Аллергия

В мой организм проникло что-то враждебное. И ночью, это что-то решило, что кожа на моём лице требует немедленного и обильного увлажнения, поэтому все запасы жидкости в моём теле, к утру, переместились в голову. Проснувшись, я выглядел как потомок великого Чингисхана – круглолицый и узкоглазый. И кривоногий. Хотя, кривоногий я был всегда, а, по мнению людей знакомых со мной, ещё и криворукий. Наверное, потому что ни одна розетка, после моего ремонта, ещё не начала работать, а прикрученные мною по́лки категорически отказывались висеть ровно.

Домашний доктор, издалека потыкав меня в лицо лыжной палкой, сказала что не уверена в диагнозе, но где-то читала, что в средневековье пациентов, подобных мне, сжигали на костре, во избежание эпидемий. Потом она принесла аптечку и предложила на выбор всё, что в ней было: аспирин, анальгин и левомицитин. Я попросил коньяку, но получил категоричный отказ и, будь её воля, он был бы вечным. Лыжную палку она отдала мне с грустью в глазах, поскольку, в данном случае, та была медицинским инструментом и подлежала уничтожению вместе с безнадёжным больным. И я понимал её расстройство, лыжи – это хорошая фигура и здоровый цвет лица, а я – это лучшие годы жизни у плиты, с утюгом и пылесосом в руках.

Я попытался надавить на жалость, изображая старого, плачущего спаниеля. Старого — получилось, плачущего – легко, спаниеля – не очень, но правдоподобно слезящиеся глаза всё же спасли меня от костра. Меня пообещали высадить у поликлиники, по дороге на работу. Я помолился, чтобы высадка происходила не на ходу, (с неё станется, после лыжной-то палки!) и принялся искать футболку с самой широкой горловиной, в которую сможет пролезть та призовая тыква с сельскохозяйственной ярмарки, что ещё недавно была моей головой. Высаживая меня, у главного входа в поликлинику, домашний доктор уточнила, есть ли у меня номер такси в телефоне и я понял, что у нас всё кончено. Она поставила на мне крест! Не помогли ни эпизодический кофе в постель, ни систематический ремонт розеток, ни повешенные без числа полки.

В поликлинике, меня встретила восторженная и жизнерадостная очередь, устремившая ко мне свои горящие взоры. Я, было, обрадовался такому вниманию, но вскоре понял, что зря. Оказывается, как раз перед моим появлением, мои нездоровые братья и сёстры, поделились на: «чипированных» и нет, в соотношении один к одному. Для открытого противостояния, обе группы, видимо, ждали численного перевеса, и я пришёлся как никогда кстати. Меня с ходу спросили, верую ли я в иммунитет и мать его вакцину, или 5G на меня нет? Пришлось притвориться иностранцем-католиком (хотя, как человеку привитому, хотелось примкнуть и даже возглавить!), я перекрестился символом «виктория» по диагонали – от плеча к бедру, громко сказал: «Аве Кришна!», стянул маску и улыбнулся. От улыбки, натянутая на лице кожа, сулила лопнуть, и лишь чудом держалась. Но нужный эффект был достигнут.

Противоборствующие стороны, вслед за мной, дружно перекрестились и расступились, здраво рассудив, что лучше никакого союзника, чем такой. Получив свободный коридор до окошка регистратуры, я понял – мои шансы на выживание растут. Девушка из окошка с огромными, то ли от рождения, то ли от испуга, карими глазами подтолкнула ко мне, розовым ноготком, талончик к врачу и принялась поливать себя антисептиком. Надеясь, что она не готовит самосожжение, я направился к лифту, в который, увидев меня, не рискнул войти парень на костылях и с гипсом на ноге. «Мне на пятый, это не высоко» — сказал он и заковылял к лестнице. Я кричал ему в спину, что и мне на пятый, но он не слышал меня, наверное, шёл на приём к ЛОРу.

Очереди в кабинет не было. Врач, близоруко щурясь, сходу спросил, почему я без маски, надел очки, оглядел меня ещё раз, прокашлялся, сказал: «В принципе, неважно» и, взяв под локоток, повёл меня куда-то по коридору. «В морг?» — с тревогой спросил я, «Рано» — обнадёжил он. Оказалось, мы шли в лабораторию. Там мне сразу объяснили, что от меня им нужны различные жидкости из организма, для анализа. Я согласился и настаивал, чтобы взяли как можно больше и желательно из лица.

Накануне, мой друг сварщик проходил медкомиссию от работы и хвалился рекордными сорока́ минутами на одиннадцать кабинетов, я провёл в одном два часа, пытаясь нигде себя не чесать. На этом настоял врач, увидев мои руки и грудь. Я не помню, с кем я сражался во сне, с тигром или стаей с росомах, но следы когтей, на моём теле, говорили о том, что наша битва была легендарной. В итоге я сдался, терпения уже не было и я попросил: или разрешить мне чесаться, или усыпить меня, в конце концов. «Супрастин» — коротко бросил врач и мне тут же поставили укол. Нет, ну почему сразу нельзя было сказать: «супрастин»! Ну, не такое уж и сложное для произношения слово — су-пра-стин, зато какой эффект! Пропали слёзы, зуд, кожа на лице перестала тянуться и больше не рисковала лопнуть, захотелось жить. Я начал собираться домой, но бросил эту затею потому, что врач снова был лаконичен: «Рано».

Он вообще был сама краткость, этот врач. На вопрос: «Что у меня?», он ответил одним словом «Аллергия». На вопрос: «На что?», ответил двумя: «Анализы покажут». На вопрос: «И как лечить?», тремя: «Стационар или амбулатория». Зато его принтер был более многословен и выплюнул из себя три листа А4, заполненные тем, что мне можно, чего нельзя и что делать когда нельзя, но очень хочется. Когда я увидел чего нельзя, жить срочно расхотелось. Хотелось кричать: «Организм, ты сума сошёл? Какая аллергия на белок? Ты же сам белок! За что ты так со мной?» Хотя, отчасти, я его понимаю, за прошедшие десятилетия, чего он только не принимал от любознательного и чревоугодного меня.

Кроме того, рекомендации требовали исключить из рациона всё: острое, солёное, кислое, сладкое, жирное, шоколадное, ореховое, морерождённое, алкогольное, табачное… Я понял, что не могу дочитать список до конца, мешают навернувшиеся слёзы, и обижено упрекнул врача: «Вы же сказали, что я буду жить». «Скучно, но будешь. А с соблюдением диеты ещё и долго» — наконец, разговорился он и тут же попрощался.

Выйдя на улицу, я сразу понял, что люби́м больше, чем лыжные прогулки. Знакомая машина ждала меня у главного входа. Достал телефон, а там семь пропущенных вызовов и одиннадцать(!) смс:

«Ну, как ты там?»

«Чего молчишь?»

«Ты в сознании?»

«Ты жив?»

«Ну, не мучь меня, ответь!»

«Это ты так мне за лыжную палку мстишь?»

«Хочешь меня?»

«Ну, на это ты точно должен был ответить»

«Всё совсем плохо?»

«Я отпросилась с работы, жду у главного входа»

«Если до полудня ты не выйдешь из поликлиники, я иду на штурм!»

И не важно, как висят по́лки и есть ли ток в розетке, главное, что ты хороший человек. Но, на всякий случай, поспи на диване пару дней. Вдруг это всё же заразно?