол часа подкатил микроавтобус и вышли трое с камерами и  микрофоном. Позвонили в квартиру на первом этаже и застали даму  без макияжа, свеженькую, а не заплаканную. Видео  тоже переправил на наш сайт и получил указание:»stop». Моя миссия окончена.

      Вечером в новостях показали два сюжета. Первый в виде доброй самаритянки, взявшей расходы на похороны своего друга по религиозной общине под видом «жены». И второй, самый поздний, рассказал о загадочной смерти этой самаритянки в своей квартире от трёх ножевых ранений в спину. Жертва была обнаружена полицией после звонка соседей о стонах. Самаритянка лежала обнажённая на животе на своей кровати, рядом валялось разорванное бельё, но до госпиталя её  живой не довезли. Никаких следов убийц не обнаружено, полиция выдвигает версию инсценировки изнасилования.  Камера наружного наблюдения показала, как двое  мужчин своим ключом открыли дверь подъезда, где располагается  квартира жертвы, а потом быстро покинули дом. Ушли они пешком или скрылись на автомобиле камера не показала, слишком малый обзор. Скорее всего сообщник ждал в машине. Полиция занимается просмотром содержания камер наблюдения соседних домов на предмет отъезда запаркованных машин в это время. 

      Утренний выпуск рассказал, что машину  нашли брошенной в районе Квинс у железнодорожного полотна, а расчленённый труп водителя обнаружен утром в туннеле бригадой обходчиков. Труп по всем признакам расчленён электричкой, и видимо не одной, так как на повороте были разбиты три фонаря освещения путей, а поезда шли в автоматическом режиме. Вечером получил сообщение от финансовой компании «Ваш платёж прошёл, штрафных санкций не будет, советуем переоформить страховку на «Полное покрытие». Это означает, что расследование продолжай, но эти люди очень опасны.

     Рыскать после полицейских детективов на месте преступления глупая затея. В Нью Йорке сбор вещ доков настолько отработан, что ничто не остаётся упущенным.  Я выбрал посещение похорон останков водителя кар сервиса. Прощаться в похоронный дом почти никто не пришёл, но на местном кладбище в Квинсе я заснял на камеру опять же  трёх крепких мужчин, которые были на похоронах в Стэйтен Айлэнд и были задержаны в лексусе. Сделал несколько снимков их автомашины и крупным планом лица. Сразу же отправил на сайт газеты Пост «Любители угона автомобилей отдыхают на похоронах» и приложение копии записи с похорон Роберто. Вечером вышел сюжет с объяснением полиции, что данные лица отпущены под крупный залог. На вопрос корреспондента  о том кто внёс залог полицейский ответить не смог. Как я и ожидал, в утреннем выпуске рассказали о трупах трёх мужчин. Они сгорели в угнанной машине. В  вечернем выпуске сказали, что их опознали и дело об угонах закрыли, но получить залог обратно никто не пришёл.

      Когда человек появляется на свет, то он к этому сам не причастен на прямую  и ничего не может предполагать, а вот когда покинет этот мир может догадаться. У меня нет сомнений, что через пару дней будут два трупа, которые будут опознаны, как убийцы «жены, а затем настанет моя очередь. Хотя  я  и каждый день покупаю телефоны с предоплатой и отправляю в Пост только одно сообщение, найти продавца телефона не представляет труда,  все торговые точки имеют камеры видеозаписи и я там каждый раз выступаю в главной роли. Составят фоторобот и быстро найдут даже по соцсетям. Через два дня двух мужчин нашли упавшими в речку с водопада в Ботаническом Саду Бронкса. 

        Все насильственные смерти происходят в разных районах и расследования ведут разные местные отделения полиции. Для соединения их в одно целое и передачи в городское управление или в федеральное нет оснований. В любой ситуации есть выход, пусть не для тебя, а для противостоящего тебе  соперника, который никого не жалеет. Конечно, они наёмные шестёрки, а не специалисты. Столько своих бойцов «положить» никто себе позволить не может, даже тоталитарное государство. 

       Решил вернуться к версии «самаритянки». На неё вышли первой, а остальные просто заметают следы или точнее, следят в ложном направлении. Ловушка находится в Бронксе, если появиться с вопросами в Ботаническом Саду, то из него можешь и не выйти. «Самаритянку» похоронили, а я на похоронах не был. Нужно проверить её могилу, точнее  надписи на венках и бумаги у смотрителя кладбища. Поговорить о возможности поставить лёгкую плиту, так как  пока земля  не просела и  постоянную плиту ставить не имеет смысла. У латинос много родственников, может и повезёт. Заглянул в похоронный дом и меня огорошили. «Жену», точнее её останки отправили в Боливию и дали адрес. Ну, что же, надо лететь срочно по указанному адресу в Пуэрто Акоста, найти контакты и отходить в Пуно, переправившись через озеро Титикака в соседнее Перу.

Боливия.

     Моё отставание на сутки, это сутки моей жизни. 24 часа это очень много, надеюсь, что со своими связями в Боливии я доберусь на вертолёте в Вия Пуни быстрее, чем гроб на  автомобиле. Вся эта Акоста 30 тысяч населения на 830 квадратных километрах на высоте  4 километра над уровнем моря. Хорошего пилота надо искать. В деревне, куда я направляюсь, меньше 600 жителей. Одна половина будет за повстанцев, а другая за армию и кто меня первый пристрелит не известно. Мне даже не известно к какому клану принадлежала «самаритянка». Не сидеть же в Бруклине и ждать своей очереди к Архангелу Гавриилу на приём. Решил лететь  с пересадкой в Майями для получения инструкций. Сейчас около 7 вечера, пока доберусь в аэропорт Кеннеди пройдёт минут сорок, там покупка и регистрация билета на самолёт компании Американ. 

       Два с половиной часа полёта в Майями  я встречу Анну. Она меня чмокнет в  небритую щёку, пострижёт брови своими маникюрными ножницами  и утром я буду пить кофе в Боливийской столице. Послал уведомление:

La Paz, Bolivia, Villa Puni aero, Alvarez. 

Ответ пришёл быстро:

Isabela Camara. 

Прекрасно, я её знаю с 2008 года, лучшего варианта и найти.

  В аэропорту  Ла Пас меня встречала Изабела и мы направились в ресторан  Тамбо Колониал при отеле Розарио, где  мне сняли номер. За чашкой кофе я ей пояснил все мои проблемы. Она засмеялась и пошутила, что иным способом меня увидеть было нельзя. 

— Иди поспи, вот таблетка. Пару дней дремать не придётся, будешь жить на батончиках.

— Спасибо, дорогая, думал сразу пристрелишь, а тут лёгкая смерть во сне. Об этом я и мечтать не мог.

   Я принял душ, побрился, выпил таблетку и отключился через двадцать минут. Очухался в лесу на базе. Иным способом доставку иностранцев не делают. Никаких бумаг при мне не было, как и моего телефона. Доверяй, но и сам не плошай. База была новая. Никого знакомых из персонала тоже не было, не было и Изабелы. Но народ свой, просто другое поколение. Улёгся на траву и думал о превратностях судьбы. Я сам принял решение лететь за гробом, чутьё сработало и жизнь спас на некоторое время. Оставаться в Америке и искать кого-то не было смысла, так как все проблемы начинаются с поставщиков. Их либо запугали, либо перекупили. Поставщики в Америке, а источник беспокойства в Боливии, в маленьком посёлке. Что-то там изменилось после прихода к власти левого социалиста  Моралеса, продолжателя дела Че, Кастро и Чавеса. 

        Болтовня о социализме в Латинской Америке не утихает несколько десятилетий. Уже нет СССР, Китай стал другой,  Чавесу устроили смерть от рака и братья Кастро ушли по возрасту, а идея не умирает. Проблема в нищете населения, которое желает экспроприации земли у феодалов. Но в наше время сытым со своего клочка земли не бывает даже американский фермер со всей своей техникой и агрономией. Качество боливийского нарко-товара упало и нелегальный золотой дождь из Штатов кончился. За это нам и мстят. 

       Ещё будет разбирательство либералами в ООН, что спецобработкой земель  мы нарушили природоохранительные законы. Им самим нюхать видно в кайф. Посылать войска на свержение «диктаторов» это не вредно, а изменить ген коки это преступление перед человечеством. Когда в горячих или нарко точках похищают их словоблудов у меня есть желание смотреть телевизор, этот просмотр вызывает чувство глубокого удовлетворения от содержания корректных речей и клеймения не похитителей, а тех, кто с ними борется. Это из-за этого местные жители стали жестокими. Разбомбить две-три страны им ничего не стоит, а начать действовать против пиратов на море не гуманно, так как на море не действуют законы, которые есть на суше. Грабят и убивают в нейтральных водах. Оружие на торговых кораблях иметь запрещено международным правом. Наркобизнес  у них перепутан с социализмом, им жаль угнетённых крестьян. Чем левее диктаторы, тем крепче наркобизнес и тем более угнетены крестьяне. Денег на армию левым диктаторам не дают, а поощряют их противников. Коррупция столь велика, что помощь уходит в лес.

    Ко мне подошёл молодой военный без знаков различия. Представился как Пабло.

— Как отоспался майор?

— Чудесно.

— Сегодня вечером ждём гроб, пойдёшь?

— Обязательно, надо опознать женщину и проверить содержание гроба.

— Совершенно верно, я вообще не уверен, что она в гробу. TSA гробы не досматривает.

— Были случаи?

— 4 гроба в деревню на полтысячи жителей за пол года, не много ли?

-И все из Штатов?

— Из Бруклина.

— INS известили?

— Кто с нами общаться будет? Вот ты сделай снимки и опубликуй в газете Пост.

— За гроб с начинкой будет настоящий бой.

— Гробик сопровождают двадцать человек. Снимай, что бы наших лиц не было видно и комментарии на видео не давай. У нас и у них форма одинаковая, представь, как разборку внутри местной мафии.

— Нельзя засаду на дороге 16 сделать?

— Нас там военные накроют. У них свой интерес. Гробик пойдёт лесом. На него в аэропорту «маяк» поставили. Пока следим по монитору за передвижением.

— Да, в лесу напасть на двадцать человек по армейским стандартам должны сто. 

—  Нас меньше, всего 15, плюс ты. Но мы же PRO, a они просто бандиты.

— Армия против всех?

— Точно, даже вертолёт не дали.

— А что с деревней потом делать?

— Они крестьяне, подневольные люди. Мне кажется эта двадцатка и есть костяк их банды.  Сам прикинь, сколько может дать молодых бойцов население в 500 человек для войны. Покончим с ними, войдём в деревню и на месте разберёмся.

— Потом уйдём и всё начнётся сначала?

— Совершенно верно, но в следующий сезон.

Вечером вышли на тропу, все с приборами и прицелами ночного видения американского производства.  Заложили мины с дистанционным управлением,  на тропе и  по обе стороны в три ряда в шахматном порядке, что бы им некуда было отходить. Первыми подошли трое из охранения их пропустили через минное поле и сняли ножами. За ними шли двое и курили.  Их тоже пропустили, но сняли выстрелами с глушителем. Ночью в лесу всё хорошо слышно.  Процессия остановилась как раз на минном заграждении, положила гроб на землю и замерла на земле. Отставшие трое шли и болтали, ничего не подозревая, их сняли ножами. Осталось 12 человек на 16 наших бойцов. Мы замерли за стволами деревьев.  Бандиты стали вести огонь во все направлениях без передыха меняя рожки один за другим. Мы молчали. Потом группа встала и подняла гроб, сделал осторожно несколько шагов. Гроб держали 6 человек, видно тяжёлый. Раздались 6 хлопков в тишине и гроб упал на землю. Остальные 6 кинулись назад, но подорвались на минах. Затем полежали ещё час, на всякий случай. Двое из бандитов шевельнулись и поползли в сторону. Тоже попали на мины. Оставили в охранении на прежних местах 5 своих бойцов, а остальные стали отдыхать. Хорошего фильма не получилось. Решили сделать видео утром с пояснением за кадром на испанском языке с масками на лицах. В гробу при вскрытии оказалось новое химоборудование, точнее колонки тонкой химической очистки. Крупным планом показали упаковку и торговую марку производителя. Всё американского производства и инструкции на испанском языке. Потом взорвали гроб с оборудованием.  Война дело жестокое, с нами наркодельцы не церемонятся ни в джунглях, ни в Бруклине.  Сняли оставшиеся мины, зарядов дают не густо. Сделали лежавшим по контрольному выстрелу из их же калашей и направились в деревню. Идти надо сутки и своей тропой, а не их. Подошли ночью. Заминировали дорогу и стали ждать утра. Первой на улице показалась девушка, мы её незаметно утащили в кусты и расспросили что и как, да где лаборатория. Она всё рассказала, может из чувства личного страха, а может их чувства отчаяния жителей деревни, которые являются заложниками банды. Мы ей заклеили рот липкой лентой и проверили как она дышит носом, потом связали ноги и руки и уложили  за стволом  дерева от шальной пули. Она всё спокойно восприняла. Было довольно рано и нам удалось снять дремавших охранников лаборатории и заминировать дом, который служил казармой. Девушка сказала, что среди жителей деревни бандитов нет.  Они только работают  выращивая коку и обслуживают едой, стиркой и уборкой.  За это им не платят, говорят, что бы были довольны, что живы и имеют плату за коку. За границы деревни выходят только бандиты. Местное начальство убили давно и никто более на этот пост не претендует. Мы ей поверили, но всё же рассредоточились, мало ли кто ночевал в домах крестьян.  Сначала запалили лабораторию, а потом казарму. Поразило то, что несмотря на фейерверк никто из крестьянских домов не вышел и даже штор не открыл. Это был страх многолетний страх. Одни приходили и убивали, последних приходили убивать из другой банды и так до бесконечности. Однако, лабораторию никто не трогал. А тут её спалили до основания. Мы ушли под защиту леса и стали ждать. Часа через два появились первые любопытные. Среди крестьян заметили три человека в камуфляже, они о чём то совещались между собой и не обращали на крестьян внимания. Значит ночевали в домах. Снайперы сняли их, народ мигом разбежался. Мы развязали девушку и приказали ей молчать, дали денег за молчание. Сами остались в лесу. Закусили «батончиками» и стали ждать гостей.  К полдню приехали три джипа по пять человек в каждом  и стали орать в сторону домов крестьян. Их убрали одним залпом. Обычно в отряде повстанцев более сотни людей не бывает, так, что более половины мы уже убрали, а может и большую часть. На одном джипе стояла рация. Значит в районе 10 км кто-то есть, а если учесть лес, то и того ближе, так как досягаемость сигнала в лесу меньше. Скорее всего в радиусе  пяти километров есть лесная база поддержки с которой и прикатили джипы. Ко мне подошёл Пабло:

— Как ты думаешь, надо ли ждать других гостей?

— Нет, друг, не наше дело рубить дерево под корень. Посмотри боезапас, только-только отойти и то со снайперскими выстрелами. Мы свою работу сделали. Пускай армия делает свою.

— Согласен, уходим к озеру, там нас ждут.

   Мы  взорвали джипы и лесом стали уходить к озеру. Радиосвязи не вели. Предатели есть везде. Шли осторожно, дважды обходили какие-то постройки. Наконец выбрались в миле от заданного района и стали  осматриваться. У меня не было желания идти туда, где надеялись найти подготовленные лодки.

— Пабло, ты думаешь бандитам не доложили о ничейных лодках с мотором, плюс шуму мы наделали?

— Я тоже об этом думаю, надо брать лодки рыбаков. Что бы идти в другое место у меня нет карт.

— Тебе не кажется, что нас «слили»?

— Скорее  новое начальство не верит в наши силы, просто бросили в одну сторону, без надежды на отход.

Они ваши академии окончили, из аристократии, а мы из простого люда, тоже учились, но конкретной работе.

— Где?

— В разных местах:  в Израиле,  в Бразилии,  в Ливии, в Штатах, в Пакистане, а ты?

-У Мартинеса U9 и в Рио. 

— Классическая система само выживания? Принимай командование, я второй лейтенант, а ты майор.

— Нас 16 человек, распредели боезапас поровну. Отойдём в лес до возвращения рыбаков с ловли вечером. Посмотрим на транспортные средства. После выгрузки рыбы они заправят топливные баки. Садимся в лодки по два бойца и уходим через границу в Перу. После высадки лесом за два дня придём в Пуно, а там будет кто-то от Изабелы. Запоминай адрес, если что отдашь этому человеку видео, я его скопировал на запасную микрокарту. Далее в их распоряжении.

— Батончиков не хватит.

— Была бы вода, а что покушать, так само прибежит или приползёт.

К вечеру прикатил джип с бандитами и они грубо орали на рыбаков. Оставили двух смотрящих и укатили.

— Пабло, меняем сценарий. Снимаем смотрящих, выходим к рыбакам и просим их за деньги переправить в Перу. Разумеется под угрозой расстрела всей деревни, они сами соображают не плохо. Пока они вернутся, будет глубокая ночь, а мы в лес далеко уйдём.

— Двигаем, уже устали ждать, заодно еды попросим, нет купим.

   Угрожать рыбакам не пришлось, обошлись деньгами. Получили продукты, воду и проводника в Пуно. Три большие моторки унесли нас  со скоростью ветра и вернулись вовремя. Убитых бандитов никто не трогал, скажут, что нашли утром, когда собрались на ловлю. Не их рук дело, огнестрела не имеют. Выстрелов не слышали, может с глушителями их снимали. Лодки  на месте и все заправлены, моторы холодные.

      В Пуно проводник сходил в церковь Сан Педро и привёл  человека. Нас отвезли на автобусе за город, где мы переоделись и привели себя в порядок. Проводник остался с отрядом, упросил, а я сел на самолёт в Инка Манка. В Майями меня встретили  и  повезли «отдыхать» на виллу в Наплес. Уже не раз там побывал. Пока я писал отчёт на вилле полицейские в Бруклине допрашивали отправителей гробов и делали посадки. Что же, в Бруклине мне больше не придётся жить, но он мне и так надоел.

Флорида

     Флорида, Наплес город вечного лета. Среди пальм и бананов за высоченным белым глухим забором со стороны Mooring line Drive стоит вилла. Задний двор виллы выходит на канал шириной 200 футов, который через Hurricane  Harbor  позволяет на катере без проблем выскочить в открытые воды Мексиканского залива. Официально вилла принадлежит компании NC Healthcare System. Здесь проходят карантин и реабилитацию  возвращающиеся  из зарубежных поездок. Одновременно вилла служит следственным изолятором повышенной комфортности. Врачи тебя приводят в состояние достойное для проживания среди мирного населения, а следователи изучают и проверяют изложенные в рапорте факты. Проживают на вилле в статусе «не друг и не враг, а так»,- правильные слова сказал Владимир Семёнович. Кто тогда в СССР знал, что они  будут соответствовать  американской действительности начала 21-го века. 

     Это не первое моё пребывание в стенах «следственного санатория», порядки мне знакомы. Надо писать в рапорте то, что спрашивают, а не то что ты знаешь. Излишняя эрудиция мне нужна была в середине прошлого века при поступлении в институт, а здесь у меня противоположная цель, побыстрее покинуть заведение. Необходимо строго выполнять предписания врачей, так как ты должен вернуться к нормальным людям и затеряться среди них, как нормальный. В противном случае, ты затеряешься на вилле, даже если не пропал в Северной Африке, на Ближнем Востоке или в Латинской Америке.  Человеку от рождения даны инстинкты страха, голода и продолжения рода для само выживания, остальное прикладывается к ним в период тренировок.

     На улице палит солнце, а в гостиной за зеркальными стёклами с односторонней видимостью кондиционер поддерживает прохладу 68 по Фаренгейту. Можно поплавать в бассейне, но за неделю пребывания на вилле меня это уже не развлекает. Что-то долго в этот раз изучают мой рапорт. Никто не посещает и не задаёт дополнительных вопросов. Я так и составил рапорт, что бы были дополнительные вопросы, на которые у меня есть ответы, вписывающиеся в канву изложения. Такие задержки бывают, если делом заинтересовались «посторонние структуры». Идёт торговля информацией и активными сотрудниками. Ничего не поделаешь, как в спорте или в мире кино, есть продюсеры и агенты по трудоустройству, которые и определяют, что ты стоишь в своём деле.      

      Я сижу в огромном мягком кресле и слушаю песню Лауры Паусини «La Soledad, одиночество»:

…

Es imposible dividir así la vida de los dos,

por eso, espérame, cariño mio…conserva la ilusión.

… 

Невозможно разделить жизни двух,

Так, подожди, дорогой мой … сохрани иллюзии.

…

Да, жизнь есть наши иллюзии. Они меняются с годами и со странами проживания. Нет жизни без иллюзий. Если ты фермер и всю жизнь провёл на клочке своей земли, считая, что это самое настоящее дело, то это такая же иллюзия, как якобы важное для жизни  дело быть Президентом страны. Никуда не рваться и желание  рваться на общественный Олимп,  равноценны. Обе позиции убивают в человеке Свободу данную Богом первым людям, Адаму и Еве. Они начинали с нуля, а мы начинаем с получения назиданий, наказаний и поощрений. От кого? Конечно не от Бога.

…

le siento respirar, pienso que sigue aquí,

ni la distancia enorme puede dividir

dos corazones y un solo latir. 

…

Я чувствую его дыхание, 

я думаю, что он все еще здесь,

Расстояние не может разделить

Два синхронно бьющихся сердца.

…

«dos corazones y un solo latir» это «Two hearts and one beat», «два сердца и один удар», никакой синхронности, именно один удар на два сердца. Что-то, я совсем запутался в языках и сердечных делах, всё давно переплелось и никогда уже не развяжется, если не резать по живому. А я и не хочу ничего отрезать. У меня каждое возвращение, как реинкарнация,  жизнь начинается с нуля.

    Я задумался о Боге, своём Небесном Отце, с которым никогда не порывал в своём сердце. Странно звучат такие слова из моих  уст, но такая судьба была дана мне Им и не мне её отторгать:

 Tell me the Father

 what I can do

 if already decided.

 What I can do

 if all is lost.

 I’ll hope I lost not in Your eyes.

 Not in Your eyes, my Father.

      Послышались тяжёлые шаги в коридоре.  Потом раздался характерный кашель из пробитых осколками и изрезанных хирургом лёгких. Это мой куратор. Слава Богу Авраама, Исаака и Якова, наконец я  дождался известий.

— Доброе утро майор Альварес,- сказал Джереми и ввалился в комнату всем своим грузным  телом, весом  триста фунтов. Он не жирный, а огромный африканский слон.

— Доброе утро, есть новости?

— Целых три.

— Начинай с плохой.

— Они все плохие.

— Тогда начинай с той, которая будет после них.

— Иди на задний двор, тебя ждут на катере, я уже предупредил охрану. В море пересядешь на гидроплан и улетишь из Флориды. В Штатах ты больше не жилец. Я вылечу на джете в Браунсвилль, буду рядом в Техасе, если что звони. Не нравится мне всё это.

— Спасибо, это хорошая новость, сколько у меня времени в запасе?

— Минус 24 часа, буду оформлять тебе новые документы, как я устал от твоей непредсказуемости. Может поэтому ты и живой?

— Поэтому босс, только поэтому и потому, что ты меня никогда не предавал и не продавал. 

    Меня упрашивать не пришлось и через минуту после того как мне открыли заднюю калитку я уже сидел в катере Sea Ray 510 с V-образным дизельным движком Cammins QSC в 1186 лошадок. Береговая патрульная служба может перехватить его только с помощью дрона до выхода в свободную зону мореплавания, но этот катер может своей электроникой «водить дрон за нос». Скорость у катера приличная, плюс морской ветер и пришлось спрятаться в рубке от романтики морских брызг, сверкающих в лучах солнца сотнями маленьких радуг. Стоящий за рукоятками управления крепкий мужчина в цветастой рубахе движением головы показал на холодильник со стеклянной дверью. Холодильник был забит пивом Корона. Я его поблагодарил, но от банки пива отказался. Не на пляже и без красивых девушек такое пиво на пользу не идёт. До самолёта шли минут двадцать. Причалили, я пересел и сразу моторы заработали на полную тягу. Прощай печальная обитель.  

Мексика

     Шумная машина. Летели  долго через весь Мексиканский  залив и сели на побережье недалеко от мексиканского города  Матаморос. Я за линией Рио Гранде. Adios Estados Unidos de America! Из ожидающего нас лендровера вышел неизвестный мне мужчина в белом летнем костюме с выпирающим на поясе брюк пистолетом и жестом предложил место на заднем сидении. На ногах мужчины были красивые летние туфли, значит чиновник, а не мачо. Бойцы носят обувь из змеиной или крокодиловой кожи, широкие ремни и держут пистолет под мышкой, а не на брючном ремне из тонкой кожи. Тронулись, пристёгиваться ремнями никто не стал. Удирать не от кого, по песку быстро не погоняешь, основные неприятности в таких условиях не от полицейских, а от попутчиков, руки должны быть свободными. Судя по всему ехали на базу в Плайя Лауро Виллар. За окном полоса прибоя лазурного цвета моря с одной стороны, а с другой редкие низкорослые пальмы, почти белые пески и хохолки кустов юкки с заточенными как стилет листьями. В таком пустынном месте нет даже кактусов. Джентльмен за всю дорогу не обронил ни слова и не представился. Может опасался водителя или набивал себе цену. 

    По прибытии на базу он предложил пройти в здание, где есть кондиционер, попить кофе и поговорить. В комнату для допросов принесли кофе и кексы.

— Спасибо за кофе и кексы, я не успел позавтракать,- незнакомец никак не отреагировал на мои слова.

— Люди из «Post»  предлагают сделать с тобой разоблачительное интервью на ТВ. Оплата по соглашению, можешь вести беседу в маске,- начал он разговор не представив своих полномочий.

— Мне не нужны  деньги таким, снайпер пристрелит при входе в студию.

— Тебе виднее, теперь следующее. Ты дал команду поставить мины на тропе и погибли люди, а мины запрещены конвенцией, тебя ищет служба, относящаяся к ООН.

— Мины американского производства и эксперты это наверное установили, так пусть и занимаются спецпредставителем от США, я к их производству  не имею отношения.

— Это ещё не всё, в лаборатории работали два доктора американца, которые были похищены повстанцами в Эквадоре, где они работали врачами в  международной миссии. Твоя команда их живьём спалила вместе с лабораторией, тебя ищет ФБР за убийство американских граждан.

— Впервые слышу об американских гражданах, которые были похищены из международной миссии для работы в нелегальной лаборатории по производству «лёгкого» кокаина. Кстати, таким путём ничего не добиться, зря врачей привлекли, нужны генетики. Кокс после такой модификации станет опасным для здоровья, будут признаки удушья, как при астме. Лекарства не помогут. Передай этим парням, что бы не пробовали даже на вкус, больше я помочь ничем не могу 

— Ты не хочешь им сам все эти тонкости рассказать?

— У меня своя работа, а  у них своя. Пусть они обращаются к моим работодателям

— Еще вопрос, о похищении человека, проводник не вернулся в деревню.

— Он остался по собственному желанию в отряде Пабло.

— Отряд Пабло не выходит на связь.

— Он перешёл на работу к другим людям. Нам даже не дали  питательных батончиков достаточно и боекомплект был слабоват, не дали карты для отхода и не сообщили о докторах в лаборатории, армия не дала вертолёт и вообще, я тоже разочарован, нас кинули в один конец с подставой при посадке в лодки.

— Но вы к ним даже не подходили.

— Сэр, я специалист по само выживанию, я никому не верю, даже вам. А классных 15 ребят закопать я не могу себе позволить. Кто на самом деле “доктора» надо разобраться, вполне возможно, что похитили одних, а доставили из США под этой маркой специалистов по синтезу. Вот и ищите  врачей в Эквадоре в лесном госпитале бандитов, а  наёмных химиков проверьте по файлу ДНК. Надеюсь с останков этих «американцев» взяли пробы. Зарубежные операции ведёт ЦРУ, а не ФБР,  сомневаюсь, что последние меня ищут.

— Странный ты человек.

— Сэр, вы знаете как умер Роберто?

— Безусловно.

— На него вышли неизвестные люди.  Теперь эти же люди, в вашем лице, вышли на меня, но с опережением  на 24 часа. Так что у меня есть все основания поступить так, как поступил Роберто.

— Ты не боишься умереть?

— Умереть боитесь вы и поэтому ведёте со мной беседу. 

— Ты нахален без предела, один мой знак и ты труп.

— Очень надеюсь, сэр, вам не придётся давать такой знак.

Это был явно чиновник, а не оперативник. Он сидел за столом положив локти на столешницу, тело согнуто, грудная клетка упирается  в край стола, голова торчит, как у черепахи. В таком положении пистолет не выхватить. Собеседник сделал движение телом на стуле, освобождая место для руки, что бы взять пистолет. У него нет никаких навыков, кроме разговоров по мобильному телефону с девочками из эскорт сервиса. Мой визави опустил голову, чтобы посмотреть, достанет ли рука пистолет. Видимо, меня совсем перестали ценить, если для беседы прислали такого урода. 

  Я плеснул ему в лицо горячий кофе, а после следующего движения его голова уже висела только  на коже, даже кровь не вытекла изо рта. Жужжал кондиционер, комната была маленькая и было немного зябко. А может это меня знобило от страха за свою жизнь? Столько лет не знобило, а сейчас стал не уверен в себе и начал бояться. Возраст? А может предчувствие? Разве оно меня хоть раз подводило? Нет, ни разу, на вилле в Наплесе расслабился, думал всё валиком сойдёт, ан нет, не вышло. Раз вернулся и никто из группы не погиб за просто так, значит я ошибок не делал. Ошибку могли сделать разработчики задания. Умышленную ошибку, не умышленных заданий не бывает. Надо бы кекс скушать, дать мозгу питание и отвлечь от ситуации с допросом. Налил себе из кофейника неполную чашку чёрного кофе, добавил сахара, а молока добавлять не стал. Кекс мне понравился и я скушал ещё один.

   Зачем мне жизнь в положении одинокого волка. Как давно всё это было, школа, институт. Были друзья, чувство любви. Где это всё теперь?

.

I knew it would not,

I knew it was a lie,

so long that she missed,

that broken promise unfulfilled,

are problematic love, like you, like me;

.

  Есть разница между любовью на свободе и любовью на пути к свободе. Путь к свободе очень долог и труден, не каждая любовь может дождаться  его окончания.

.

son amores que sólo a nuestra edad 

se confunden en nuestros espíritus, 

te interrogan y nunca te dejan ver si serán amor o placer. 

.

У меня были бессонные ночи с раздумьями. Даже не было писем, которые  я мог читать и надеяться, что меня ждут. У меня не было радостей и болей будущего, было только настоящее, настоящее, поглощающее меня всего ради…нет не ради денег, не ради тестостерона в крови, а ради небытия в мире без завтра. Это сродни наркотической зависимости. Это самый страшный мир, когда твой завтрашний день зависит от тебя самого. Самая тяжёлая ответственность, есть ответственность перед самим собой. Бог тебя примет всегда, даже вне очереди, стоит ли к нему спешить, может ещё раз дать себе  шанс на обычную человеческую жизнь? Я помню всех, кто приходил ко мне из внешнего мира и оставил след в сердце, а потом ушёл. И моё сердце в очередной раз выживало. Память живёт этими приходами и уходами, а не письмами извещающимися о конце: «Я устала». Есть память мозга и есть память тела. Последняя не рафинируется и не исчезает. Память тела содержит боль потерь, это  сродни физической смерти. Никогда уже не почувствуешь тепла её тела, запаха её волос и биение жилки сонной артерии на своих губах. Это можно помнить годами, а почувствовать уже нельзя.  Бумаге ты не можешь доверить боль, она этого не вынесет. Изложение боли, это изложение своих слабостей, а ты должен быть сильным и рвёшь бумагу с тонкими ровными строчками на мелкие кусочки. Все письма на бумаге есть письма в прошлое, которого в природе уже нет.

.

amores que en tu corazón sobrevivirán, 

son historias que siempre contarás 

sin saber si son de verdad. 

.

    Я постучал в дверь. Вошёл солдат. Парень по опыту знал, что в комнату для допросов входят двое, а выходит только один, второго выносят. Тот, кто выходит, даёт распоряжения насчёт того, которого выносят. Простая логика службы, хватит и трёх классов образования.

— Друг, убери этот труп, пожалуйста.

  Солдат вышел и привёл ещё двоих сослуживцев.

— Что с ним делать?

— А, тело…так, он вышел за ограждение и получил пулю в затылок  от неизвестного на берегу залива, когда покинул  базу.  Дай ка мне его пистолет  и принеси хлеб из буфета, целый лоаф.

  Солдат принёс длинный батон, через который  я и сделал выстрел в основание черепа. Ваше оружие чистое. Все отпечатки вытри тряпкой и положи пистолет под  любой камень подальше в море. Тряпку сожги, а хлеб раскроши над трупом, покорми морских птиц. Учти, стрелял неизвестный за забором базы. Преследования не производили, так как никто выстрела не слышал, видимо стреляли через глушитель. Труп обнаружили в воде, — я посмотрел на часы,- в 2.15, наблюдая с вышки за берегом. Отнесите его в зону прибоя и оставьте там до прилёта офицера службы безопасности. Надеюсь в этой комнате сами приберёте. Вопросы ещё есть?

— Нет.

— Тогда свяжи меня с Джереми из службы безопасности.

        Джереми явился на новеньком турбинном вертолёте Сикорского S434  через три часа. 

— Тебя нельзя оставить без присмотра. Что произошло?

— Джентльмен не представился, пригласил попить кофе и предложил выслушать одну из плохих новостей, которую я не успел выслушать от тебя.

— Какую?

— Интервью на ТВ в маске.

— Ну?

— Я отказался. Джентльмен сказал, что ему надо сообщить об этом кому-то и вышел, а я остался пить кофе и кушать кексы, ты же знаешь, что я не успел позавтракать.

— Что дальше?

— По всей видимости, к кому он вышел сообщить о моём отказе, был сильно огорчён.

— Ты осмотрел место происшествия?

— Не моя работа.

— А я посмотрел, чайки ему уже выклевали глаза  и всего обосрали.

— Джереми, я недавно поел, ты садист, меня сейчас вывернет наружу.

— Как от сюда можно уйти?

— Не знаю, я в комнате для допросов уже три часа, если бы я слинял, то ты бы мог меня об этом спросить.

-Я должен допросить солдат.

— Джереми, ты в Мексике. А морским чайкам нравятся человеческие глаза. Мои на месте, потому, что я не выходил за территорию базы и не разговаривал с солдатами. Джентльмену уже не поможешь и он не наш человек, лучше посоветуй, куда мне податься.

— Ты прав, я дал маху, выпустив тебя с виллы к этому деятелю, большие люди просили.

— Друг мой, большие люди имеют самые мелкие души, я не о тебе, ты огромный, а не большой.

— Тебя ни одна страна принимать не хочет. Нашли одну самоуправляющуюся колонию Франции на островке Святого Пьера. Ты географию знаешь?

— Я знаю библейскую история Святого Петра, думаю этого будет достаточно.

— Держи документы, теперь ты вольный художник Лекси Абрамс. Надеюсь, ты со своими библейскими знаниями, не имеешь предубеждения против этих еврейских корней?

— Конечно нет, я всегда мечтал принадлежать к семени праотца Авраама.

— Здесь немного зябко, попроси принести кофе?

— Сам опасаешься дать команду?

— Я предпочитаю  иметь очки на глазах, чем иметь очки отдельно от глаз.

— ОК. 

   Я вышел в коридор и попросил дежурного принести свежий кофе с молоком и корицей для моего друга и сэндвич Супер Клаб, так как он проголодался, потом открыл бумажник и дал ему $500.

 — Когда я с ним уеду устрой Фиесту для ребят.

— А что делать с тем, который в воде?

— Устрой Фиесту для крабов на дальнем рифе, вот тебе ещё $500, но это лично тебе.

— Спасибо сэр, приезжайте почаще.

Сан Пьер.

     Фантазии моих начальников хватило на три детектива Жоржа Сименона. Меня под своим именем, а напарника под именем обосранного чайками джентльмена, отправили самолётом в Барселону. В Аэропорту Дел Прат выдали другие документы и отправили в Лондон, потом по тоннелю прибыли во Францию с третьим комплектом бумаг. Из Парижа вылетели в Монреаль, а от туда  партнёр уехал в Штаты, а я с тремя пересадками на пароме добрался до территории Сан Пьер и Микелон, которая рядом с Канадой.

    Я снял комнату с отдельным входом и отдельной ванной в домике на берегу  залива  Святого Лаврентия, там где улица Аnne Clair du Pont de Renon сходится с улицей des Terre-Neuvas в полумиле от центра городка Miquelon. Погода там довольно прохладная. Зима похожа на Ленинградскую, летом относительно тепло, градусов двадцать, но без купального сезона. Говорят на французском метрополитан, на французском квебекском, на бакском и по-английски. Около семи тысяч жителей, но летом  полно туристов. С одной стороны это хорошо, а с другой нельзя уследить за новыми лицами, которые могут приехать по твою душу. В ходу евро и канадские доллары, американские надо менять. Счёт в местном отделении банка BDI у меня пополнялся «пенсионными» переводами из Марселя и проблем не возникало. Хозяйка дома была очень приятная вдова 56-лет. Звали её Клер Дюран. Моя спальня, как и спальня хозяйки, располагалась на втором этаже. Окна выходили во двор, а на залив выходили окна гостиной и кухни. Это связано с сильными холодными ветрами и относительно дорогим отоплением. Был электрообогреватель и по стене проходила труба от камина в гостиной, который зажигали в холодное время. Дом она купила после смерти мужа в 1998 году. Замуж больше не выходила, дети жили в Бельгии довольно бедно и уже пять  лет её никто не навещал. Сын и дочь иногда присылали по почте фотографии своих детей, но это скорее для успокоения своей совести, чем для счастья далёкой бабушки. Крыльцо дома было крепкое, но давно его не красили, поблекла краска на  ставнях  окoн обоих этажей, жалюзи были вертикальные, похожие на трубы органа в местном католическом соборе. В спальне  вместо жалюзей были обыкновенные занавеси. Крыша была крыта  щепкой и уже почернела, обшивка дома была сделана под кедр и тоже была тёмная. На берегу были дюны, которые тормозили волны залива, и несли миллионы песчинок во время бури.  Небольшой ветхий забор уже прогнулся, оброс камышом и не сдерживал наступление дюн на участок перед домом. Дюны не имели постоянной формы и как бы путешествовали  вдоль берега. Если сегодня не доделал набросок на бумаге, то завтра этого пейзажа уже не будет. 

Работал с пейзажами я мало. Потом и вовсе забросил.  На вопрос Клер:

—  Почему ты перестал писать пейзажи? Что тебе мешает?

 Я ответил:

— Ах, Клер, я исписался на дюнах.  Знаешь, я долго жил на Филиппинах, а потом путешествовал с острова на остров в Карибском море.  И если, честно, то здесь мне холодно. 

Она немного взгрустнула и спросила;

— Так ты собираешься  вернуться на юг. 

Я ответил:

— Я уезжать не хочу, мне здесь нравится, так как чувствую намёк на семейную атмосферу.

— Спасибо, — тихо сказала Клер.

-У меня давно не было семьи, Клер. Я уже забыл, что это такое.

 Для себя я уже отметил, что сама Клер немногословна,  стройна, очень приятна в общении и мне иногда даже хочется  поухаживать, но я боюсь быть легкомысленным и довольствуюсь  её тихой улыбкой по вечерам за разговорами у камина. 

     Оплата проживания меня не обременяла и я выделял Клер деньги на питание и на бутылочку хорошего вина раз в неделю. Готовила она простую еду, в основном из морепродуктов, которые здесь всегда свежие и не дорогие. Открыть дверку холодильника на кухне, что бы перекусить, было приемлемо. Погода установилась приятная и я нанял мастера привести крыльцо в надлежащий вид. Заодно фасад и ставни. Мужик всё привёл в божеский вид за три дня работы. Клер пыталась выделить за ремонт половину стоимости, но я её отговорил от этого жеста, так как сделал ремонт для собственного удовлетворения. Обшарпанный внешний вид дома меня раздражал. Соседи начали шушукаться по поводу внимания жильца к вдове, но скоро замолчали.

   Как-то вечером было тихо и не холодно. Я предложил Клер прогуляться вдоль берега. Небо было, как всегда, обложено тучами. Мы уже не раз бродили по берегу, подбирали ракушки, которыми я укладывал внутренний дворик, защищая его от наслоения песка, а так же  ветки деревьев, выброшенные на берег волнами. Горели они плохо, но от них стоял своеобразный  запах в гостиной, который напоминал мне детские походы с ночёвкой в карельском лесу. Были  поленца покрупнее, которые я приносил и складывал стенкой, укрепляя дюну, чтобы она не завалила забор окончательно. 

   Ближе к вечеру заморосил дождь, он стучал по стёклам  и этот негромкий стук вызвал ностальгию и романтическое настроение. Я поймал себя на том, что мы смотрим друг другу в глаза и улыбаемся. Возраст меня не тяготил и Клер тоже. У обоих  жизнь не была лёгкой, но у каждого по-своему. Мы никогда не разговаривали о своей прошлой жизни, да этого нам и не требовалось. Клер была по настоящему миловидной, без тени кокетства и с шармом француженки, таким тонким, как аромат духов, которыми она пользовалась для таких посиделок. 

     Я заметил, что у неё подведены глаза и сделан лёгкий макияж. Её каштановые волосы были красиво прибраны и гармонировали с цветом свитера. Этот свитер я ей купил недели две назад в супермаркете, просто потому, что её толстый свитер мне уже надоел. Я её раньше не видел как женщину, как добрую и приятную собеседницу да, но как женщину, не видел. Как хозяйку дома  я её не воспринимал, скорее она была элементом моей жизни в изгнании, приятным, но без личностного акцента. Тут я смутился, опустил глаза и сказал:

— Клэр, все мужчины собственники. Это эгоистично, но если бы ты принадлежала кому-то, то это меня бы огорчило и огорчило сильно.

— Почему ты это только сегодня сказал?

— Я стал здесь другим, твоим. Ты меня незаметно перевела из  жильца в спутника жизни. Мне хорошо с тобой рядом, я давно так спокойно себя не чувствовал и мне не хочется ничего менять и возвращаться в свой старый мир.

-А тебе надо возвращение в прошлое?

— Мне нет, но прошлое может дотянуться до меня здесь и утащить навсегда от дворика выложенного ракушкой, от камина, твоих каштановых волос и лёгкой походки с абсолютно прямой спиной, которой я восторгаюсь.

— Хочешь, я принесу вина? У нас сегодня Совиньон Бланк.

— Ты меня соблазняешь?

— Угадал.

— Тогда неси, я его с удовольствием открою.

  Клер подошла к бару, открыла дверку и принесла  бутылку. Она держала её двумя руками как букет. Протянула мне и пошла в кухню за штопором. Потом поднялась на второй этаж  и из кладовки принесла два красивых хрустальных фужера.

— Лекси,  кажется мы оба попали в чужую жизнь. Не ты в мою и не я в твою, а оба в чью-то, совсем не знакомую, но немного томную и сладостную.

   Я разлил вино по фужерам, потом подошёл к окну и пригласил Клер посмотреть на море, которое покрылось барашками. Камин потрескивал, тепло приятно растекалось по всей гостиной. Старые чёрно-белые фотографии с видами городка, доставшиеся ей от прежнего владельца дома, создали атмосферу из голливудского фильма. Осталось только прижать Клер к себе и почувствовать, как она протягивает к тебе свои губы.

  Тут зазвонил телефон и поцелуй не состоялся, хотя и такие моменты случаются в Голливудских сценариях.

— Прости,- сказала Клер,- мне надо ответить.

   Я проводил её взглядом. Как она хороша, как красиво ходит, грациозно стоит  и как с элегантно разговаривает по телефону. Она никогда не торопится, всегда внимательно слушает и отвечает не одним словом, а целым вежливым предложение, даже если кто-то ошибся номером. Клэр вернулась ко мне и сказала:

— Kто-то звонит, молчит и мне кажется слушает, что происходит в комнате.

— Это моё прошлое, Клер.

— Оно хочет услышать твой голос?

— Оно хочет увидеть мой труп.

— Тебе не страшно?

— Спроси оператора откуда был звонок.

— Хорошо, дорогой.

Клер позвонила на телефонную станцию и ей сказали, что звонок был местный из телефона пивнушки напротив.

— Спасибо, я пойду поговорю со звонившим.

— Ты не хочешь взять меня с собой? Может позвонить в Полицию?

— Пошли, возьми липкую ленту, снимешь отпечатки пальцев с телефонной трубки.

 — Очень интересно, я согласна вести расследование. Это убийца?

— Нет, это жертва, убийцей буду я, устраивает?

— Всегда мечтала поиграть в трагедии на сцене, а тут будет трагедия в жизни. Я верю, что ты его убьёшь. А после этого мы выпьем по фужеру вина, ведь оно не выдохнется за пол часа?

— Нет, милая, мы вернёмся раньше.

      Клер сошла со ступенек и направилась к пивнушке. В руке у неё был рулон липкой ленты и ножницы. Я вышел через двор и вошёл в пивнушку через кухню. Клер вошла и стала лентой снимать отпечатки пальцев на виду у всей публики. Посетителей было не более десяти. Один или двое из них были причастны ко звонку. Хозяин пивнушки Жан-Марк посмотрел на Клер, а потом перевёл глаза на сидевшего в стороне мужчину. Он сидел спиной и цедил пиво. Мужчина явно наблюдал за действиями Клер и был в растерянности. Такого развития сюжета он не предполагал. Мужчина медленно развернулся на стуле, хотел привстать, но свалился на пол и захрипел. Клер сняла отпечатки пальцев с трубки, купила две бутылки пива и не обращая внимания на упавшего и хрипящего мужчину вежливо попрощалась с Жан-Марком и вышла. Я её встретил у входа и взял пакет с пивом в правую руку, а левой обнял подругу за талию. Она обернулась ко мне и сказала:

— Чисто сработано.

— Как в кино, — ответил я и впервые её поцеловал. 

   Мы стояли посреди проезжей части и крепко обнимали друг друга, люди вывалили из пивнушки и смотрели на нас во все глаза. Из-за поворота выскочила машина  и полетела в нашу сторону. Поравнявшись с нами машина тормознула, открылось окно, появился ствол. Я упал вместе с Клер на мостовую и выстрелы полетели в сторону зевак. Пока водитель вылезал из тачки я выдернул у стрелявшего ствол и всадил водителю пулю под углом в 45 градусов в место, где располагается третий глаз, череп открылся, как на празднике Хэллоуин. Стрелявший  с пассажирского сидения лежал в машине и хрипел. Он покрылся синевой и начались судороги. Мужик в пивнушке уже скончался. Приехала полиция. Свидетели хором рассказали все детали, начиная от звонка по телефону, нас задерживать не стали, а попросили завтра зайти в полицейский участок для прояснения ситуации. Я не превысил меры самообороны убив водителя  оружием его пассажира, который стрелял в посетителей пивнушки несколько секунд назад. Что случилось с двумя другими осталась загадкой.

 Мы вернулись домой, Клер спросила:

— Как насчёт вина, Альварес?

— Спасибо,…..ээ… Клер откуда ты знаешь это имя ?

— В прошлый шторм ночью ты бредил и разговаривал от имени этого человека.

— Я бредил?

— Да, когда резкая перемена погоды ты даже кричишь ночью на не известном мне языке. У тебя проблемы с давлением и сердцем, так как ты в эти моменты бледный. Я всегда вхожу к тебе и успокаиваю, но ты бредишь и этого не помнишь.

— Кем ты раньше работала?

— Библиотекарем в госпитале.

-А ты?

— Альваресом.

— Это опасно?

 — Не более, чем сегодняшний случай.

— Так как насчёт вина, Лекси?

— Выпьем, за тебя. Ты очень смелая.

— Ты же был рядом.

   Мы отпили по глотку, Клер прижалась ко мне и спросила:

— Теперь ты уедешь в своё прошлое?

— Если я начал кричать во сне на не знакомом тебе языке, значит прошлое мне уже не подходит.

— Так ты останешься?

— Да, я не хочу тебя терять.

 — Я тоже.

— Пошли перед сном прогуляемся.

— Только недолго, там холодно.

   Мы накинули куртки с капюшоном, мелкий дождь моросил минут пять, потом срывался на косой порывом ветра и летел параллельно земле, а затем опять моросил. Спустились к дюне, она сегодня была пологой, несмотря на ветер, волны были слабые и лениво набегали на песок. На горизонте вспыхивали молнии, но очень далеко и раскаты грома почти не доносились. Шторм уходил в сторону Ньюфаундленда

— Можно я тебя спрошу?

— Конечно.

— Как называла тебя мама?

— Вова.

— Это на каком я зыке?

— На том, который тебе не знаком.

— Так значит ты состоишь из разных я?

— Совершенно верно.

— Какое самое главное?

— То, которое принадлежит тебе.

— Значит ты живёшь последовательно разными жизнями на разных языках?

— Нет, я живу всеми жизнями одновременно, поэтому я ещё  жив и рядом с тобой.

— Лекси, у меня замёрзли уши.

  Мы повернули домой и шли по своим следам молча. Молодые люди заполняют тишину музыкой и смехом, а зрелые люди мыслями, наслаждаясь покоем и созерцанием. Ветер сдувал песок с кромки дюн и создавал на мгновения какие-то летящие фигуры-тени, от которых Клер было немного жутко и она сильнее прижималась к моему локтю. Волны шипели и темнота усиливалась с каждой минутой, даже чувствовался сырой запах, спускающийся с чёрных низких облаков.

— Лекси, мне страшно. Кто-то крадётся за дюнами вслед нам.

— Присядь за кустом, я на секунду к дюнам.

  Клер присела и даже закрыла глаза руками. Никаких посторонних звуков не было. Когда послышались мои шаги она отвела ладони от глаз и увидела в моих руках продрогшую небольшую собачку.

— Давай её возьмём домой и обогреем?

— Завтра поместим объявление в газете, что нашёлся пёсик и мы дадим вознаграждение хозяину, если он его оставит у нас.

-В Нью Йоркe за деньгами к тебе придут немало людей, там любят терять собак и кошек при таких объявлениях.

— Это говорит одно из твоих я?

— Да, я там долго жил.

— И рисовал?

— Даже писал стихи.

— Везёт же ей.

— Кому ей?

— Кого ты рисовал и кому посвящал стихи.

— Да, ей повезло и сильно. Она ушла от меня перед тем как я стал рисовать и писать стихи.

— Это её уход на тебя так подействовал?

— Да.

— Ты страдал?

— Нет, я радовался свободе и начал выражать своё счастье на бумаге.

— Ну хоть немного ты был огорчён?

— Я стал Альваресом.

   Пришли домой, повесили куртки на вешалку и прошли на кухню. Собачке Клер мелко покрошила кусочек колбасы и налила в миску тёплой воды. Покушав пёс подошёл к двери и улёгся на коврик.

Я заварил чай и сделал бутерброды с сыром, пока Клер ухаживала за собачкой. После чая выпили ещё по фужеру вина, разомлели и случившееся уже не казалось столь ужасным.

  Утром сначала зашли к Жан-Марку и извинились, что причинили много шуму. Тот сказал, что звонивший нам умер в судорогах.

— Друг, если пиво было свежее, то тебе нечего беспокоиться.

— Но в таких же судорогах скончался и тот, кто стрелял в моих посетителей из машины.

— Жан-Марк, не бери в голову, они где-то напару кушали и отравились, может рыба была не свежей.

— А третий?

— Он просто умер раньше другой смертью, а так тоже скончался бы в судорогах, не стоит беспокоиться.

— Лекси, ты ему славно башку распечатал, как консервную банку открыл.

— У него, наверное, проблемы с костями, я такого даже в кино не видел. Ему просто не повезло.

— Вы в Полицию?

— Сначала в редакцию газеты, ночью в дождь к нам прибился пёсик и мы  хотим попросить хозяина оставить его нам за вознаграждение.

— Другие деньги просят за возвращение, а вы наоборот. Когда из Полиции пойдёте домой загляните, интересно, что они раскопали.

— Договорились, заглянем на пару кружек.

Мы пошли вдоль улицы в редакцию, здание которой почти напротив  здания Полиции. По дороге  Клер спросила:

— Тебе интересно, что они раскопают?

— Мне интересно, кто будет присутствовать на кладбище, когда их закопают.

— Лекси, ты настоящий Альварес.

— Спасибо, мне приятна твоя похвала.

   В полиции сказали, что отпечатки пальцев умершего в пивнушке совпадают с отпечатками на липкой ленте и есть свидетели, что он звонил. В кармане нашли записку с нашим адресом и номером телефона. Все трое приехали недавно и жили в одном номере в гостинице на пристани. Насчёт убитого, так десяток свидетелей показали, что я действовал после того, как его пассажир начал стрелять по стоявшим возле бара людям. Предложили посмотреть на этих покойников. Мы пришли в морг, нам выдвинули ящики. Все трое были явные латинос, но ни один из  них не был нам известен. Имена на их документах тоже ничего нам нового не сообщили. Я заверил полицейского, что документы наверняка на другие имена. Все трое с оружием. Интересно как они его пронесли через таможню, а может у них есть здесь сообщник и наводчик. Обычная тактика ограбления  домов. Звонки, наблюдение за режимом дня владельцев и потом ограбление. Мы недавно сделали ремонт фасада и дом намного лучше смотрится, чем остальные. Другой причины мы не видим. С тем и покинули помещение.

    Утро оказалось солнечным. Я поднялся и сделала разминку. Выглянул в окно и заметил серую полоску тумана над водой.  Одел кроссовки, спортивный костюм и выскользнул из дома через заднюю дверь, как давно я с таким удовольствием не двигался. Немного грузное тело не позволяло разогнаться во всю прыть, но бежать трусцой я могу и на хорошие дистанции 2,3 и даже 6 миль. Главное не рвать с места и держать спокойный ритм. Ни о чём не думать, просто тикать как будильник под внутренний монотонный счёт раз-два-три-раз-два-три… Когда двигаешься в таком темпе, то ничего вокруг не видишь. Организм настроен только на поглощение пространства, не надо устанавливать цели и финишные границы. Это не для спорта, а для жизни. Пробежал пол мили и свернул на большую улицу Baron de l’Esperance. Возвращаться по своим следам не хотел. Рыбацкий посёлок проснулся рано и все занимались своим делом. Один пришелец бездельничал, бежал трусцой по улице. В Америке культ здорового образа нездоровой  жизни. Все ходят, бегают, соблюдают диеты, покупают тренажёры и мрут тысячами от диабета, инфарктов, инсультов. В этой бывшей колонии Франции люди умирают естественным образом по старости лет. Меня нагнала машина патологоанатома с которым мы встречались накануне. Он притормозил и предложил подвести. Отказываться не имело смысла, лицо официальное, может и попросить комиссара о вызове.

— Заедем в морг, надо поговорить.

— Надо, так надо.

  В машине работала «печка» и мне было приятно сидеть откинувшись  на заднем сидении, на переднем у него лежала папка с бумагами. По дороге он начал разговор.

-Я не нашёл причины смерти двух человек, один вам звонил по телефону, а второй стрелял из машины. Их смерть была быстрой и мучительной, лица искажены до неузнаваемости.

— Отравление не свежей рыбой в дешёвом кафе.

 — Нет, в крови яд цикуты.

— Чудеса.

— У третьего череп обезображен, не могу восстановить лицо.

— Прошу прощения, не имел времени на этой дуэли целиться прямо в сердце, что бы сохранить лицо данного мачо.

— Я завёл разговор потому, что проходил, скажем так, службу в ОАС, но после амнистии завязал с этими ребятами.

— Да, известная была организация, удивительно, что вас они оставили в покое.

— А вот вас не оставили.

— Я не был членом ОАС.

— Я разговариваю с вами не в интересах следствия, а  из личных побуждений. 

— Спасибо за откровенность. Отвечу тем же. Я не хотел что бы трупы прошли процедуру опознания.

— Собираетесь уехать?

— К сожалению, я не выездной.

— Сочувствую, придётся жить на взводе. Я сделаю заключение о смерти этих латинос и вам с этой стороны не будет беспокойств. Давайте я вас подкину домой, тут две минуты.

— Спасибо, вы очень любезны, будет время заходите на чашку кофе. Рад был с вами поближе познакомиться.

— Обязательно воспользуюсь вашим приглашением и загляну с супругой.

  Машина притормозила у нашего дома и я вышел. На прощание помахал рукой. Клер стояла на крыльце. Она  закуталась в шаль и вопросительно смотрела на удаляющуюся машину врача.

— Ты не пригласил этого месье на чашку утреннего кофе?

— На чашку вечернего кофе. Я далеко убежал и немного стал задыхаться, доктор ехал на работу и меня подвёз к дому.

— Пусть будет так, как ты сказал.

   Мы вошли в дом и из кухни донёсся запах гренок и свежего кофе. Клер скинула шаль и осталась в свитере и джинсах. Поправила прядь волос и попросила меня затопить камин. Она хотела позавтракать не на кухне, а в гостиной.

— Клер, тебе со мной стало тяжело?

— Посмотри, с утра было солнце, а теперь опять тучи собираются. Во время тебя доктор подкинул домой,- сказала она избегая прямого ответа.

-Я приму тёплую ванну после пробежки.

— Хочешь что-то к гренкам?

— Яичницу глазунью с тёртым сыром, кусочками авокадо, обжаренными помидорами и листиками базила.

— Тебе доктор испортил настроение?

— Просто хочется жить покрасивее.

   Я поднялся на второй этаж, перегнулся через перила и спросил:

— Клер, можно я полежу в джакузи твоей спальни?

— Залезай, я составлю тебе компанию. Но сначала выжму свежий сок из апельсина и мы через трубочки его будем потягивать из одного стакана, а потом будем кушать яичницу.

— Это как раз то, что мне надо, дорогая.

   После двенадцати мы заглянули к Жан-Марку. Заказали пару кружек лёгкого пива и стали смотреть  футбол из Лондона на экране огромного телевизора, подвешенного к потолку.

— Что сказал тебе доктор, Лекси?

— Пиво в желудке того парня было свежее и он чуть было его не отхлебнул.

— Значит всё нормально?

— Да, засорять местное кладбище ими не будут, а отправят гробы в адрес указанный на их документах жителей  Канады.

— Надеюсь не за счёт наших налогов?

— Предоплату их родственники уже произвели.

— Кто же будет их сопровождать?

— Кроме меня некому. И потом я хочу показать Клер  собор Нотр Дам в Монреале.

    Канада, как люблю я эту страну. Каждый раз, когда я моя нога ступает на эту землю, я получаю глоток свободы вместе с воздухом пахнущим хвоёй. В провинции Квебек много мест похожих на карельские озёра со скалистыми берегами и хвойные леса с грибами. Я оставил Клер в гостинице, а сам взял напрокат небольшой грузовик и повёз груз в соседний посёлок. Через пол часа остановился у ворот фермы и погудел.  Из двери дома вышли двое мужчин латиноамериканской внешности.

— Вы меня искали ребята?

— Проходи, там поговорим.

  В доме жили только эти двое, скорее они его арендовали, так как ферма была в запущенном состоянии и все поля поросли кустарником. На столе следы вчерашней пьянки, в доме грязно.

— Опустились камарадос. Такой срачь в доме.

— Да ладно не учи.

— Чем могу быть вам полезен?

— Ты один?

— Рядом с вами один, а что за пределами дома не в моей компетенции.

— Слушай, мы тебя убивать не станем.

— Спасибо, я тоже приехал не убивать вас.

— После смерти этих трёх нам крышка.

— Я знаю, слушаю вас.

— Мы знаем, что смыться некуда, но можно сменить крышу.

— Не верное решения камарадос.

— Что предлагаешь?

— Закопайте этих «трес амигос» на заднем дворе.  Сделайте явку с повинной о контрабанде кокаина. Канадские законы гуманны. Сдайте всех кто вас в это втравил, получите новые имена, пластические операции, чистые документы и больше не суйтесь в такие дела. Найдёте работу в ресторане или на складе. Держитесь подальше от своих общин, заведите семьи и живите спокойно.

— Достанут.

— Уже достали, я же здесь.

— Что ты этим хочешь сказать.

— Идите и закопайте три гроба на заднем дворе, не я же буду лопатой яму рыть.

  Один парень достал пистолет, приставил к моему лбу и сказал:

— Мы тебя разыграли, сейчас привезут твою подругу и ты сам будешь рыть пять могил.

— Вас не верно информировали, женщина вошла в гостиницу с одного входа и вышла через кухню. Те, кто её не найдут, вернутся за вами. Так что убери ствол за пояс, может мы втроём от них и отобьёмся.

— Педро, убери ствол, он знает, что говорит.

— Командуй, что делать.

— Минируй гробы. Они их откроют, может и стрелять будет некого.

    Гробы сгрузили, поставили один на другой и заминировали с дистанционным управлением по телефону. Парни ушли  за дом, что бы  их было видно, как роющих могилу.  Кустарник и высокая трава скроют отход после взрыва. Я остался в доме на чердаке. Через минут сорок подкатил джип и из него вывалили трое латинос. Клер с ними не было. Они направились к дому. Сидевший за рулём, видимо, был старший. Он приказал  спутникам  открыть крышку верхнего гроба. Она не поддавалась.  Тогда эти двое взяли гроб на руки и положили на землю. Подошёл старший и выстрелил в углы гроба. Я нажал кнопку на телефоне. Добивать было некого. Спустился вниз. Открыл дверь, помахал парням, сел в грузовик и поехал искать Клер в другой гостинице.

    Вечером мы были уже в Монреале.  Гуляли по булыжной мостовой исторического центра, посмотрели на панораму города с башни собора, сходили в картинную галерею и поужинали в ресторанчике на втором этаже в самом центре города. Утром сходили в ботанический сад, вечером на хоккей. Играли местные с Бостон Брюинс. Утром третьего дня приехали в аэропорт и вернулись домой.  Вечером в гости заглянул доктор с супругой. Мы рассказали о прелестях Монреаля и они согласились в следующий раз составить нам компанию. Когда вечером прощались у порога доктор спросил меня:

— Ты остался доволен поездкой в Канаду?

— Очень, впечатление, что могу дышать полными лёгкими и бегать трусцой не задыхаясь. Лечебный воздух с привкусом хвои.

-Я тебя понимаю, сам через это прошёл, теперь вы к нам заглядывайте.

— Спасибо за приглашение, обязательно воспользуемся.

    Клер очень умная женщина. Прошло уже три недели, но она ни разу не вспомнила о прошлых неприятностях.

— Лекси, а ты не хочешь мне сказать комплимент?

— Я просто горжусь твоим самообладанием, без тебя  мне бы это провернуть не удалось.

— Значит я стала немного Альварес?

  Я взял её ладонь в свои руки и  погладил. У меня это получилось естественно, как будто я делал это  много лет. Это доставило мне удовольствие. Клер придвинулась ко мне и нежно поцеловала. Мы оба превратились в других людей. Из одиноких в счастливых. Она больше не вдова, а я не живу в изгнании. Обычно герои голливудских фильмов пытаются «скрыть» свои чувства и на этом сокрытии развивается сюжет. У нас сюжет развивается на открытии чувств, жизнь коротка и никто не знает когда она оборвётся. Надо быть счастливым каждую минуту. 

   Утром Клер валялась в постели и наблюдала в открытую дверь ванной комнаты за движениями  помазка и лезвия, за мимикой моего лица в процессе бритья. В этом есть что-то эротичное для обоих. Ты знаешь зачем, бреешься и она это прекрасно знает. Не для Жан-Марка, не для знакомых на улице, а для прикосновения к её шее, немного ниже ушка. Она ждёт этого момента и не торопит. Она никогда меня не торопит, она умеет из ожидания сделать предвосхищение удовольствия для обоих. Ведь я тоже жду.

  Клер  типичная француженка. Чем она отличаeтcя   от американок и латинос, которых я знал? Пожалуй всем. Она не следует диетам, не занимается с религиозным упорством всякими упражнениями, не борется с морщинами. Она просто живёт. Следит за своей кожей. Очень много времени этому уделяет, но не с помощью модной дорогой косметики, а массажем и самодельными масками. От её кожи всегда исходит приятный аромат свежих фруктов, какой-то травки, огурчиков. Она иногда меня просит помассировать перед сном ей кожу лица и шеи. А раз в неделю и всё тело натирать жёсткой тряпочкой, смоченной в самодельном питательном растворе. Она при этом мне говорит, что бы не ленился и делал с любовью, так как мне на это тело придётся  смотреть в течение недели до следующей обработки. Клер любит джакузи, может даже принять посреди дня, листая журнал и  попить воды с лимонным соком или  скушать несколько долек апельсина. Клер требует уделять ей много времени. Ей не надо покупать подарки, надо только быть рядом с ней, как можно больше. Потом, естественная близость для неё природная потребность. Она считает, что после 50-ти лет сексом надо заниматься часто и разнообразно. Это не даёт развиться увяданию. Это касается не экзотических поз, а поводов, после которых тянет в кровать. Она права, люди в возрасте после пятидесяти освобождены от детей, а порой и от работы. Человек должен быть удовлетворён всесторонне, все его органы внутренней секреции должны быть здоровы. Это основа духовного равновесия и крепкости иммунной системы. Она не любит ездить на автомашине, а пользуется велoсипедом или ходит пешком. По её мнению покупать продукты на неделю не стоит. Она предпочитает через день пешком ходить в  супермаркет на улице Аntoine Soucy, полкилометра туда и полкилометрa обратно. Покупает  немного, по пути заходит в кафе или возвращаться по тропинке вдоль моря среди дюн.  У неё никогда нет в руках кучи тяжёлых мешков с продуктами. Когда она идёт главной улицей, то задирает свой прямой нос к верху и делает спину ещё прямее. Клер умеет ходить. Нет не от бедра как на подиуме, а по улице. Она идёт так, что все её замечают. Со всеми у неё есть время перекинуться парой фраз, сказать комплимент подруге или тормознуть знакомого мужчину, что бы он постоял с ней рядом пару минут. И стоят мужчины и болтают ни о чём, получают удовольствие от общения с женщиной старшего возраста. Она убеждена, что женщина в любом возрасте должна нравиться мужчине любого  возраста. После возвращения домой, Клер пересказывает кого видела и что нового сказали знакомые, но не просто болтает, а вновь переживает случившееся, рассказывает эмоционально, что бы и я получил частицу её душевного заряда. Она им делится. В другое время она молчаливая и тихая, легко передвигается  по лестнице вверх и вниз, частенько наблюдает за мной сверху, положив локти на перила внутреннего балкона. Потом даёт совет, что пора кресло сдвинуть в сторону от камина, перестелить коврик у двери или  снять с вешалки мою серую куртку и повесить на это место её зелёный плащ. Комната сразу преображается и она спускается довольная собой, комнатой и мной. Она очень бережно обращается с волосами. Они всегда ухожены и расчёсываются сидя на маленьком стульчике перед зеркалом в спальне. Процедура может быть короткой или долгой, но никогда не бывает торопливой. Длительность расчёсывания волос определяется тем эффектом насыщенности цвета, который может уловить только Клер, мешать ей при этом нельзя. Можешь лежать на кровати и любоваться, но задавать вопросы или отвлекать воспрещается, так как ответа всё равно не будет. В процессе приготовления к спуску в гостиную комнату или на кухню она центр мироздания, богиня, которая творит мир. После этого центром мироздания становлюсь я. К этому времени я должен быть побрит, зубы вычищены до состояния перламутра и никаких трусов или пижамы. На мне не может быть вчерашних носков и вчерашнего нижнего белья, даже вчерашней рубашки. Допускается многодневное ношение свитеров и брюк. За чистотой гардероба она следит сама. Стирает в машине дома, а если надо, то отдаёт в химчистку. Уход за обувью мой. Набор цветного крема для обуви, эмульсий, щёточек и фланелек потрясает. Всё хранится в кладовке и обувь подлежит чистке на крыльце. Она говорит, что крыльцо выходит на берег океана и мне не надо будет стесняться прохожих, если для меня это вид угнетения мужской гордости. Тут она ошибается, чистка обуви мне доставляет удовольствие, не меньшее, чем бритьё лица и по длительности она может соперничать с её расчёсыванием волос. Уход за кожаной обувью сложная многоступенчатая процедура, которую я познал в армии, где состояние сапог офицера во многом определяло его продвижение по службе и успех у дам на танцах в доме культуры.

     Ещё у Клер есть большой плюс. У неё нет претензии к моему внешнему виду. Я небольшого роста, толстоват и лысый, кроме того у меня кривые зубы и хожу я не так, как все. Последнее в самом начале у неё и вызвало недоумение когда мы шли по траве между деревьями в городском парке Stade de l’Avenir.

— Лекси, поясни мне почему ты так ходишь.

— Как, дорогая?

— Будто обходишь мелкие лужи и следы от пролетания чаек.

— Спасибо, что так внимательна ко мне, Клер. Мне это приятно. Вот ты идешь и чувствуешь веточки под ногами?

— Конечно, они похрустывают.

-А когда иду я ты слышишь как хрустят веточки?

— Пожалуй, нет. Я не слышу хруста веток. Ты ступаешь, как бы выбирая место, со стороны кажется, что ты готов отдёрнуть ногу, ты боишься?

— Можно сказать, что опасаюсь.

— Когда ты идёшь рядом со мной то не должен ничего бояться, мы живём под одной крышей.

— Ты меня успокоила.

-А зачем ты носки держишь параллельно, а не наружу?

— Легче упасть или отпрыгнуть, никогда нет всей тяжести тела на одной ноге, её не сломаешь, нога, как бы скользит над тропой.

— Лекси, я не верю, что с твоей осторожностью ты можешь споткнуться и упасть, потом я тебя всегда успею поддержать.

— Мне  это приятно слышать. Я буду ходить так, что бы ты больше не задавала этих вопросов, а если заметишь, что я так пошёл, то, пожалуйста, будь готова упасть или отпрыгнуть.

— Ты меня не поддержишь?

-Я упаду на тебя и собой прикрою.

— Какой ты смешной, ты всегда, как на войне.

— Вот именно, я тебя научу правильно падать на все четыре стороны.

— Думаешь это необходимо?

— Когда идёшь рядом со мной то это необходимо.

— Пусть будет по твоему, меня удовлетворило твоё пояснение, только одно условие.

— Какое?

— Никуда меня не вербуй, я всё равно не соглашусь.

— Обещаю.

  Немножко смешная история, но Клер научилась падать на все четыре стороны, ходить по центральной улице так, что бы её  видели, но не выделяли из окружающего архитектурного ансамбля городка Сан Пьер. Долгое отсутствие знакомого лица в поле зрения горожан тоже может вызвать не нужный интерес.

      Это всё шуточки, но я снова стал иногда с этюдником выходить на берег залива. Клер сидела тихо в своём складном кресле и наблюдала, как я выискиваю  себе позицию, что бы наш дом смотрелся немного по другому. Собственно дом и Клер в кресле качалке  возле камина в гостиной и были основными сюжетами моих рисунков. Она их никогда не ругала и не хвалила, а собирала в папку и относила её в спальню, где прятала в нижнем ящике комода вместе с документами на дом.  Однажды тихим вечером, когда огонь камина уже угасал и я подбросил последнее полешко, что бы поймать на коже Клер ещё один блик огня, она мне задала вопрос:

— Ты когда начнёшь писать стихи?

— Про что?

— Про меня и про дом.

— Пока не могу.

— Альварес мешает?

— Да, есть какое-то внутреннее напряжение, страх потерять самого себя, нового себя, ведь писать надо будет на «оставшуюся для Лекси Абрамса» жизнь.

— Много осталось?

— Не знаю, самое тяжёлое, забывается хуже всего, без этого реинкарнации не будет.

— Ты уже не кричишь во сне.

— Я чувствую твоё тепло рядом и у меня нет кошмаров.

— Почему ты не говоришь, что любишь меня?

— Тебе не нравится как мы живём?

— Нравится  и не только мне, тебе тоже.

— Тебе хочется выйти замуж?

— Нет, тогда мои налоги возрастут и твои тоже, суммарный доход будет выше планки, после которой правители социалисты снимут очень много. Так что ты всегда будешь здесь жить арендатором.

-«Арендованная любовь», тебе нравится такое название?

— Для небольшого романа подойдёт, только надо добавить слова «в Сан Пьер».

— Будешь соавтором. Я пишу  часть от своего лица, а ты  от своего. Параллельный роман: «Loué amour sur l’île de Saint-Pierre». Он посвящается друг другу. Писать будем от себя то, что не видно любимому человеку.

— Это французский роман, американцам такие тонкости не доступны, пожалуй только русские имеют душу, способную читать французские романы.

— И писать.

— Я уже давно об этом догадалась, когда ты ругался во сне по-русски. Эти слова знают в любом портовом городе.

— Начинай с эпиграфа, дорогая.

.

Il est entré dans mon cœur.

Une partie de mon bonheur

Et je suis sa raison

.

В моё сердце вошла

Частица счастья,

Причину которого я знаю.

-А предисловие сделаем на английском для американцев:

Eyes that gaze into mine

A smile that is lost on lips

This is the unretouched portrait

Woman I belong.

      Lexy Abrams & Clair Durant.

Еще почитать:

Улыбка Моны

Беглец — Глава 3: «Маятник»

Завод сломанных судеб

Упаси Боже жить в эпоху перемен!