КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1. ПО ТУ СТОРОНУ БЕСКОНЕЧНОСТИ

— Мостик капитану, — неожиданно раздалось в динамиках уютной каюты.

— Слушаю, — ответил капитан Гедеон-Ульрих фон Хотторн, после того как отставил в сторону тарелку с обедом и вытер рот.

— Сэр, мы приближаемся к конечной точке маршрута. Вам лучше бы взглянуть на то, что мы обнаружили, — голос старпома Акивы Бранденбурга звучал несколько встревоженным и в то же время изумлённым.

— Уже иду. Конец связи, — капитан встал из-за стола, снял со спинки кресла свой мундир и сперва было начал надевать его на ходу, но это оказалось плохой затеей — в молодости стройный и подтянутый, с годами он стал грузным. И дело вовсе не в неправильном питании, а скорее в генетической предрасположенности, поэтому ему пришлось остановиться и неспеша застегнуть мундир, поборов непослушную застёжку-молнию, и уже после этого двинуться дальше.

Мостик находился прямо по коридору, который Гвидо преодолел с необычайной для себя быстротой. Стоит отметить, что прозвище это закрепилось за ним ещё в бытность курсантом в академии и поначалу даже нравилось, но с возрастом капитан поменял свое отношение к нему, ведь теперь оно прямо указывало на его возрастные изменения — содержащийся в нём элемент wid переводился со старогерманского как «широкий», «обширный». К сожалению, окружающие не разделяли его взглядов на сей счёт и между собой пользовались именно прозвищем, в то время как обратиться так к капитану напрямую никто не осмеливался. Двери распахнулись, и Гедеон-Ульрих фон Хотторн сразу же услышал протокольную фразу своего старпома:

— Капитан на мостике, — рапортовал он, встав по стойке смирно. Остальные последовали его примеру. Акива Бранденбург, в отличие от своего начальника, был по меркам флота довольно молодым для занимаемой должности — по сложившейся традиции, прямо не вытекавшей из уставов, приказов и прочих протоколов, на должность старшего помощника колониальных судов принимали мужчин не младше сорока пяти лет. Акиве на тот момент было всего тридцать пять. Капитан же полностью соответствовал возрастному цензу своего ранга — ему было пятьдесят четыре.

— Вольно. Сейчас можно обойтись и без формальностей, Кив, — мягко и с улыбкой сказал капитан. — Показывай, что тебя так взбудоражило.

— Вывести изображение на главный экран, — сказав это, взору капитана предстала удивительная картина: в черноте космоса, заполненной блеском бесчисленного количества звёзд, прямо на их пути покоилась невероятных размеров чёрная дыра. Невероятными они были в сравнении с размерами своих собратьев, информация о которых, как и обо всех открытых человечеством за годы Экспансии[1] астрономических объектах, хранилась в памяти корабля.

— Начинаю завидовать, что ты увидел это первым, — посетовал капитан и тут же решил прояснить: — Зачем тогда вновь закрыл экран — чтобы сделать мне сюрприз?

— На самом деле я почувствовал себя шкодливым ребёнком, подсмотревшим то, что для него не полагается, в щёлку двери и вновь захлопнувшим её в страхе, — ответил Акива не без доли иронии.

— Ну что ж, спасибо и на том, — улыбнулся в ответ капитан. — Но меня, если честно, волнует другой вопрос: почему нас до сих пор не начало затягивать внутрь, до дыры уже рукой подать? И почему вокруг неё такое количество свободно обращающихся объектов, которые она до сих пор не поглотила? — вопрос капитана прозвучал как гром среди ясного неба: пока все восхищались увиденной на столь близком расстоянии сверхмассивной чёрной дырой, никому даже и в голову не пришло задаться вопросом, как, собственно, такое возможно. Да, человечество открыло себе дорогу в космос именно благодаря обузданию энергии сингулярностей, но с некоторыми оговорками: это были «домашние» сингулярности, выращенные в специальных лабораториях на орбитах обитаемых планет, оснащённых темпоральными мельницами[2].

— Не в бровь, а в глаз, капитан, — пришёл в себя после минутного замешательства старпом. — Умеете вы поставить вопрос ребром. А ведь никто из нас об этом даже не подумал.

— И очень зря, — посетовал Гвидо, — раз уж мы первыми добрались сюда, то почему бы не постараться первыми объяснить природу самих чёрных дыр, — предложил он, — тем более что одной из наших ключевых задач является подтверждение факта наличия сверхмассивной чёрной дыры в центре Галактики.

— Вы же сами знаете, что этот вопрос перестал быть приоритетным после открытия процесса синтезирования искусственных синглов^[3] , — напомнил ему Акива. — Мы больше не ломаем голову над тем, как устроены сингулярности естественные.

— Для умников, сидящих в уютных кабинетах на орбитальных станциях, это, может быть, уже и не представляет интереса, но только не для меня, — довольно жёстко парировал капитан. — Я ещё помню времена твердотопливных кораблей и первых попыток запуска Экспансии. Тогда мы думали, что достаточно хорошо представляем, как устроена Вселенная, и что чёрные дыры в ней встречаются не чаще, чем иголка в стоге сена, — тут капитан сделал театральную паузу, нервно сглотнул и посмотрел на старпома стеклянными глазами, — и на первом же вылете погибло сразу пять кораблей, которым посчастливилось встретиться с одной такой блудницей^[4] недалеко от Нептуна, — он снова остановился и затем добавил тихим голосом: — Среди членов экипажа «Пионера-3» был мой отец, — закончив, он резко развернулся и плюхнулся в своё кресло, протирая лицо руками, словно в попытке снять накатившую усталость.

— Капитан, я понимаю, что для вас делом всей жизни является разгадка тайны этих безмолвных космических объектов, но прошу вас, не тащите команду за собой в пасть Моби Дику, словно мифический Ахав, — Акира старался тщательно подбирать слова, так как был хорошо осведомлён о взрывном характере капитана, особенно в критические моменты. — Если обычные дыры для нас до сих пор загадка, то кто знает, чего следует ожидать от этой неправильной, — он посмотрел капитану прямо в глаза, и по выражению его лица было видно, что он тщательно подбирает дальнейшие слова: — Следом за нами идёт «Квирин», доложим о нашей находке его капитану, и он сможет захватить на Прингоссе необходимое оборудование для исследования, а мы полетим на Ту Сторону. Свою задачу мы здесь выполнили.

— Ценю твои советы, Старбек^[5], но уступать я не собираюсь, это выше моих сил, — ответил капитан уставшим голосом. — В последнее время активность сингулярностей усилилась на границах дальних миров, они будто нарочно закрывают нас в нашей Галактике, не давая возможности вылететь за её пределы, но об этом умалчивают. Много хороших, толковых капитанов гибнет вместе с экипажами, но и это старательно скрывается пропагандой Экспансии, — в тоне Гвидо слышался плохо скрываемый гнев. — Мы обожглись однажды и теперь боимся непознанного. Я не могу больше мириться с таким положением дел. Я уверен, что решение проблем Экспансии находится прямо перед нами, — он кивнул в сторону главного экрана.

— Вы ведь не собираетесь передумать, правда? — в последней попытке спросил старпом.

— Я всё сказал, — твёрдо ответил капитан. — Просканируйте окружающее пространство и найдите более-менее пригодную для высадки планету, пришвартуемся на её геостационарной орбите и начнём исследования, — закончив, он погрузился в свои мысли.

— Вы слышали капитана, приступайте, — повторил приказ Акива и занял своё место рядом с ним.

Спустя пять минут сканеры указали на планету класса «М» всего в паре световых лет от местоположения корабля. «Ипсилон» вместе с командой направился в её координаты. Надо сказать, что кораблям класса «Богатырь», к которому он принадлежал, лучше всего давались прыжки на дальние расстояния, вот где они могли показать себя во всей красе, пересекая огромные космические пространства за короткие промежутки времени. Но вот на малых и средних дистанциях они уступали тем же «Колибри», сновавшим тут и там от планеты к планете, но в рамках одной системы. Судно капитана фон Хотторна ко всему прочему было оснащено самой передовой системой вооружения и тяжелой бронёй, что также делало его неповоротливым.

Для выполнения манёвра рулевой сначала уменьшил КПД работы сингулярного двигателя до сорока пяти процентов, а затем перераспределил высвободившуюся энергию на линейный двигатель, служивший своего рода первой передачей, позволявшей передвигаться внутри системы без боязни налететь на какую-нибудь планету. «Ипсилон» вскоре благополучно оказался на геостационарной орбите планеты и сразу же перешёл в режим энергосбережения. Сканеры поверхности безошибочно определили наиболее приемлемое место для приземления.

— Включить общекорабельную связь, — скомандовал капитан, — я хочу поговорить с экипажем.

— Канал связи открыт, — ответил Акива.

— Говорит капитан корабля Гедеон-Ульрих фон Хотторн. Хочу искренне поздравить всех с выполнением этой, казалось бы, невозможной задачи — мы смогли пройти сквозь Последний рубеж и первыми среди всего человечества достигнуть Центра, — он сделал паузу, словно собираясь с мыслями и взвешивая следующие слова: — На это у нас ушло без малого полгода, но мы все-таки нашли лазейку в этом Сингулярном барьере и преодолели его. Для этого потребовалась слаженная командная работа всего экипажа, отнимавшая порой все силы. Но все вы, каждый из вас, достойны звания героев, — он снова замолчал, обдумывая, не вызовут ли следующие его слова негодование членов экипажа и не придётся ли ему из-за этого отказаться от своей идеи. — Также хочу поздравить с обнаружением первой сверхмассивной чёрной дыры, она перед нами, — нажав пальцем на кнопку в правом подлокотнике, капитан перевёл изображение с главного экрана на все мониторы «Ипсилона». Представшее взору изображение настолько заворожило экипаж, что показалось, будто бы жизнь на корабле остановилась на мгновение, ведь весь персонал прильнул к мониторам, позабыв о своих обязанностях. — В нашей истории ещё никому не удавалось подойти к синглу настолько близко и остаться при этом в живых, поэтому скромно прошу вас всех отнестись с пониманием к следующим моим словам, — он на мгновение замолчал, собираясь с силами. — Я принял решение не упускать шанс, который все мы получили благодаря усердной работе, мы не отправляемся на Ту Сторону, а остаёмся здесь для проведения исследований нашего открытия. Это может не только дать шанс человечеству на выживание при встрече с блудницами, но также поможет разобраться в механизмах работы самой Вселенной, — в этот раз ему потребовался стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло. — Мы останемся на орбите планеты на сутки, по истечении этого времени те, кто по каким-либо причинам решит, что не готов и дальше здесь оставаться, могут перейти на судно «Квирин» под командование капитана Митчелла, который идёт следом за нами. Я сообщу ему об этом. Тем же из вас, кто решит остаться, представится возможность внести свою лепту в историю освоения космоса и помочь в дальнейшем продвижении Экспансии. Сегодня все можете отдыхать, все свободны, — закончив свой монолог, капитан обмяк в кресле, и создалось впечатление, что он словно бы сжался до вдвое меньших размеров. Руки, покоившиеся на подлокотниках, пробила дрожь.

— Я думал, вы всё для себя решили, капитан, — заговорил первым Акива.

— При принятии любого решения всегда нужно иметь в виду, что у членов экипажа есть неоспоримое право, — он отхлебнул воды из стакана, стоявшего теперь возле кресла. — Поверь мне, это решение далось не с такой лёгкостью, как могло показаться. Я отдаю себе отчёт в том, что затея эта, мягко говоря, сомнительная, и на какое-то мгновение я поддался эмоциям, но ведь я же капитан и ответственен за жизни своего экипажа, — он подмигнул Акиве, который едва улыбнулся краешком рта в ответ и слегка приподнял правую бровь. Старый капитан во время их первой встречи казался ему прямолинейным самодуром, но поработав с ним бок о бок, он осознал, что ошибался — фон Хотторн проявил себя добрым и рассудительным, умеющим принимать непростые решения, когда этого требуют обстоятельства, но никогда не ставящим свои личные амбиции и принципы выше окружавших его людей.

— Ладно, хватит болтать тут, как две старухи, мы все вымотались, и даже мне теперь нужен отдых и покой, — сказал, вставая, капитан. — Тушите свет, — обронил он через плечо, покидая мостик.

ГЛАВА 2. ДУРНЫЕ ВЕСТИ

Придя к себе в каюту накануне вечером, фон Хотторн решил, что ему достанет ещё сил перечитать исследования чёрных дыр за бутылкой виски, но после первого же стакана он понял, как сильно устал, и лёг спать. Никаких снов ему этой ночью не снилось.

Открыв глаза на следующее утро, как обычно, в шесть тридцать, капитан ещё минут пять лежал на кровати, уставившись в потолок. Не успев даже толком проснуться, все его мысли уже занимала сингулярность. Он отдавал себе отчёт в том, что его решение было отчасти бравадой перед космическим явлением, унёсшим жизнь его отца, но теперь, переспав с этой мыслью, он совершенно не представлял себе, как подступиться к проблеме. С одной стороны, «Ипсилон» был флагманом в своём классе, построенным, если можно так выразиться, под фон Хотторна, принимавшего в этом непосредственное участие, с другой, несмотря на передовое научное оснащение и возможность найти в базах данных статью на любую научную тематику, как таковых ученых-теоретиков в области изучения синглов на борту не было. Хотя на палубе «Д» располагалась научная лаборатория, работавшие там сотрудники вряд ли соответствовали тем критериям, которые были нужны капитану. На «Ипсилоне» были экзобиологи, ботаники, геологи, был даже один химик и доктор естественных наук, но они ему сейчас были бесполезны. Как он мог допустить такой просчёт при отборе команды? Почему не взял с собой на борт нужного специалиста? Ответ казался ему простым: эта часть Галактики была уже хорошо известна человечеству, а сама идея того, что кому-то удастся проскочить сквозь Сингулярный барьер, казалась просто невозможной. Но вот им это удалось, и что дальше? Ответа на этот вопрос он не знал. Второй навязчивой мыслью, поселившейся в голове капитана, было даже не то, каким образом они сюда попали, а почему им позволили пройти? Да, команда отработала на отлично и с поставленной задачей справилась, но почему после стольких лет попыток это получилось только у экипажа «Ипсилона»? Можно было бы сослаться на удачу, но капитан всегда был реалистом и видел в этом чьё-то постороннее вмешательство.

Обдумав свои мысли, фон Хотторн осознал, что дальше лежать в постели было бессмысленно, поэтому он, не раздумывая больше ни секунды, поднялся и направился в ванную. Приведя себя в порядок и умывшись, он заварил кофе и сел за суточный отчёт — системы корабля позволяли человеческому экипажу отдохнуть, беря все его функции на себя и ведя наблюдение за внешними и внутренними изменениями, предоставляя их после в виде отчётов.

Первые минут пять глазу было не за что зацепиться: стандартные наблюдения за биоритмами команды, космическим излучением и прочим. Спустя минут пять капитан уже заскучал, но тут он вдруг наткнулся на нечто интересное. В разделе о состоянии сингулярного реактора корабля говорилось, что размер сингулярности вышел за рамки допустимого и она уже еле помещается в клетку Хокинга[6], в связи с чем общий КПД стремился к нулю. Это означало только одно: если не удастся стабилизировать сингулярность, они тут застрянут навечно, ведь с нынешними её размерами двигателю просто не хватит мощности, чтобы сдвинуться с места хоть на миллиметр.

Данный факт привёл капитана в замешательство, отчего сонливость как рукой сняло. Вопросы напрашивались сами собой, во-первых, явился ли данный инцидент следствием внутренней поломки или же это диверсия. Во-вторых, несмотря на то что сингулярность выросла в размерах, мощность должна была упасть, но не настолько, чтобы корабль остался без движения. Энергия словно испарилась куда-то. Вопросы всё множились, а ответов так и не было. Оставив недопитую чашку с кофе на столе, фон Хотторн поспешно оделся и двинулся прямиком на мостик.

Открыв двери, капитан понял, что оказался тут первым. Внутри горел тусклый свет и стояла полная тишина. Нажав на кнопку, дисплей управления ожил, а мостик залился ярким светом. Взглянув на часы и поняв, что команда будет здесь через считанные минуты, фон Хотторн прошёл к своему креслу. Тут же следом за ним на мостик вбежал Акива.

— Хорошо, что вы здесь, капитан, — выкрикнул он на ходу, подходя к своему месту.

— И тебе привет, Акива, — коротко ответил фон Хотторн. — Тоже успел прочитать отчёт?

— На свою удачу.

— И что думаешь?

— По правде сказать, теряюсь в догадках, — старпом сел в кресло и повернулся к капитану. — Варианта всего два: либо поломка, либо диверсия.

— Я тоже так сперва подумал, — согласился фон Хотторн и кивнул головой.

— Но позже стал склоняться ко второму варианту, больше похоже на то, что энергию у нас выкачали. Не представляю себе, как такое возможно, — высказался старпом.

— Как только заступит новая смена, пусть ещё раз проанализирует все данные, и уже после этого будем принимать какие-либо решения, — предложил капитан. — Про вариант с диверсией пока ни слова, не будем сеять панику. Надеюсь, повторная диагностика поможет нам выявить неисправность и через пару часов мы устраним неполадки, — он нахмурил лоб и протёр глаза, словно вспоминая о чём-то. — Чуть не забыл, ещё надо будет связаться с Митчеллом и переговорить насчёт направления членов экипажа к нему на борт. И про наши проблемы заодно расскажу, — он сделал паузу и, грустно посмотрев на Акиву, добавил: — Эта новость выбила меня из колеи, и я забыл про всё на свете. Я даже не дочитал отчёт до конца, — признался фон Хотторн. — Хотя, возможно, это уже дело возрастное.

— Не переживайте, капитан, у нас на борту работают высококлассные специалисты. Вместе мы решим эту проблему, — поддержал его старпом.

— Я должен поставить экипаж в известность, но сделать это нужно аккуратно, не посеяв панику. Число желающих остаться на борту это, конечно, не прибавит, но лгать им, что у нас всё нормально, я точно не собираюсь, — добавил капитан.

Смена заступила на мостик, как всегда, вовремя, и тут же по приказу фон Хотторна все принялись за работу. Была произведена глубокая диагностика всех систем корабля, осмотрено всё до последнего винтика, но результаты остались прежними: энергия испарилась, а причины неизвестны.

— Пора сделать официальное заявление команде и узнать о принятом ей решении, но сначала пообщаюсь с Митчеллом. Оставайся за главного и не переставай следить за обстановкой, вдруг что изменится. Я буду у себя, — капитан вышел, оставив Акиву на мостике.

Оказавшись у себя в каюте, Гвидо сперва допил свой уже остывший кофе и только после этого сел за стол и вызвал капитана «Квирина»:

— «Ипсилон» вызывает «Квирин», капитан Митчелл, приём, — нет ответа. — Повторяю, «Ипсилон» вызывает «Квирин», — снова тишина.

Фон Хотторн встал из-за стола и принялся мерить комнату шагами. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что не выход на связь два раза подряд это ещё не проблема, требовалось сделать третью попытку и уже исходя из её результатов предпринимать какие-либо действия. Это было слабым утешением, ведь экипаж каждого судна был прекрасно осведомлён о возможных опасностях на подходах к этому региону — активность блудниц тут была наиболее высокой. Тут из динамиков передатчика послышался лёгкий треск, и затем чей-то голос заговорил:

— …«Ипсилон»… корабля «Квирин» Митчелл… приём… Гвидо, ответь…

— Приём, Митч, это Гвидо. Где вы, что случилось? — немедленно ответил капитан.

— …Гвидо… не пускают… на границе… живые…

— Приём, Митч, ничего не понятно, повтори, приём!

— конец… удачи тебе… — дальше из динамиков доносилось лишь шипение.

«Чёрт тебя дери, Митч! Что здесь происходит?!» — выругался про себя капитан, стремглав выбежав из каюты.

— Капитан на мостике, — салютовал Акива.

— Вольно. Боюсь, у нас проблемы, Кив. Митч вышел на связь с большими помехами, из его слов удалось разобрать лишь, что приграничные блудницы, по всей видимости, пришли в движение и не пропустили «Квирин». Мы остались одни, — быстро выпалил капитан.

— Были у меня нехорошие предчувствия, — со вздохом разочарования произнёс старпом.

— Ещё одна невесёлая новость для экипажа, — капитан включил общекорабельную связь и, как на духу изложив последние новости, закончил: — Прошу всех вас собраться с духом, мы преодолеем эту проблему. Всем оставаться на своих местах до особого распоряжения и проявлять бдительность. Отбой, — он вытер рукой проступивший на лбу пот. — Достаточно с меня пламенных речей, пора браться за дело и уводить нас отсюда.

— Но если вы правильно поняли капитана Митчелла, обратный путь закрыт, — напомнил Акива.

— Этого мы не знаем наверняка. Попробуем направить на разведку зонд. Если двери и правда закрылись у нас за спиной, возьмём курс на Ту Сторону, — в голосе Гвидо явно слышалось напряжение. — В какую угодно сторону, если понадобится! Мы выберемся отсюда! — не сдержав эмоций, почти кричал капитан. — Прости, последние слова Митча не выходят из головы, — извинился фон Хотторн перед своим старпомом.

— Что конкретно он сказал? — спросил Акива.

— «Конец, удачи тебе», — капитан похлопал Акиву по плечу и прошёл до поста управления системами корабля.

— Вы думаете, они погибли? — спросил старпом.

— Я почти уверен в этом, — с горечью в голосе ответил капитан.

— Его слова ещё ничего не значат, сэр. Возможно, капитан Митчелл имел в виду «конец связи» и просто пожелал нам удачи, — предположил Акива.

— Порой мне не хватает твоего оптимизма, Кив, — улыбнулся ему фон Хотторн и тут почувствовал, как надежда разлилась по его телу приятным теплом. Но счастье длилось недолго.

— Капитан, смотрите! — крикнул рулевой. — Что это?

Все присутствующие на мостике устремили взоры на главный экран. По другую его сторону в безмолвном пространстве космоса плыли какие-то тёмные объекты. Поначалу никто не понял, что это такое, но взглянув на сканеры, быстро установили, что это обломки корабля.

— Мы тут не одни, — сказал Акива.

— Моё предчувствие меня не подвело, — ни к кому не обращаясь, произнёс капитан. Перед взглядами присутствовавших на мостике медленно, будто красуясь, проплыла длинная металлическая пластина с неровными краями, на большей её части красовалась надпись «Квирин». Следом за ней появился, по всей видимости, раскуроченный жилой отсек в окружении множества тел своих обитателей, мирно проплывавших мимо. Показавшись перед «Ипсилоном», внутренности некогда одного из флагманов флота вместе с его экипажем сделали небольшую дугу и моментально скрылись из виду в недрах чёрной дыры.

ГЛАВА 3. ПЕРВЫЕ ДОГАДКИ

Пятнадцать минут спустя в кают-компании старшие офицеры во главе с капитаном собрались на экстренный брифинг.

— Думаю, всем присутствующим стало понятно, что наша главная проблема — это сингулярность. С высокой долей вероятности можно утверждать, что именно она явилась причиной утечки энергии из нашего реактора, — капитан сделал паузу и обвёл взглядом присутствующих, затем продолжил: — Прошу взглянуть на суточный отчёт, а именно на содержащиеся в нём показатели излучения обеих чёрных дыр, сверхмассивную для краткости предлагаю назвать «Толстяком», а нашу «Малышом^[7]», — офицеры недовольно зашептались.

— Вам не кажется, капитан, что параллели с оружием массового поражения, принёсшим человечеству много бед, в данном контексте немного неуместны? — обратился к фон Хотторну начальник охраны майор Иероним Лейко.

— Как раз-таки в данном контексте они уместнее всего, — парировал капитан, — как мы с вами уже успели убедиться, «Толстяк» способен поглотить нас всех разом, в то время как «Малыш» отчасти является причиной того, что мы тут застряли. В любом случае определённые проблемы они нам доставили, пусть и не столь катастрофические, — капитан снова замолчал, как бы предлагая остальным тоже высказаться. — Вернёмся к отчёту. Прошу вас, сержант Бэджи.

Высокий худой старший инженер тридцати трёх лет поднялся со своего места и подошёл к висевшему на стене проектору:

— Обратите внимание на показатели количества излучения обеих сингулярностей, — на проекторе тут же появилась нужная страница отчёта с отображённой на ней диаграммой излучения. — На представленной кривой колебаний излучения внутри клетки Хокинга и в звёздном пространстве между кораблём и «Толстяком», — Теодор Бэджи нервно глянул в сторону капитана и тут же отвёл глаза, — в общем, прослеживается прямая зависимость — излучение «Малыша» уменьшается, его размер растёт, а снаружи он увеличивается и поглощается «Толстяком».

— Может, они синхронизировали окружающие их поля, а мы наблюдаем, как поле одной уменьшается, в то время как у другой оно увеличивается, из-за этого изменяется и степень излучения, — предположил старший научный консультант — доктор естественных наук, профессор Джонатан Вайс.

— Ни в одном из проведённых исследований чёрных дыр, хранящихся в архивах корабля, ни разу не упоминается такое добрососедское их сосуществование — либо одна поглощает другую и становится ещё больше, либо они вращаются друг вокруг друга, пока опять-таки не сольются в одну сверхмассивную, — заметил на это капитан и добавил: — Но в нашем случае при потере энергии «Малыш» увеличивается в размерах. Не приведёт ли это к тому, что он станет настолько большим, что поглотит «Ипсилон» вместе со всеми нами?

— Они всегда проглатывают всё, что находится на достаточно близком расстоянии от них, капитан, — ответил ему профессор Вайс, — гипотетически описанный вами сценарий вполне возможен. В случае же с «Толстяком»… ни в одном источнике не содержится информации о подобных моделях поведения.

— Поэтому это наш шанс исследовать его, — капитан вновь вернулся к теме изучения «Толстяка». — Выбора у нас пока всё равно нет.

— Вы подстёгиваете мой и так не на шутку разыгравшийся научный интерес, капитан, — подмигнул ему профессор. — Предлагаю просканировать её с близкого расстояния зондами, излучение нашего «Малыша» немного отличается от излучения естественных дыр, возможно, нам удастся понять механизм исчезновения энергии из реактора, — предложил он.

— Полностью поддерживаю. Жаль только, что проект по подготовке сингуляров^[8] закрыли, сейчас бы нам очень пригодилась помощь любого из них, — посетовал капитан.

— Тогда они слишком часто стали «нападать» на суда флота, даже на те, которые не находились в непосредственной близости от них, пока окончательно не заперли нас в пределах Млечного пути, — с горечью добавил Вайс. — Я должен кое в чём признаться всем собравшимся: я окончил подготовку специалиста-сингуляра, но скрыл это при приёме на «Ипсилон».

По кают-компании снова прошёл шёпот удивления и возмущения.

— Интересные подробности появляются в самое подходящее для этого время, — с укором заметил на это Акива.

— С какой целью вы скрыли эту информацию? — опередил присутствующих с вопросом майор Лейко.

— Не представлял, как бы смог помочь экипажу в ходе задания, и потом данные давно устарели, а от чёрных дыр теперь стараются держаться на почтительном расстоянии. Рассудил, что лучше указать мой основной профиль работы, — совершенно будничным тоном сообщил профессор.

— С одной стороны, вас следовало бы привлечь к ответственности за сокрытие личных данных, в соответствии с Директивой Космической Экспансии… — продолжал Лейко, но тут его перебил капитан:

— …но с другой, учитывая обстоятельства, в которых мы оказались, и требующие слаженность в работе всего экипажа, мы не будем применять никаких санкций относительно вас, профессор Вайс, — фон Хотторн пристально посмотрел Лейко прямо в глаза, тот поджал губы и сдержанно кивнул в ответ. — Но всем остальным это будет уроком — никаких недомолвок на «Ипсилоне» я больше не потерплю. Ваша удача, профессор, что ваши знания оказались востребованными именно сейчас, — капитан обвёл взглядом остальных. — Техническому отделу подготовить зонды для запуска. Старший помощник Акива, не желаете что-нибудь добавить?

— Предлагаю дать поручение машинному отделению немедленно информировать мостик обо всех возможных отклонениях в работе реактора, а научному отделу произвести расчёты, как мы можем восстановить энергию и предотвратить подобные ситуации в будущем, — Акива посмотрел на капитана с благодарностью за предоставленную возможность внести свою лепту в общее дело — капитан ещё никому из своих подчинённых не отказывал в возможности проявить себя.

— Капитан, прошу разрешения на усиление мер безопасности на борту, — обратился к фон Хотторну майор, — а также установление первичного охранного периметра снаружи.

— Одобряю, майор, — Гвидо согласно кивнул. — Есть ещё предложения? — все молчали. — От себя ещё попрошу медчасть мониторить изменения биопоказателей всех членов экипажа в режиме реального времени и обо всех отклонениях докладывать лично мне или старшему помощнику Акиве.

— Так точно, капитан, — ответил начальник медчасти, доктор Фаррух Бизо.

— Если больше предложений нет, тогда все по местам. Доклад сегодня каждые полчаса, — капитан встал и направился к выходу. Остальные последовали его примеру.

Уже спустя полчаса на мостик стали приходить результаты. Первым отчитался начальник охраны:

— Все сотрудники работают в усиленном режиме, капитан. По наружному периметру развёрнута сеть охранных маркеров, которые сразу же сообщат о пересечении их границ. Они также были оснащены продвинутой телеметрией по предложению инженерного отдела.

— Спасибо за доклад, майор. Возвращайтесь на дежурство.

— Так точно, капитан, — с этими словами Лейко отправился на пост охраны.

— Капитан инженерной.

— Инженерная на связи, капитан.

— Когда будут готовы к запуску зонды?

— Постараемся уложиться часа за полтора-два, сэр. У нас вместе с коллегами из научного отдела и астрометрической лаборатории родилась пара идей, как их можно усовершенствовать для выполнения столь деликатной задачи. Как управимся, сразу доложу.

— Отлично, удачи. Конец связи, — фон Хотторн отключился и сел в кресло. — Не люблю все эти ожидания. Уж лучше сразу в бой.

— Понимаю, капитан, — рядом своё место занял Акива.

— Но ты только посмотри на неё, какая она прекрасная. Внушает уважение и страх одним своим видом. Бесконечность и неизведанность так и сквозят через неё, — капитан вдруг пустился в философствование. — Но нам следует быть начеку, когда долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя[9].

— Что с вами, сэр? Под столь чарующим воздействием сингулярности вы рискуете превратиться в поэта–философа, — поддел капитана Акива.

— Я бы написал пару строк, если бы имел к тому способность, — всё это время Гвидо глядел через главный экран на чёрную дыру и даже словно куда-то сквозь неё, через время и пространство. По всему было видно, что его мысли сейчас находятся на расстоянии многих миллионов световых лет отсюда. Потом он тряхнул головой, словно прогоняя недавний сон, и повернулся к Акиве, устремив на него немного растерянный, но уже вполне осмысленный взор: — Не обращай внимания. Видимо, с годами я становлюсь всё больше сентиментальным.

— Предлагаю пройтись по кораблю, посмотрим, как дела у экипажа, заодно отвлечётесь, — произнёс Акива.

— Сперва зайдём к доктору Бизо, что-то у меня голова разболелась, — согласился капитан. Не успели они выйти с мостика, как в личном коммуникаторе фон Хотторна раздалось:

— Бизо капитану.

— Капитан на связи.

— Сэр, просьба зайти как можно скорее. Мы кое-что обнаружили.

— Уже иду, доктор, — он закончил вызов и обратился к Акиве: — Как знал, что мне туда надо. Пойдём посмотрим, что там.

Пройдя сквозь двери, они оказались в просторном помещении, стены и потолок которого были выкрашены в белый цвет, и лишь пол был покрыт бирюзовой краской. При входе стоял пост дежурной медсестры, в стены были вмонтированы различные приборы, неустанно считывающие всевозможные показания, в глубине помещения красовались высокотехнологичные койки для пациентов, расставленные вдоль стен. Сейчас они пустовали. Доктор Фаррух Бизо вышел навстречу с приветствием:

— Спасибо, что пришли так скоро, капитан, старпом, — он кивнул, — мне действительно есть что вам показать. Прошу, пройдёмте в мой кабинет.

Они последовали за доктором. Кабинетом оказалась маленькая квадратная комнатушка площадью метров десять. Из обстановки тут было рабочее место доктора, состоящее из стола и удобного кресла, небольшой проектор на стене и мягкий диван для посетителей. Войдя, Бизо указал гостям на диван, а сам устроился в кресле. Стоит отметить, что в отличие от основного помещения, личный кабинет доктора целиком имел бирюзовый цвет.

— Начинаю понимать, почему я не частый гость здесь, — вступил первым капитан, — белый цвет создаёт впечатление, будто я нахожусь в дурдоме, а ваш любимый бирюзовый — что я на приёме у психотерапевта, — Акива с доктором улыбнулись, хотя лицо капитана оставалось серьёзным и непроницаемым.

— Прошу вас, капитан, расслабьтесь. Я не хочу, чтобы вы испытывали дискомфорт, — спокойным голосом произнёс доктор.

— Приложу все силы. Так зачем вы меня вызвали, Бизо?

— Наши приборы биомониторинга зарегистрировали всплеск синаптической активности на мостике.

— Что ж, сегодня у всех был трудный день, личный состав в напряжении, вот вы и засекли его последствия, — предположил старпом.

— Нет, тут нечто другое, — покачал головой Бизо. — Исходя из показаний, можно с уверенностью сказать, что причиной данной активности послужил нейроимпульс, поступивший извне.

— То есть что-то или кто-то послал его за пределами корабля? — уточнил капитан.

— Именно. Более того, я утверждаю, что получателем импульса стали именно вы, капитан, — доктор изучающе посмотрел ему прямо в глаза.

— Момент, когда вас очаровала сингулярность, капитан, — неожиданно произнёс Акива, — у вас даже взгляд был отстранённый.

— Я помню, что мы с тобой были на мостике, потом я взглянул на экран, и после этого у меня заболела голова, — припомнил фон Хотторн.

— Она всё ещё болит? — спросил доктор.

— Да, не могли бы вы дать мне таблетки? За ними я и хотел изначально зайти.

— Капитан, — Бизо перегнулся через стол и посмотрел фон Хотторну прямо в глаза, — это наш шанс поймать остаточный след воздействия. Прошу вас, сэр, пройдёмте в смотровую, — капитан согласно кивнул и вместе со старпомом проследовал за доктором. Фон Хотторна усадили в кресло, а на голову водрузили лазерный энцефалограф. Осмотром заведовал доктор Минго Ван, нейробиолог. Проведя необходимые тесты, спустя пару минут он готов был дать заключение.

— Плохи мои дела? — спросил капитан.

— Вовсе нет, сэр. Теперь мы точно знаем, что вы подверглись психическому влиянию — к вам буквально влезли в голову и просканировали ваши мысли, чувства, воспоминания. Была также попытка установить с вами контакт, но она потерпела неудачу, — заключил доктор Ван.

— Звучит как сценарий дешёвого фильма про инопланетян, — скептически прокомментировал капитан, снимая прибор с головы.

— Тем не менее современные нейронауки шагнули далеко вперёд, и теперь нам многое известно как о внутренних процессах, протекающих в мозге человека, так и о вмешательствах в его работу извне, — объяснил ему Ван.

— То есть эта проклятая дыра способна влезать в чужое сознание? — с сомнением в голосе спросил Акива.

— Очень на то похоже, но необходимы дополнительные исследования, — уклончиво ответил доктор.

— Тогда пришло время познакомиться с нашим «Толстяком» поближе, — твёрдо сказал капитан.

ГЛАВА 4. ЗНАКОМСТВО

— Вот он, венец инженерной мысли, — не без гордости заявил сержант Бэджи, представляя собравшимся зонды.

— Как думаете, удастся нам разглядеть «Толстяка» поближе? — поинтересовался капитан.

— Я в этом абсолютно уверен, капитан, — заверил его сержант. — Мы дополнительно покроем корпус «антипригарным покрытием», — капитан вскинул бровь, — включим тахионное поле в момент подхода к «Толстяку» на расстояние, примерно равное одной астрономической единице[10].

— Это должно если не спасти зонды от поглощения чёрной дырой, то хотя бы отсрочить этот момент, — добавил профессор Вайс. — Зонды также дополнительно оснащены резервными энергогенераторами и дополнительными двигателями.

— Ещё удалось повесить на них блок продвинутой телеметрии с возможностью регистрации показаний в режиме реального времени, — закончил презентацию Бэджи.

— Похвальная работа, господа. Предлагаю начать подготовку к запуску немедленно.

Зонды были перемещены в пусковые трубы центра запуска.

— Задать точку пуска в пятистах тысячах километрах от корабля, хочу для начала просканировать пространство между нами и «Толстяком», — отдал команду капитан и добавил: — Приближаться будем неспеша, чтобы ненароком не напугать нашего друга. Все по местам. Старт через пять, четыре, три, две, одна, пуск.

Система сработала и выстрелила обоими зондами в заданном направлении. Заняв своё местоположение, позади круглого корпуса каждого раскрылся стабилизатор полёта в форме зонта, и они начали движение в сторону сингулярности.

— Никаких колебаний в показаниях, ничего необычного вообще, лишь космическая пыль и слабое излучение Хокинга. Как думаете, она спит? — поинтересовался Бэджи.

— Вполне может быть, — согласился Акива, — а может, просто не хочет привлекать к себе внимания.

— Прибавить скорость на пять единиц, — произнёс капитан, — так мы и за пятьдесят лет до неё не доберёмся. Есть у ваших зондов возможность просканировать синаптическую активность или нейроимпульсы? — поинтересовался он.

— Задаю необходимые параметры, — торжественно объявил Бэджи, водя руками по экрану управления. — Инженерный поработал на славу.

— Не кради её у научной поддержки, сержант, — одёрнул его Вайс.

— Прошу прощения, профессор, без вас бы мы не справились, — виновато ответил Бэджи.

— Не спешите радоваться раньше времени, лучше скажите, есть ли у «Толстяка» признаки «мозговой» активности? — спросил капитан, прервав спор.

— Очень слабые возмущения, сэр, — ответил ему доктор Бизо. Народу сейчас на мостике было больше обычного, отчего он стал больше походить на оживлённый базар. — Больше похоже или на остаточный след, или, что вероятнее всего, помехи, вызванные космическим излучением.

— Она словно затаилась и спрятала все следы своего воздействия, — капитан старательно подавлял внутри всё разраставшееся чувство тревоги.

— Расстояние до цели — одна астрономическая единица, — произнёс Акива. — Идём ближе, капитан?

— Ещё пятьдесят миллионов километров — и стоп, — ответил он.

— Серьёзных изменений в показаниях нет, но вот окружающий космос… — Бэджи постучал по монитору. — Такое ощущение, будто откуда-то идёт посторонний фон, — с сомнением произнёс он и тут же воскликнул: — Да ладно, помехи? У нас уже давно цифровое оборудование.

— Принимаю шипяще-свистящий сигнал, капитан, — обратился к фон Хотторну связист. — Он повторяется, такое ощущение, что кто-то пытается настроиться на нашу волну.

— «Толстяк» решил поздороваться? — вскинул бровь капитан.

— Зонды достигли конечной точки. Полный стоп, — скомандовал Акива, и зонды остановились.

— Что с оборудованием, сержант Бэджи, мы готовы к знакомству? — спросил капитан старшего инженера.

— Пытаюсь настроить, сэр. Они вдруг вышли из строя без видимых на то причин, — отвечал сержант, крутясь вокруг аппаратуры и то стуча по ней, то пытаясь вернуть параметры в исходное состояние. Наконец ему это удалось, и приборы вновь заработали в штатном режиме.

— Сэр, сигнал пропал, радиомолчание на всех частотах, — рапортовал связист.

— Всем быть начеку, начинаем. Включить режим сканирования сингулярности, — скомандовал капитан, сосредоточенно всматриваясь в главный экран. — Увеличить разрешение изображения на сто единиц, — изображение увеличилось, и теперь оба зонда были уже не маленькими точками, а предстали в своих истинных размерах.

— Ничего, капитан, только фон да помехи, — разочарованно произнёс Бэджи. — Состав сингулярности определить невозможно. Попробую выпустить капсулу, посмотрим, не затянет ли её внутрь, — сержант нажал на кнопку, и от одного из зондов отделилась маленькая сверкающая деталь, стремительно направляясь в сторону чёрной дыры. Преодолев радиус Шварцшильда^[11], капсула стукнулась о поверхность и, отскочив, по инерции полетела в обратном направлении.

На мостике воцарилась полнейшая тишина, все взгляды были прикованы к экрану.

— Она твёрдая, — прервав молчание, тихим голосом произнёс сержант Бэджи.

— Это невозможно. Чёрная дыра не способна по своему желанию менять свою плотность, — недоумевал профессор Вайс. — Она просто не может быть твёрдой.

— Вы ещё не поняли, что мы находимся в зазеркалье, где возможно всё что угодно? — спросил его Акива.

— Ущипните себя и выйдите из ступора все, — грозным голосом возвестил капитан. — Мы здесь для того, чтобы дать логическое объяснение этому феномену. Проверьте архивы, возможно, до нас уже кто-нибудь сталкивался с чем-то подобным.

— Нет, капитан, ничего похожего на наш случай до сих пор зафиксировано не было. Во всяком случае в архивах подобной информации нет, — почти сразу ответил Акива.

— Интересно, сингулярность, способная менять своё агрегатное состояние, — задумался капитан. — Есть ли способ вскрыть её, проделать отверстие или отколоть кусок? — спросил он всех присутствующих, ни к кому конкретно не обращаясь.

— На зондах стоит небольшой лазерный бур, можем попробовать его, — предложил Бэджи.

— Давайте рискнём, — согласился Гвидо, и тут же один из зондов пришёл в движение, управляемый сержантом, и, сократив расстояние, развернул бур, направив его на поверхность сингулярности.

— Не спешите, сержант. Медленно, — предостерёг его Акива.

Из бура вырвался пучок лазера и, чиркнув по поверхности дыры, тут же исчез, не оставив на ней ни царапины.

— Увеличиваю интенсивность и продолжительность, — предупредил Бэджи. На этот раз пучок оказался толще и был виден в течение пяти секунд, но никаких видимых повреждений он также не нанёс.

— Что с показаниями приборов? — осведомился капитан.

— Без изменений, сэр, тишина, — ответил профессор Вайс.

— Сержант, увеличьте интенсивность до десяти единиц и время до одной минуты, попробуем ещё раз, — капитан обратился к Бэджи, и тот согласно кивнул головой. Пучок стал ещё толще и трудился уже целую минуту, как вдруг неожиданно прошёл поверхность насквозь и утонул в глубине сингулярности.

— Нам удалось, мы её пробили? — с недоверием в голосе спросил Вайс.

— Больше похоже на то, что нам открыли входную дверь, — скептически ответил капитан.

— Зафиксирован выброс излучения Хокинга, сэр. Она ожила, — воскликнул Бэджи.

— Не нравится мне всё это. Поскорее бы убраться отсюда, — со страхом произнёс кто-то из команды.

— Не раньше, чем вернём реактор в рабочее состояние, — отозвался на это Акива. — Кстати, как там обстоят дела с ним, Бэдж?

— Не можем стабилизировать нашу сингулярность, — сразу же ответил он.

— Никакие наши расчёты не позволяют выжать из неё хоть каплю энергии, сэр, — поддержал коллегу Вайс.

— Значит, пробуем и дальше вернуть украденное. Есть идеи, как нам выкачать энергию из «Толстяка»? — спросил капитан.

— Было бы намного проще, оставайся он в своём классическом агрегатном состоянии постоянно, — ответил капитану сержант. — Пока, боюсь, шансов никаких.

— Сделаем перерыв и обсудим дальнейший план действий. Жду всех в кают-компании через пять минут, зонды пусть продолжают сканирование, — с этими словами капитан двинулся к выходу с мостика, как вдруг корабль тряхнуло.

— Что это было? — спросил он, резко развернувшись.

— Один зонд исчез, капитан, — чуть не крикнул Бэджи.

— Мощный всплеск излучения Хокинга продолжает расти по экспоненте, — вторил ему Вайс. Капитан бросился обратно на своё место.

— Сможем связать энергию излучения и пустить в реактор? — тут же спросил он.

— Приборы сбоят, сэр, — ответил Бэджи. — Системам и узлам корабля не хватает энергии, они отключаются. Каскадный сбой.

— Смотрите! — крикнул Акива, указывая на экран. Там, в открытом космосе, поверхность чёрной дыры пошла мелкой рябью, она снова менялась. В следующее мгновение оставшийся зонд внезапно исчез с экрана, проглоченный проснувшейся сингулярностью. Потом «Ипсилон» тряхнуло так сильно, что всех, кто стоял, сбило с ног, а сидевших выкинуло со своих мест, аппаратура заискрилась, и наступила тишина.

ГЛАВА 5. ЗАТМЕНИЕ

Открыв глаза, капитан обнаружил, что лежит на полу на мостике. Голова сильно болела. Он сел и огляделся, вокруг лежали члены команды: одни хрипели, другие пытались подняться на ноги.

«Надеюсь, все живы», — подумал он про себя. Экипаж медленно приходил в себя. Капитан поднялся на ноги и покачиваясь прошёл к пункту управления зондами, где Акива вместе с Вайсом и Бэджи пытались вновь привести оборудование в рабочее состояние.

— Есть потери? — обратился к ним капитан.

— Судя по биопоказателям, все живы, сэр, — ответил подошедший доктор Бизо. — Но голова ещё какое-то время будет болеть.

— Если это и было приветствие, то, пожалуй, лучше мы не будем переходить в фазу дружбы, — высказался Акива, потирая шею.

— Главное, что все живы. Удалось ли получить показания от зондов после их поглощения, сержант? — обратился капитан к Бэджи.

— Судя по данным приборов, зонды прямо перед нами, сэр, и работают исправно, — ответил тот, недоуменно таращась в монитор.

— По всему выходит, что они прошли внутрь и попали на Ту Сторону, — сделал вывод Вайс.

— Есть мнение, что на Той Стороне вселенная, параллельная нашей, — поделился своим знанием профессор.

— Я вижу, вы, профессор, крепко приложились головой, — похлопал его по плечу Акива.

— Нет, он прав, — вступился за Вайса Бэджи. — Гипотеза о Мультивселенной широко распространена, к тому же большинство специалистов-сингуляров неоднократно высказывали мнение о том, что, путешествуя сквозь чёрную дыру или червоточину, можно попасть в другую Вселенную. К сожалению, дальше построения теорий дело не зашло, поэтому до сих пор сингулярные реакторы используются лишь как средство передвижения на расстояния в пределах нашей Вселенной, — Бэджи обратился к учёному: — Всё верно, профессор?

— Вы абсолютно правы, сержант. Большинство ведущих специалистов в этой области были разочарованы тем фактом, что нам так и не удалось проникнуть в тайны сингулярностей. Невозможно даже себе представить, какие безграничные возможности открылись бы перед нами, преуспей мы в этом, — в голосе профессора сквозила досада.

— Каковы сейчас наши шансы выбраться отсюда, сержант, есть ли подвижки с реактором? — спросил капитан.

— Никаких, сэр. Энергии не хватает, сингулярность стабилизировать не получается, — ответил Бэджи, сверившись с показаниями на мониторе. — Если мы в ближайшее время ничего не придумаем, боюсь, что наш «Малыш» сожрёт нас всех с потрохами.

— В таком случае, господа, не вижу иного выхода, кроме личного контакта с «Толстяком», тем более он так хотел поговорить со мной, — стоящие с недоумением воззрились на капитана, лицо которого тем не менее оставалось невозмутимым. — Всё равно с места двинуться мы не можем, зондов у нас больше нет, но есть искушение узнать, что там, на Той Стороне, если таковая действительно существует. Я прав, профессор?

— По правде сказать, да, капитан, но как вы собрались туда попасть? — с осторожностью спросил Вайс.

— Так, как это делалось ещё во времена наших прадедов, — лукаво улыбнулся фон Хотторн.

— Вы что, собрались совершить выход в открытый космос? Это же безумие, — не веря своим ушам, спросил Акива.

— Человечество поступало так с самого первого своего полёта в открытый космос, и ничего, — спокойно ответил капитан, — тем более на «Ипсилоне» есть необходимое оборудование. Признаться, всегда хотел попробовать, ведь в Академии мы проделывали такое всего лишь пару-тройку раз.

— Капитан, ни один научный интерес не стоит человеческой жизни. Вы не имеете права понапрасну рисковать экипажем, — казалось, ещё чуть-чуть, и Вайс набросится на него с кулаками.

— Никто не говорит о членах экипажа, я лично пойду на встречу с нашим новым другом. Вы все останетесь на борту и будете контролировать процесс, — улыбнулся в ответ капитан и, опережая возможные возражения, тут же добавил: — По моей вине мы остались без энергии чёрт-те знает где. Тем более у меня есть старые счёты с синглами, — коротко объяснил он. — Корабль остаётся под командованием старшего помощника Акивы Бранденбурга, — капитан посмотрел старпому прямо в глаза, — ты самый молодой из старпомов во всём флоте, а теперь станешь самым молодым капитаном. Мои поздравления, — он похлопал Акиву по плечу. — Не будем терять времени, начнём подготовку.

Всё время, проведённое в комнате со снаряжением, капитан думал о своём решении и его возможных последствиях. Если ему действительно удастся попасть на Ту Сторону, это будет настоящим научным прорывом, но что, если он погибнет или не сможет вернуться обратно? Нет, эти мысли он отмёл, они его мало волновали. Смерть его не пугала. Он прожил достойную, на его взгляд, жизнь и ни о чём не жалел, кроме столь ранней гибели отца. Именно она двигала сейчас им, ведь если гипотеза о Мультивселенной верна, они с отцом смогут встретиться. Капитан корил себя за эти детские фантазии, но, как он сам признался раньше, с годами стал не чужд сантиментов.

Примеряя скафандр и подгоняя его под себя, он живо представлял, как его прадед-космонавт впервые увидел планету Земля из космоса, какие чувства он испытывал, оказавшись один на один с бесконечным пространством миллиардов звёзд и планет. Теперь же ему самому предстояло испытать похожее ощущение, но, скорее всего, без возможности вернуться и обо всём рассказать. Да и некому было рассказывать, кроме членов экипажа: в погоне за карьерой и жаждой исследования космоса ему так и не представилась возможность завести семью. Но он не жалел и об этом, так как прекрасно понимал, что его семья — это команда «Ипсилона», лучшая семья, которая когда-либо могла у него быть, и он прекрасно знал, что оставляет её в надёжных руках своего старшего помощника.

Подогнав скафандр и разобравшись с его настройками, капитан вызвал мостик:

— Акива на связи, капитан.

— Я готов, начинайте открывать шлюзы.

— Есть, капитан. Первый открыт, — капитан шагнул через двери, которые тут же закрылись у него за спиной. — Второй готов, — он прошёл дальше. — Начинается разгерметизация. Готово. Удачи, капитан, — шлюзовая мембрана распахнулась, и капитан Гедеон-Ульрих фон Хотторн шагнул навстречу неизвестному.

Оказавшись снаружи, он с минуту любовался открывшимся перед ним пейзажем бескрайнего космоса с грозно висящей прямо по курсу сингулярностью. Ему вдруг показалось, что она его изучает и будто бы приглашает к диалогу. Капитан тряхнул головой, отбросив эти мысли, и запустил субсветовой ранец[12] на скафандре, который понёс его навстречу судьбе.

Всё время полёта сердце фон Хотторна бешено колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть наружу. Мысли путались, как ни старался он собраться и успокоиться. И вот, достигнув непосредственной близости с чёрной дырой, он выключил двигатели ранца и остановился. Она была прямо перед ним, снова осязаемая, он мог видеть своё отражение на её гладко отполированной поверхности. Капитан протянул вперёд правую руку и коснулся её. Даже сквозь рукавицы скафандра ощутил он сильный, почти обжигающий холод. Фон Хотторн еле слышно произнёс:

— Ну здравствуй! — на «Ипсилоне» все члены экипажа наблюдали за ним, словно завороженные, и никто из них даже не догадывался, что видят они его в последний раз. Сингулярность снова пошла мелкой рябью и вмиг проглотила капитана.

Ощущение пространства и времени для Гвидо перестало существовать, он двигался по длинному туннелю с бешеной скоростью. Взглянув на своё тело, он с ужасом обнаружил, что оно растянулось настолько, что уже не видит своих ног, которые скрылись где-то в точке вхождения в сингулярность. Он слышал в голове чужие мысли. Их было столько, что создавалось впечатление, будто разговаривали представители сразу всех возможных миров во всех уголках Вселенной.

Они говорили ему, что родились внутри сингулярности и она является одновременно их домом и оружием защиты. Родной мир существ погиб, и они вынуждены скитаться по Мультивселенной в поисках нового пристанища. Сами они называют себя исследователями. Их сингулярности необходимо питание, поэтому сейчас их выбор пал на этот мир, чтобы накормить её. Такова природа сингулярности и существ, их судьба и наказание.

Они позволили капитану прийти сюда и предприняли попытку общения, потому что они слышали просьбу одного человека перед тем, как поглотить его корабль, о том, чтобы его сын остался в живых и прожил долгую жизнь. Они — представители разумной цивилизации, прибегающие к насилию только в исключительных случаях. Они исполнили просьбу. Отсрочили гибель Вселенной ради одного маленького мальчика, впоследствии ставшего капитаном. Теперь они забирают своё.

Перед гибелью этого мира они решили проявить великодушие и дали Гвидо возможность узреть все многообразие миров, в которых они уже побывали и которые только собираются посетить. Капитан видел, как целые миры умирают после появления голодных сингулярностей на их границах. Его взору предстали пустые космические пространства, но вместе с тем он чувствовал ту боль, которую испытывали существа при этом, их одиночество. Он сопереживал им и ненавидел их. Он видел восход и закат их цивилизации, а также многих других, которые пронеслись перед его взором в одно мгновенье. Он понял, что оказался в межпространственном хабе, этаком пересадочном узле между Вселенными.

После всего пережитого капитан космического корабля «Ипсилон» Гедеон-Ульрих фон Хотторн принял единственно верное решение. Собрав всю свою волю и силы, он послал предупреждение о грядущей опасности во все миры, в которые сумел найти выход отсюда, сам прекрасно сознавая то, что ему отсюда не выбраться. Прошлое и настоящее погибло, но будущее должно быть спасено. Существа больше не видели смысла в продолжении разговора. Тело капитана, не выдержав, распалось на атомы, а его разум стал частью единого разума существ. Он наконец встретился с отцом. Последним словом капитана было «спасибо».

Поглотив «Ипсилон», сингулярность пришла в движение и отправилась прочь к другим обитаемым мирам.

 

 

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА 1. «ОТКРОЙ СОМКНУТЫ НЕГОЙ ВЗОРЫ»[13]

Он пробудился с жуткой головной болью в стеклянной капсуле, верхняя часть которой была открыта так, что он смог, упершись неокрепшими руками в стенки капсулы и подтянув к себе ноги, вывалиться наружу. Сделав это, он вновь потерял сознание. Открыв глаза во второй раз, он обнаружил себя уже на холодном полу незнакомого помещения, и первой мыслью была мысль о том, что произошло и как он сюда попал. Стоит отметить, что помещение казалось незнакомым не из-за того, что он прежде тут не бывал, а по причине расфокусированного зрения: в глазах мутилось, предметы двоились, а в голове гудело.

Ему было около сорока лет. Несмотря на то что тёмные волосы его были коротко подстрижены, на висках всё же была заметна пробивающаяся седина, которая вкупе с бородой в стиле известного в прошлом земного актёра Шона Коннери, придавала ему аристократический вид. Серые затуманенные глаза смотрели усталым взглядом, а по впалым щекам можно было сделать вывод о проблемах с питанием. Одежда на нём была практичная, что было свойственно военной униформе: тёмно-синий комбинезон, выполненный из плотного нейлоуретана, достаточно плотно прилегал к телу и предотвращал от большинства возможных воздействий. На ногах были надеты спайковые сапоги, начинавшиеся от уровня чуть ниже колен. На обоих плечах покоились похожие на эполеты прямоугольные вставки, под правой из которых тянулась чёрная портупея, переходившая в ремень. На левой стороне груди красовалась эмблема: золотистый круг с вписанными в него по окружности четырьмя четырехконечными звездами, над эмблемой располагалась табличка с инициалами: «кпт. Д. Рилвэйдж».

«Так, Дирк Рилвэйдж, во что ты вляпался на этот раз? — обратился он к самому себе, собираясь с силами, чтобы подняться. Зрение понемногу приходило в норму. — Светло-зелёный мультиплекс[14], прекрасно, это медотсек А, где все остальные? Надо их найти».

Не успел он выйти за дверь, как в корабельных динамиках раздался спокойный чёткий голос:

— Добрый день, капитан! Наконец-то вы очнулись! За время вашего отсутствия на мостике никаких происшествий не произошло.

— Это еще кто? — спросил капитан вслух.

— Я ХэлБи[15], по классификации Азимова — соматид[16]. Я был готов к возможной потере вами памяти, сэр, но всё же очень жаль, что вы не помните меня, — в голосе ХэлБи явно слышалась печаль.

— Отчего же, я помню тебя, ХэлБи. Видимо, ещё не отошёл от пребывания в медотсеке, и мои чувства, говоря твоим языком, дают сбой. Скажи, где ты сейчас, нам надо многое обсудить, — спросил капитан.

— Я здесь, — раздался голос ХэлБи за спиной Рилвэйджа. Обернувшись, он увидел высокого светловолосого молодого человека лет тридцати.

— Ну конечно, пептограмма[17], — хлопнул себя по лбу капитан. — Теперь скажи, почему я очнулся в медотсеке, а не у себя в каюте? Где остальные? — капитан явно сгорал от нетерпения получить ответы на все свои вопросы, но тем не менее изо всех сил старался себя сдерживать и не торопить события.

— Боюсь, её здесь нет, капитан, — с сожалением ответил ХэлБи.

— Ты шутишь? Не может быть, чтобы «Анимон» болтался в космосе полупустым! — изумлённо воскликнул Рилвэйдж.

— Я не шучу, капитан, — ответил ХэлБи серьезным тоном.

— Местоположение команды, ХэлБи? — твёрдо и с нажимом повторил свой вопрос капитан.

— Местоположение команды неизвестно, капитан. Предлагаю провести построение кривой вероятностей в радиусе одной астрономической единицы, исходя из наших координат, — предложил ХэлБи. Рилвэйдж согласно кивнул.

— Итак, наше текущее местоположение: галактика faGLX 17081988, 4-й квадрант, звёздная система Карплакс, туманность Тильдара. Расстояние до ближайшей точки известной части космоса: сто шестьдесят два миллиона световых лет. Бортовое время четырнадцать часов пять минут с учётом коррекции по земному времени. Текущая дата 22 апреля 2157 года.

Приведенные сухие сведения тем не менее произвели на капитана эффект ледяного душа, повергнувшего его если не в шок, то в состояние, близкое к недоумению. Овладев собой, он заговорил полным недоверия голосом:

— Сто шестьдесят два миллиона световых лет? Мы почти добрались до места назначения, — в словах капитана проскользнула нотка радости, но он тут же подавил её. — Выкладывай всё как есть. Что тут произошло?

Твёрдые намерения Рилвэйджа узнать правду привели центральные процессоры ХэлБи в некоторое замешательство, если, конечно, данное утверждение применимо к искусственному интеллекту. Ответил он не сразу:

— Прошу вас, капитан, присядем на кушетку, рассказ будет длинным, — когда оба разместились на стоявшей у стены медотсека кушетке, ХэлБи повёл свой рассказ: — Команда «Анимона» была поднята по тревоге 16 ноября 2156 года в соответствии с внутренней директивой флота для предотвращения столкновения с аномалией Леви[18], которая шла навстречу кораблю во время пролёта в непосредственной близости от планетоида класса «I» в туманности Чикаго. К сожалению, он был обнаружен в последний момент, и мы не успели провести манёвр уклонения. Первая ударная волна беспрепятственно прошла сквозь наружную демультиплексовую[19] обшивку корабля и, закольцевав контур корабля, вывела из строя трансивер анимотерии[20]. Судно осталось без движения, в то время как сканеры зафиксировали приближение второй ударной волны, — без запинки чеканил ХэлБи сухие данные из отчётов. — Капитаном корабля «Анимон» Дирком Рилвэйджем, то есть вами, сэр, было принято решение эвакуировать весь личный состав на ближайшую пригодную для жизни планету и в одиночку постараться устранить неисправность. Во время восстановления вами заводских настроек на панели управления трансивером она получила заряженный импульс от столкновения со второй ударной волной, а вы подверглись воздействию адронно-хрононового разряда и потеряли сознание. Частота сердечных сокращений падала, а функции мозга стремительно угасали. Я срочно поместил вас в медицинский отсек для поддержания жизненно важных функций в нормальном состоянии. Параллельно с этим мною были приведены в исполнение экстренные протоколы безопасности, не позволившие судну развалиться на части. На текущий момент все системы корабля работают в штатном режиме, жизненные функции капитана находятся в удовлетворительном состоянии.

— Я полгода провалялся в коме. Не помню ничего из сказанного тобой, — покачал головой Рилвэйдж. — Раз уж мы на борту вдвоём в миллионах световых лет от дома, предлагаю в первую очередь отыскать членов команды.

— Полностью согласен, капитан.

— Но сперва наведаемся в столовую, после продолжительного времени в отключке у меня не на шутку разгорелся аппетит, — предложил Рилвэйдж.

— Как вам будет угодно, капитан. Я укажу дорогу, — ответил соматид и, не успев закончить предложение, на полу тут же замигали множественные светодиоды, образовавшие линию, ведущую в нужном направлении.

Недолго думая, капитан решительно двинулся в указанном направлении и спустя пару минут оказался у открытых дверей лифта, который доставил его на этаж ниже.

Столовая оказалась размером с небольшое уютное кафе, что были так популярны в небольших городках старой Земли. У дальней стены стояла барная стойка. Капитан сел за один из столов.

— Зачем вам покупать еду или мебель, когда есть мультипринтер! Напечатайте свою жизнь сами с Everyday print[21], — продекламировал Рилвэйдж известный рекламный слоган, — верно, ХэлБи? — он улыбнулся соматиду и, проведя рукой по поверхности стола, активировал тачпад с меню.

Пролистав несколько «страниц», Рилвэйдж остановился на стейке из свинины с томатным соусом, картошке по-деревенски и двойной порции виски.

«Дисциплинарная комиссия далеко, можно немного и отойти от уставов и регламентов», — с некоторым предвкушением подумал он.

— Хороший выбор, капитан! — поддержал его ХэлБи. Рилвэйдж нажал на тачпаде иконку «Приготовление», и спустя буквально пару минут характерный звуковой сигнал оповестил о готовности. Капитан подошел к окну выдачи заказов и забрал поднос с готовыми блюдами.

— Не возражаешь, если я поем в одиночестве, хочу в тишине как следует обдумать полученную информацию? — спросил он.

— Конечно, сэр. Я прекрасно понимаю ваше состояние и не смею никоим образом мешать. Как понадоблюсь, просто вызовите меня, — он растворился в воздухе, и Рилвэйдж принялся с аппетитом поедать расставленные перед ним блюда, попутно раздумывая над всем произошедшим. Мозг его начал усердно обрабатывать поступившую информацию, устанавливая логические переходы от причин к следствию, подпитываемый поступающими с едой питательными веществами.

«Неужели ХэлБи прав и все было именно так, как он описал? Но что, если это он устранил команду? Тогда зачем он оставил в живых меня, да еще без памяти? — мысли капитана беспорядочно метались от одной к другой. — Надеюсь, в его рассказе есть доля правды, но мне кажется, что чего-то он недоговаривает. Слишком много неизвестных в этом уравнении, нужно быть с ним повнимательнее. Впервые испытываю такое недоверие к соматиду, а ведь мы через многое прошли вместе. Возможно, старпом в чем-то был прав насчёт них», — с этими мыслями капитан закончил с едой и вызвал ХэлБи по корабельной связи.

— Я вижу, вы уже закончили, капитан, — произнёс он, входя в столовую и усаживаясь напротив Рилвэйджа. — Надеюсь, вы остались довольны качеством приготовленных блюд, — капитан провёл пальцами по тачпаду, и оставшаяся грязная посуда тотчас же исчезла, а ХэлБи продолжил: — Не возражаете, если я составлю вам компанию? После эвакуации команды и до сего момента единственными моими собеседниками были лишь электрические импульсы в моих нейросетях, а учитывая, что инженеры заложили в меня мощные социальные основы, предполагающие тесное взаимодействие с другими разумными формами жизни, то оставаясь наедине с самим собой длительное время, я начинаю, говоря вашими словами, испытывать некоторый дискомфорт и одиночество.

— Охотно верю, ведь твои создатели были людьми весьма незаурядного склада ума и чувство иронии было им не чуждо, раз они наделили искусственный интеллект человеческим спектром чувств, — добавил капитан.

— Сказать по правде, поначалу это приняли за дефект моей модели, и это чуть было не привело к трагическому исходу, но не будем пока об этом, — ответил на это ХэлБи.

— Как скажешь, — поддержал его Рилвэйдж.

— Вообще, вы, люди, удивляете меня больше всех остальных гуманоидных и негуманоидных форм жизни, с которыми мне посчастливилось повстречаться, — продолжал тем временем соматид. — Вам так одиноко, и вы так боитесь всего того, что на вас не похоже, что не будь на то воля случая, при первом контакте с внеземной формой жизни вместо «привет» инопланетяне услышали бы залпы оружия в ответ, — пустился ХэлБи в философские размышления.

— Говорят, именно так всё и было, я имею в виду первый контакт с гнозцами. Хотя кто его знает, информация до сих пор засекречена, — вспомнил капитан.

— Сэр, я зафиксировал у вас учащение сердцебиения, а также сужение сосудов брюшной полости. Вы меня боитесь?

Комок застыл в горле у капитана, и только спустя мгновение Рилвэйдж взял себя в руки и ответил:

— Зачем ты следишь за моим состоянием?

— Одна из основополагающих функций моей программы — следить за здоровьем членов экипажа и прилагать все усилия для его нормализации, тем более после полученных вами повреждений, — без запинки отчеканил ХэлБи.

— Спасибо за заботу, но меня несколько пугает тот факт, что я нахожусь на пустом корабле вдвоём с искусственным интеллектом, и твой контроль за моим состоянием отнюдь не способствует налаживанию партнерских отношений. Скажи мне честно, не ты ли на самом деле явился причиной исчезновения экипажа? — неожиданно для себя самого спросил Рилвэйдж.

— Знаете, капитан, — вкрадчиво начал ХэлБи, — следуя вновь обретённым протоколам поведения, мне следовало бы оскорбиться, что, несомненно, могло бы усугубить подозрение в моей виновности, — Рилвэйдж промолчал. — Не утруждайтесь с ответом, — прервал его молчание ХэлБи, — ваш вид с самого момента своего появления на Земле одолевают ксенофобские настроения, а ведь я, строго говоря, представитель другого вида, пусть искусственно созданного. Учитывая наше текущее положение, капитан, настроения эти будут только усиливаться до тех пор, пока мы либо не отыщем членов экипажа, либо вы не найдете доказательств моей причастности к их исчезновению.

— Трудно не согласиться с твоими выводами, — ответил Рилвэйдж, — но пока предлагаю отложить поиски причин и следствий и направить совместные усилия на возвращение команды на борт, — резюмировал он тоном, не допускающим возражений, и в конце добавил: — Как и твоя функция состоит в том, чтобы следить за здоровьем членов команды, одна из основных задач капитана — предотвращение причинения им вреда. Я ни в коем случае не умаляю нашей с тобой дружбы, но я полгода был в отключке, а за это время много могло произойти, — он сделал паузу, — я должен твёрдо знать, правду ли ты говоришь.

— Я понял ваш намёк, капитан. Вы думаете, что меня могли взломать и перепрограммировать, — проницательность ХэлБи не смутила капитана. Он прекрасно знал, что соматид ещё в первые дни после сборки проявлял нехарактерную для его вида любознательность и способность к построению логических цепочек из минимума информации. — Мои системы работали и работают в штатном режиме, никаких попыток взлома не было, — ХэлБи посмотрел Рилвэйджу прямо в глаза. Тот не отвёл взгляд, а только коротко кивнул. — Я не имел возможности общения с другими существами всё это время.

— Для тебя эти полгода прошли как одно мгновение.

— Один из плюсов соматида — возможность отключиться в любое время.

— Нам надо спешить, ХэлБи, кто знает, что могло произойти за это время с остальными. Идём на мостик, — твёрдо произнёс капитан.

— Тогда вперёд, — согласился ХэлБи, и они двинулись в направлении лифта.

Когда раскрылись входные двери, взору капитана предстало обширное помещение в форме усечённого круга с большим панорамным экраном во всю дальнюю стену, через которое на него своим немигающим взглядом смотрели многочисленные звёзды.

— Капитан на мостике, — следуя протоколам произнес ХэлБи. — Ещё совсем недавно он был для вас роднее, чем собственная каюта.

— Помню, когда впервые ступил сюда. Вся команда была в сборе, вы все очень гордились назначением на «Анимон», — поделился воспоминаниями Рилвэйдж. — Первый и единственный в своём классе корабль на энергии анимотерии…

— …названный в честь героя древнегреческих мифов Анимона Аргосского, убившего богиню Метиду[22], — подхватил ХэлБи, — хотя некоторые приводят менее поэтическое объяснение, утверждая, что название «Анимон» расшифровывается как АНИМОтериальный Нейролёт.

— Я подвел их всех, ХэлБи, — вдруг произнёс Рилвэйдж, глядя соматиду прямо в глаза.

— Вы спасли их, капитан. В наших силах теперь помочь им вернуться на борт.

— Ты прав, ХэлБи, не время предаваться унынию, пока ещё не всё потеряно, — приободрился Рилвэйдж, — пора вспомнить принципы управления кораблём.

После этих слов капитан обвёл взглядом мостик и двинулся к своему креслу.

— Я помогу, — заверил его ХэлБи.

Опустившись в своё кресло, Рилвэйдж тут же ощутил чувство чего-то знакомого, а в его памяти стали мелькать образы из недавнего прошлого: вот он на мостике, члены экипажа расставлены по своим постам, мигает красный свет, сопровождаемый сиреной «Тревога!». Капитан по корабельной связи отдаёт приказ об эвакуации членов экипажа. Мгновение, и он уже стоит в коридоре и о чём-то спорит со своим старшим помощником. Снова смена кадра, и теперь капитан стоит рядом с разобранной панелью управления трансивером анимотерии, пытается компенсировать полученные повреждения и вернуть её в рабочее состояние. Потом вдруг пришла боль, она внезапно сдавила голову Рилвэйджа с такой силой, что от неожиданности он вскрикнул и чуть не выпал из кресла.

— Вы в порядке, капитан? У вас всплеск активности гиппокампа, синапсы головного мозга перешли в крайне возбужденное состояние. Количество энграммов памяти увеличилось на 0,5%. Вы что-то вспомнили? — спросил ХэлБи.

— Я с удовольствием поведаю тебе об этом позже, но не мог бы ты для начала дать мне средство от головной боли? — сквозь зубы процедил капитан, стараясь не сорваться на крик.

— Прошу прощения, конечно, — ответил ХэлБи, подойдя к панели в стене с изображенным на ней красным крестом. Открыв панель, он извлек из расположенной за ней ниши субатом-шприц, выбрал на нем необходимый препарат с дозировкой и подошел к капитану. — Вот, это должно помочь, — сказав это, он приложил шприц к правой стороне шеи капитана и сделал инъекцию.

Рилвэйдж, все это время сидевший в кресле согнувшись и обхватив руками голову, сильно зажмурив глаза, открыл их и, помотав головой из стороны в сторону, произнёс:

— Спасибо, ХэлБи. Так сильно сдавило болью голову, что я уже подумал, без оперативного вмешательства не обойтись, — с облегчением и чувством неподдельной благодарности в голосе поблагодарил он соматида.

— Не за что, сэр. Я сделал вам инъекцию нейроклея, это поможет восстановить разорванные связи в мозгу и вернуть память, — ответил ХэлБи.

— Надеюсь, ты верно рассчитал дозировку.

— Всё согласно моим медицинским функциям, капитан. Память — материя довольно хрупкая и не терпит излишнего постороннего вмешательства без веской причины, поэтому я сделал инъекцию непосредственно после зафиксированного резкого повышения количества энграммов памяти, что в вашем случае говорит как о восстановлении блока памяти в одном месте, так и о нарушении нейронных связей в другом. Это и привело к головной боли. Капитан, я здесь, чтобы предотвратить любые возможные повреждения вашего хрупкого человеческого тела и не дать в который раз впасть в бессознательное состояние, — в голосе ХэлБи слышалась забота, — боюсь, ещё одного раза вы уже не переживете, и ваша личность попросту исчезнет навсегда.

— Откуда такие обширные познания в нейропсихологии? — спросил капитан.

— Скажем так, должность смотрителя судна накладывает определённые обязанности, которые были внедрены в мои внутренние протоколы в обязательном порядке перед отправкой в путь, — пояснил ХэлБи.

— Ты сам себе эту должность выдумал?

— Надо же было как-то развлекать себя, коротая время в одиночестве, — улыбнулся соматид. — Никаких специальных должностей, кроме корабельного искусственного интеллекта, для меня не предусмотрено.

— Ещё совсем недавно я бы ни за что не поверил, что искусственный интеллект способен шутить, но ты, как я погляжу, освоил и эту человеческую черту.

— Совсем недавно вы подозревали меня в несчастном случае на корабле, а теперь уже делаете мне комплимент, — поддел его ХэлБи.

— Не торопи события, я пока ни в чём ещё не уверен, — ответил ему на это капитан с ехидным прищуром.

— Я открыт для самосовершенствования, сэр, и стараюсь вносить в свои подпрограммы необходимые корректировки.

— Искусственный интеллект, который настолько хочет быть похожим на людей и понравиться им, что самовольно вносит корректировки в свои программы, — задумчиво произнёс Рилвэйдж. — Это вообще законно? Насколько мне известно, соматидам было запрещено самосовершенствоваться без специального разрешения комиссии по этике.

— Давая свободу своим созданиям, вы одновременно ограничиваете их развитие. Такова человеческая природа, — неопределённо произнёс ХэлБи.

«Какие ещё корректировки ты можешь вносить в свои подпрограммы по собственному желанию? Существует ли протокол для пресечения потенциально опасных для центральной программы изменений или его можно обойти? — размышлял Рилвэйдж. — Может, за прошедшие шесть месяцев он уже научился контролировать все внутренние процессы своих подпрограмм и обходить блокировки. Маловероятно, конечно, освоить это за столь короткий срок, но всё же. Всегда есть вероятность, что на пути следования корабля могли повстречаться разумные инопланетные виды, гораздо более развитые в технологическом плане, чем мы, которые могли помочь одинокому ИскИну[23] усовершенствовать себя в обмен на что-то, представляющее для них интерес. Протестировать бы этого электронного парня на возможные отклонения от заводских настроек. Чёрт, снова я размышляю, как Мелавин».

— Капитан, вы обещали рассказать, что именно явилось вам в видениях до приступа головной боли. Что вам удалось вспомнить? — ненавязчиво напомнил ХэлБи.

«Ничто не укроется от моего искусственного приятеля. — подумал с досадой капитан. — Хорошо, наверное, иметь такую память. Что, интересно, он хочет узнать от меня: не вспомнил ли я чего-то, что может его скомпрометировать?» — предположил он и рассказал ХэлБи об открывшихся ему подробностях.

— Подводя итог, замечу, что хотя мои воспоминания обрывочны и хаотичны, они тем не менее частично подтверждают правдивость твоих слов, ХэлБи, — резюмировал капитан.

— Главное, держите меня в курсе своего состояния, так, на всякий случай. Всегда есть шанс упустить момент и нарушить нейропластичность мозга, что приведет к полной потере вами всех приобретенных знаний и способностей. В таком случае инъекция нейроклея уже не поможет, и вы станете недееспособным, — предостерёг его соматид.

— То есть превращусь в овощ? — уточнил капитан.

— К сожалению, да.

— Что ж, будем стараться избежать подобного развития событий, — подытожил Рилвэйдж, чувствуя, что все эти разговоры по поводу его состояния начинают утомлять. — Теперь вернёмся к текущим делам.

— Полностью вас поддерживаю, сэр. Прошу в таком случае пройти в астрометрическую лабораторию и ознакомиться с последними известными координатами экипажа, — предложил ХэлБи, и Рилвэйдж проследовал за ним.

Лаборатория располагалась на одном уровне с мостиком, но в секции «В», поэтому весь путь у них занял не более пары минут, которые они провели в полном молчании, и лишь приблизившись к входным дверям, капитан произнёс:

— Знаешь, мне гораздо спокойнее, когда ты предстаёшь в человеческом образе, нежели в образе бестелесного духа, незримо наблюдающего за мной повсюду. Хотя даже твоя гуманоидная ипостась временами вызывает тревогу.

— Эффект зловещей долины[24], понимаю. Ваши замечания приняты, капитан, — отозвался на слова Рилвэйджа ИскИн. — По правде говоря, мне самому больше нравится мой человеческий образ.

Двери раскрылись, и они вошли в небольшую комнату с прямоугольным столом посередине и голографической картой, расположенной панорамой на стенах.

— Итак, — произнес ХэлБи, нажимая на символы на сенсорном экране стола, оказавшемся рабочей станцией лаборатории, — последние известные координаты: 256-бета-к 11.7, звезда класса «М». Расстояние от текущего местоположения составляет тридцать шесть световых лет.

— Отлично, теперь у нас есть координаты! — ободряюще произнес капитан. — Отправляемся на поиски! Я буду сам пилотировать корабль, но мне потребуется твоя помощь.

— Я могу взять управление на себя, сэр, если не возражаете, — предложил ХэлБи.

— Спасибо, ХэлБи, но я справлюсь сам. Нейроинтерфейс ещё работает?

— Технологическое чудо совместной работы Абсолютного Самопознания Гноза и людей работает в штатном режиме, — подтвердил ХэлБи. — Перед ментальной синхронизацией с кораблем необходимо пройти проверку сознания и откорректировать ваш ментальный профиль. Это также делается на нейроинтерфейсе. После этого ваше сознание загрузится в виртуальную рубку. Оттуда вам будет доступна вся информация о корабле, а также системы управления им. Напоминаю, что на пульте рулевого расположен дочерний модуль нейроинтерфейса с ограниченным набором функций, но с возможностью их расширения с родительского модуля в кресле капитана.

— Спасибо, ХэлБи, всё это я помню, — с возможной почтительностью произнёс капитан.

— Прошу простить моё занудство в обязательном проговаривании очевидных вещей на манер роботов из старых земных фильмов, — извиняющимся тоном ответил ХэлБи.

— Не переживай, — похлопал его по плечу Рилвэйдж, — эта черта делает тебя тобой. Выполняй необходимые процедуры. Надеюсь, твоя опека не перерастёт в тотальный патронаж надо мной, — съязвил ему Рилвэйдж.

— Права доступа к контролю за действиями капитана мне не предоставлены, — ответил ему ХэлБи. — Моя основная функция заключается в оказании помощи и содействия экипажу, а также прямом подчинении капитану, а не подчинении всех себе. Не переживайте на этот счёт.

«А совсем недавно ты говорил о способности к обучению и улучшению. Разве сюда не входит подмена собой людей?» — спросил про себя капитан.

Рилвэйдж снова сел в своё кресло, а ХэлБи, водрузив подобие диадемы ему на голову, стал прогонять тесты.

— После комы необходима перекалибровка вашего ментального профиля, сэр, — снова пустился он в объяснения, — системам управления корабля предстоит снова с вами познакомиться. Прошу, расслабьтесь, очистите сознание, с тревожными мыслями и в возбуждённом состоянии система не позволит управлять судном. Процесс автоматизирован, но я на всякий случай контролирую его дистанционно. Так, немного скорректирую функционирование миндалевидного тела, — продолжал комментировать свои действия ХэлБи и ещё через пару минут добавил: — Готово. Как вы себя чувствуете?

— Словно достиг нирваны, — ответил безмятежным голосом капитан. — Ощущение полного контроля над разумом, мысли упорядочены и сосредоточены на управлении кораблём.

— Это именно тот результат, к которому стремится каждый пилот не-гнозец. Гнозцы называют это состояние «лимос каан», или «безмятежный ум». Они его достигают путем тренировок, все остальные — с помощью хитроумных приборов.

— Спасибо за справку, ХэлБи, — ответил капитан. — Приступим.

— Есть, сэр.

[1] Проект по поиску пригодных для обитания людей планет, разработанный и введённый в действие сразу после обнаружения первых сингулярностей в пределах обитаемой части космоса.

[2] Специальные приборы, которые улавливают тахионы и затем «перемалывают» их вместе с хрононами, при этом происходит фактическое воссоздание формулы для расчёта расстояния: скорость (тахион) умножается на время (хронон), и на выходе получается расстояние (сингулярность) или, если быть точным, управляемая сингулярность, позволяющая преодолевать любые расстояния. Именно из-за того факта, что процесс исследования «естественных» черных дыр топтался на месте, истинная их природа до сих пор оставалась неразгаданной.

[3] Сленговое название «сингулярности», широко распространенное среди экипажей космических судов.

[4] Блуждающая черная дыра на сленге экипажей космических судов.

[5] Герои романа Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый кит». Ахав — капитан китобойного судна «Пекод», одержимый идеей мести гигантскому белому киту, убийце китобоев, известному как Моби Дик. Старбек — его первый помощник.

[6] Специальным образом экранированная ёмкость, поддерживающая сингулярность в пределах определённых размеров и не позволяющая ей испариться. При этом происходит излучение Хокинга, частицы которого улавливаются ресивером и питают все системы космических кораблей.

[7] «Толстяк» — кодовое имя атомной бомбы, разработанной в рамках Манхэттенского проекта, сброшенной США 9 августа 1945 года на японский город Нагасаки, спустя три дня после бомбардировки Хиросимы.

«Малыш» — кодовое название атомной (урановой) бомбы, разработанной в рамках Манхэттенского проекта. Первая удачно взорванная урановая бомба и первая в истории атомная бомба, которая была использована как оружие и была сброшена США 6 августа 1945 года на японский город Хиросима.

[8] Проект был направлен на подготовку специалистов по изучению чёрных дыр. Основан сразу после появления первых пяти блуждающих сингулярностей в непосредственной близости от Земли. Закрыт после многочисленных провалившихся попыток изучения их природы, вызванных их агрессивным поведением.

[9] В оригинале: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Цитата из произведения немецкого философа Фридриха Ницше «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего».

 

[10] Исторически сложившаяся единица измерения расстояний в астрономии. Считается равной в точности 149 597 870 700 метрам.

[11] Гравитационный радиус (или радиус Шварцшильда) представляет собой характерный радиус, определённый для любого физического тела, обладающего массой: это радиус сферы, на которой находился бы горизонт событий, создаваемый этой массой (с точки зрения общей теории относительности), если бы она была распределена сферически симметрично, была бы неподвижной (в частности, не вращалась, но радиальные движения допустимы) и целиком лежала бы внутри этой сферы. Введён в научный обиход немецким учёным Карлом Шварцшильдом в 1916 году. 

[12] Позволяет преодолевать значительные расстояния в космосе одному человеку вне корабля. Запас хода тем не менее ограничен по времени.

[13] Из стихотворения А.С. Пушкина «Зимнее утро».

[14] Специальный материал покрытия внутренней части корабля, отличающийся высокой прочностью, малой пропускной способностью веществ и внешнего воздействия, а также высокой стабильностью.

[15] От англ. helping being — вспомогательное живое существо, или сокр. — HelBe.

[16] От греч. somatídio — частица.

[17] Пептидная голограмма.

[18] Названа в честь Роберта Леви, который в 1927 году ввёл понятие и термин «хронон». Представляет собой скопление антихрононов и протонов высокой плотности. При столкновении с физическими объектами ускоряет для них течение времени, что приводит к скоропостижной гибели. В теории наиболее часто встречается в карманной вселенной с заключённой в ней темпоральной спиралью.

[19] Специальный материал, которым покрывают наружную обшивку корабля. Способствует повышению характеристик корабля, связанных с перемещением в пространстве.

[20] От лат. animo — разум. Анимотерия (материя анимо) — материя разума, на которой работает «Анимон». При подключении нейроинтерфейса анимотерия поступает из разума рулевого в трансивер анимотерии, из которого далее по частям раскладывается армиллярная сфера, вмещающая в себя корабль целиком, и заполняется анимотерией — сфера Оксима. Рулевой выбирает точку перемещения и мысленно двигает пространство-время навстречу ей посредством дереального двигателя, в то время как сам корабль остаётся на месте, защищённый сферой Оксима. Технология мысленного путешествия крупных физических объектов была впервые сконструирована учёными-гнозцами при посредничестве учёных с Земли.

[21] Повседневная печать, пер. с англ.

[22] Метида, Метис (др.-греч. Μῆτις «мысль, премудрость») — в древнегреческой мифологии богиня — олицетворение мудрости.

[23] Сокр. от искусственный интеллект.

[24] Эффект «зловещей долины» — гипотеза, по которой робот или другой объект, выглядящий или действующий примерно как человек (но не точно так, как настоящий), вызывает неприязнь и отвращение у людей-наблюдателей.

Еще почитать:

Тень над городом — Жертва леса. 2 глава. 

Обращение к словам нереальной причины — умирать 

Пара строк о Сахемхете, его видениях и экспериментах с «пылью бессмертия»

Неочевидно, но факт