Если Вы читаете эти строки — значит с миром все в порядке, но меня в нем уже нет.

Я не на астероиде и рядом нет Бена Аффлека у которого я забрал пульт, чтобы взорвать метеор. Знаете, кто я из всей этой армагеддонской истории? Кнопка того долбанного пульта.

Меня зовут Гектор, мне 28 лет, я хочу жить, но планета из-за меня жить не может. Я сижу на кухне в старой квартире и не могу понять, какого чёрта земля рушится как только я переступаю порог этой замызганной столовой.

Все началось 10 апреля, 2016 года. Хотя, может даже со дня моего рождения, но я пока ещё точно не знаю. Если я разгадаю тайну всех начинаний — смогу решить задачу. Именно 10 апреля я понял, что самолёт с пассажирами упал из-за меня.

Каждый раз, как только стоит покинуть пределы комнаты — в мире происходит какой-то катаклизм или катастрофа. Знаю, звучит бредово, но у меня есть доказательства всех совпадений, и эти доказательства ждут меня на улице.

Толпа журналистов, простых людей, желающих порвать меня на куски, уже не сомневаются в том, что я — это неразгаданное зло. Они и есть доказательства всего, что случилось по моей вине. Хорошо, что линчевать боятся. Я же как тот большой инопланетянин из фильма с Киану Ривзом, все хотят убить, но подойти боятся…вдруг рванет к чертям собачьим.

Здесь, в этой столовой есть я, диван, плита, холодильник и горшок. Его я ненавижу больше всего после смартфона, который по совместительству мой лучший друг.

Ко мне можно зайти, конечно же, просто кроме матери — заходить сюда некому. Она живет в соседней комнате этой маленькой съемной квартирки. Хозяйка отказывается продавать квартиру, зная о моем положении, более того, госпожа Зианакис подняла плату в четыре раза.

Слава Богу правительство покрывает 70% издержек. Но и этого было бы не достаточно, если бы не доходы от рекламы за мои публикации в интернете. Пенсия матери — мизерная, а моя персона раскручена всевозможными СМИ так, что даже президент носит футболки с моим фото и подписью к ней: «Ной». Так журналисты прозвали меня как только новости о мировых разрушениях и моими выходами из кухни были показаны по всем телеканалам.

Да, Мир рушится, а я ничего с этим поделать не могу. Единственные люди, кому моё проклятие приносит пользу — это охранники в соседней квартире, которым досталось рабочее место для наблюдений за мной. А ещё несколько священников, которые пытались выгнать нечисть из меня за правительственные награды.

Возможно даже вскоре утвердят премию по разгадке моей тайны, а тому, кто решит её — присвоят звание героя. Этим человеком должен быть я, потому что только я знаю то, чего не знает никто. То, чем я не делился со спец службами и уфологами. Это должно привести меня к ответу раньше, чем кто-то отчаянный попытается ворваться и убить меня.

Послушайте очень важную предысторию всех этих событий. Тогда Вы поймёте, почему я не хочу делиться ни с кем этой тайной.

Лучше бы я тебя не знал.

Раньше наш мэр был креативным директором местного рекламного агентства, а сейчас защитник животных по всему миру, поэтому к обустройству города подходил особенно. Почтовые ящики переоборудовали в скворечники, а телефонные будки в аквариумы. Про мэра все. Свою роль в моей судьбе он выполнил. Настало время тетушки Зианакис, будь трижды проклята эта фамилия и все, что с ней связано.

Тетушка отправила меня прогуляться, чтобы побелить потолки, потому что, как она выразилась, мой углекислый газ черного цвета, иначе откуда потолки могли так быстро покрываться темным слоем копоти. Весь вид госпожи Зианакис говорил сам за себя: держись подальше от моего большого носа и огромных бигудей. Бигуди — тема отдельная. Я думал, что их носят для того, чтобы волосы завивались. То есть, сначала ты накручиваешь их, а потом снимаешь, чтобы пойти красивой на ужин с кавалером. Во-первых, её даже прическа не спасёт от провала на свидании, а во вторых — я ни разу не видел, чтобы она была без бигудей. Вопрос — зачем они ей? За два года я ни разу не видел её без этих огромных цилиндров зла.

Мы познакомились с ней в центральном парке. Нет, не с этой госпожой, а с ней…Она считала золотых рыбок в аквариуме, который раньше назывался телефонной будкой. Она была с повадками кошки, смотрела на мир снизу вверх…подолгу застревала, замирала и наблюдала. А потом могла внезапно прыгнуть с места на место и уткнуться во что-то другое. Ненормальная, — моё первое впечатление. Но что-то внутри тянуло меня к ней помимо её смазливого лица и божественной улыбки. А ещё меня не покидало чувство, что где-то раньше я её уже видел.

— Я так раньше никогда не делал..!

— Я тоже впервые тебя вижу.

— Нет, я имею ввиду, что никогда не пробовал знакомиться на улице.

— Вот и я говорю, что вижу тебя впервые, а ты подходишь ко мне с глупыми видом и мямлишь что-то про первый раз, неуверенно и так, будто что-то задолжал мне.

— Вот хамка, — проговорил про себя, но не стушевался и продолжил:

— Привет, я извиняюсь, но я действительно задолжал (вот я крут), вкусный кофе.

Я поймал её взгляд, в конце-концов, я заслужил его своей импровизацией. Она посмотрела на меня как на жертву оценивающе и выдала:

— Тебе бы немного доброты в глазах и я бы пошла хоть сейчас, но мне нужно на экзамены в школу вождения.

— Но тогда мои глаза никак не смогли бы повлиять на ситуацию, верно?

— Да, не могли бы. Ты же не супермен, вот его глаза могли бы шантажировать меня и спалить в любое время, а твои…

— А к чему тогда доброта в глазах?

— Вообще-то это были мысли про себя, но я вылила их тебе на голову, прости.

Я к такому раскладу не привык и диалог такого уровня мог бы меня раздавить, мне ничего не оставалось, кроме как перейти к нападению, чтобы быстрее поставить точку:

— Может быть, если не сегодня, то завтра?

— Завтра тоже не смогу.

— Послезавтра?

— Да я вижу у тебя фонтан свободного времени!

— Да, Господи, давай когда сможешь.

— Я смогу никогда.

— Понял, приятно было познакомиться, — взбесился я.

— Знакомство — это когда ты хотя бы имя узнал, а ты ничего не знаешь и бесишься стоишь только.

Давно меня так никто не доводил, я не нашёл, что сказать, просто пошёл прямо, куда глаза глядят. А за спиной промяучило:

— Меня зовут…

Давайте лучше я не буду называть вам её имени. Оно вам надо? Вы можете влюбиться в него так же, как однажды это сделал я, а потом оно останется с вами навсегда, как родинка с пяти лет на лице, на самом видном месте…

Погода тоже особо не радовала, то ясно, то дождь. И песня в моей голове играла What if God was one of us. Я шёл вдоль 42-ой улицы фонарей, которая освещалась даже при дневном свете и из головы не выходило её «мямлишь» и «меня зовут…» Лучше бы я не знал ни тебя, ни твоего имени, — думал я, а на фоне моих слов продолжала петь Джоан Осборн…

— Я не пью кофе!

— Господи Боже! — это все, что я смог сказать, подпрыгнув от неожиданного выпада.

— Сын мой, я отпускаю тебе твой грех воровства.

— Какого ещё нафиг воровства?

— Ты украл моё внимание, я считала рыбок.

— Признателен, что ты решила вновь начать нашу беседу и даже догнала меня, испугав….

— Да чего-ты зажатый, как будто тебя попросили публично президента перед толпой таксистов похвалить.

— Не перебивай меня.

— Ооо как.

— испугав…и…я думаю, что нам не стоит говорить.

— Послушай, я вообще подумала, что ты маньяк. Стою и никому не мешаю, тут ко мне подходит бородатый мужик в сером пальто в капюшоне и говорит, что никогда раньше чего-то там не делал. Чего не делал? Не насиловал женщин? А ещё запинаешься так же, как мой сосед, которого каждую весну в период обострений забирают в местную лечебницу.

— Да я даже договорить не успел. Ты вставляешь слово раньше, чем я успеваю мысль додумать. Только представь, я даже додумать мысль не успеваю, а ты отправляешь меня в психбольницу.

— Ладно, я просто поняла, что ты нормальный, когда решил уйти.

— Вот это логично! Вот это круто!

— Да, когда тебе становится все равно, значит ничего плохого с этим сделать ты не намеревался.

— Ну, или тебе стало просто все равно, потому что ты начал сомневаться в адекватности человека.

— Хорошо, не хочешь, не будем…Вот тебе мой номер, позвонишь — поговорим. Расскажешь мне про адекватность.

Как думаете, когда я позвонил ей?

Красавица и чудовище.

Я люблю Истрию про красавицу Бэль и принца, на которого было наложено заклятие вместе со всеми, кто его окружал во дворце. Что называется, самый гуманный суд: посадили главаря, а за бездействие всех окружающих также оптом приговорили к ответственности. Никаких намеков на сходство с чем-то. Пока просто слушайте.

В этой истории есть роза, которая теряет время от времени по лепестку. И если до того момента, когда упадёт последний лепесток, никто не полюбит чудовище — этот эгоист таковым и останется. Все ещё думаете, что эта история — аналогия моей? Скорее, нет. На свете, кстати, был ещё один принц, у которого была роза под колпаком. Вы знаете его, единственный маленький человек на маленькой планете. Если сравнить этих персонажей, то маленький принц любил розу, а чудовище её ненавидело.

Если эта история не связана со мной, то при чем здесь я, она, наше знакомство и красавица с чудовищем? Подсказка: думайте только о цветке, здесь нет ни принцев, ни красавиц, ни чудовищ.

У Подножья!

На следующий день после знакомства я позвонил ей и спросил, не хочет ли она пойти со мной на свидание. К огромному удивлению — я получил согласие, безо всяких крутых поворотов, испытаний, долгих бесед и битвы разумов. Хотя, может я уже так быстро привык к ней такой, что не замечаю остроты в безобидной беседе:

— Не хочешь сходить куда-нибудь со мной?

— Пошли.

— Я знаю одно хорошее место, тебе там понравится.

— Отлично, мне понравится, такое место сойдёт.

— Договорились. Буду в 7 вечера ждать тебя у Подножья.

Подножье — это заведение, которое популярно среди стариков, одно из самых древних в нашем городке. Ходит легенда про его основателей: говорят, что потомки короля Людовика XIX создали тайное ложе, в котором белокровные родственники делились секретами и историческими тайнами. Сама по себе мысль о том, что есть тайны, переходящие из поколения в поколения, сводила людей с ума. Никто не знает в лицо потомков (их личности защищены ЮНЕСКО), но все знают, что есть исторические секреты. Журналисты десятками лет пытаются кормить нас мифами лохнесского чудовища, а самые интересные темы про ложе даже не пытаются обсудить.

Думаете, я подвожу Вас к разгадке своей мистики? Нет, это всего лишь рассказ очередного ресторанчика. Но в нем кое-что есть полезное! Я ещё вернусь к нему, тем более, что в истории белокровных потомков есть одна трещина. Её оставил археолог-писатель Эдвин Гуд. В своих университетских заметках он опубликовал интервью с одним из праправнуков Людовика XIX. В нем говорилось о похожем месте, таком же, как Подножье, только настоящем.

— Нельзя сидеть на одном месте, если желаешь сохранить что-то — ты должен меняться. Таких заведений уже десяток по всему миру и никто не знает какое настоящее. Где тайное ложе сейчас — я, разумеется, не скажу Вам, но одно вы должны знать — это то, что одна великая тайна уже раскрыта и лежит на поверхности Земли, а увидеть её пока никому не удалось.

Бернард. Из замёток Эдвина Гуда, 1988 год.

Имя археолога-писателя запятнано политиками, вычеркнуто из учебников, а его работы признаны невменяемыми. Представляете? Работы — невменяемы. Надо было самому быть невменяемым, чтобы сделать такое заключение.

Старик Эдвин умер 10 лет назад, в 2007 году. И у меня к нему только один чертов вопрос: Почему ты не спросил в каком смысле «тайна лежит на поверхности Земли?» Он что, имел ввиду мусор, который скоро уничтожит или облагородит планету или это метафора такая? Ну да Бог с ним.

Тот вечер был тёплым, оранжевым, с ветерком и привкусом моря. На ней было зеленое платье с цветочками, губы выкрашены в ярко красный цвет и чем ближе она приближалась ко мне, тем ничтожнее я чувствовал себя рядом с таким прекрасным созданием. А когда она подошла слишком близко и внезапно поцеловала меня в щеку, я как сахар растворился в кипятке, меня словно уже и не стало.

Внутри ресторан освещался тёплым, желтым светом. У меня было ощущение, что я знаю её уже тысячу лет. Мы ели, пили, болтали о жизни, много смеялись. В какой-то момент я даже забыл, что произошло вчера, как будто мы встретились после долго расставания, чтобы дать друг другу ещё один шанс.

Знаете, что в таких встречах главное? Не начать первым затрагивать больную тему, потому что придётся до конца дня нести на себе эту ношу. А если повезёт, то тащить её придётся до утра.

А знаете, кто затронул больную тему первым? Я. Так уж выходит, когда говоришь на безобидную тему о приготовлении рыбы -внезапно может всплыть аквариум, а рядом вчерашний день: как она стояла и считала рыбёшек, а там и до нашего с ней диалога не далеко, и тут её сарказм…логическая цепь никого не щадит.

— Зачем ты вспомнил вчерашний день?

— Я не хотел, разговор далеко зашёл, стечение обстоятельств.

— Так ведь стучаться сначала нужно.

— Боюсь, что не понимаю тебя.

— Тук-тук, я разговор, и я без спроса зашёл к вам, но так как я уже зашёл далеко, то, пожалуй, останусь здесь со своей грязной обувью.

— Хорошо, давай не будем.

— Здравствуйте, мы обстоятельства и мы стекаемся в одну тему.

— Мы с тобой так мило беседовали целых два часа, пока ты не включила режим «сарказм». Скажи, что такое находит на тебя, когда ты резко меняешься и начинаешь придираться к словам?

— Скука. Неужели сложно понять? Ты сам привёл меня к этому разговору. Кстати, все хотела спросить, но забывала: почему ты выбрал именно это место и был так уверен, что оно мне понравится?

— Я люблю разного рода таинственные заведения с богатой историей и хорошей атмосферой. А ты нет?

— Люблю. Но как ты мог знать, что мне понравится?

— Я видел тебя здесь раньше.

Она только пожала губами, будто что-то заподозрила, словно я раскрыл интимные подробности её личной жизни:

— Когда ты видел здесь меня в последний раз?

— Неделю назад, в субботу. Ты беседовала с какой-то девушкой. Но это было мимолетное видение и я об этом вспомнил только после того, как собирался тебе позвонить. Я думал о том, куда тебя пригласить и первое, что пришло на ум — Подножье, а потом я понял — почему именно оно, потому что именно здесь я увидел тебя первый раз.

— Может, прогуляемся?

— Почему бы и нет.

Я знал, что предложение прогуляться было поводом сменить тему. Ещё я был уверен, что чудесный вечер вот-вот подойдёт к концу, когда у неё зазвонил телефон.

Назад в прошлое.

Я соскучился по свободе. Стены давят и этого маленького мира мне недостаточно. Окно — это единственная дверь туда, где меня меня никто не ждёт, но куда хочется больше всего. Я смотрю на него как на единственное Солнце этой кухонной планеты. Интернет — мой второй дом, там я веду свой дневник и рассказываю людям подробности своей жизни в нескольких квадратных метрах. Мой блог по количеству просмотров превосходит самый популярный портал для взрослых вдвое, а количество читателей у меня больше, чем подписчиков на всём Facebook. Да, есть, чем похвалиться.

На меня удаленно работают десять SMM-специалистов (модераторы в социальных сетях). Они помогают мне с размещениями информации и контролем за тем, что происходит под записями. Таково требование правительства. Это они подкинули мне такую идею. Хотя, я льщу себе, слово «подкинули» здесь не совсем уместно. Знаете, как диктаторы подкидывают идеи? Кто-то из ложи боится, что моя история может послужить началом к мировому межнациональному, религиозному конфликту.

Знали бы вы, сколько сообществ образовалось в мою поддержку, а также в поддержку моей ликвидации. Один многоуважаемый старик заявил, что я — это предупреждение Всевышнего всему миру о том, что скоро нас всех ждёт катастрофа, а другой, не менее уважаемый политик считает, что я — это и есть катастрофа, лицо самого Апокалипсиса, сын Божий. Третий собрал людей для поклонения, создал религию и построил в городе, где я родился — храм. Представляете, где-то ведь сейчас один из психов молится святому Гектору, пока я пытаюсь выплюнуть волос, который попал мне вместе с гороховым супом. Так и живем. Утром медитация, в обед — тренировки, после обеда — ведение блога, а вечером как получится. Не вести блог я не могу, потому что этим я зарабатываю, а ещё это стало моим смыслом.

Один год пребывания в закрытом помещении заметно сказался на отношении к интернету. Всей душой не любил социальные сети, а теперь живу в них. Мама до сих пор уговаривает Анну назначить мне доктора, который поможет оставаться вменяемым. Если бы отец был жив — он бы эту идею не поддержал, но и о существовании такого феномена как интернет он так и не узнал.

Анна — это куратор правительства. Она стала семейным другом. Красивая, умная, сломала все мои стереотипы по поводу гос служащего. Когда мне сказали, что за мной закрепят секретаря из палаты надзора, я представлял недовольного низкорослого, хромого мужчину, которого понизили в должности и отправили присматривать за мной. А пришла Анна, кандидат психологических наук, офицер в отставке, мать двоих детей, замечательный и понимающий человек, которая поддерживает меня и всячески старается помочь в вопросах жизни. Анна — это воплощение босса-демократа на шпильках, высокая, с большим носом, бездонными, карими глазами, короткой стрижкой, с темно-каштановыми волосами. У неё мягкий голос, я называю его голосом надежды, когда офицер на шпильках говорит — она как будто поёт тебе Shape of my heart, легендарного Стинга. Анна поведала мне о таких вещах, о которых ранее я даже и подумать не мог. От неё я узнал о кривой прогноза лидера. Мне составили такой прогноз на ближайшие пять лет. В общем, за пять лет меня захотят убить четыре-семь раз, а ещё я могу сорваться и подумать о самоубийстве максимум один раз. Такую кривую рисуют всем кандидатам в президенты. У кого более плавная кривая — того и продвигают в ложе.

Думали, что это вы выбираете лидера? Если вы не глупый человек, то давно знали, что сначала у вас вызывают чувство жажды, а потом просто указывают на два одинаковых водоёма. У вас есть выбор, но по сути кое-кому уже без разницы откуда вы отхлебнёте.

Анна рассказала мне о том, какие вопросы я буду задавать себе спустя месяцы в одиночестве, какие мысли лучше исключить и как лучше справляться с кухонной тюрьмой.

— Зачем вы делаете столько ради одного человека?

— Во-первых, ты у нас теперь не просто человек, а во вторых — я делаю это ради всех нас, Гектор. Ты уж прости, но когда от твоей жизни зависит судьба миллионов, то твоя жизнь — это миллион жизней и если бы мне потребовалось решить вопрос только одной пулей — я бы не думала долго.

— Понимаю. Так чего ж ты ждёшь?

— Это подозрительно просто. Почти то же самое, что обезвредить бомбу, перерезав любой провод. А если подвох?

— Это точно. А что об этом думают в вашем правительстве?

— Есть несколько человек, которые курируют проект «Ной», и задача, которая стоит перед такими как я — это решить твой вопрос…чуть не сказала «проблему», это слово у нас под запретом, — усмехнулась Анна. Помочь тебе, а не обезвредить тебя, защитить от глупостей и глупых, фашистов, националистов, и всех других раковых клеток.

— Получается, что весь исход лежит на ваших плечах?

— Смотря о каком исходе идёт речь. Ты о жизни своей?

— Совершенно верно, — еле сдержал ухмылку.

— Понимаю, что тебя сильно беспокоит вся эта канитель. Уверена даже, что не было и ночи, в которой ты ни разу не думал о том, что же именно с тобой происходит, но уверяю тебя, я так же как и ты не могу нормально спать…

— Подожди, когда ты уточняла об исходе, какой ещё ты имела ввиду?

— Исход человека на земле.

— Жизни?

— Не жизни, а человека. Все, что творится вокруг — касается только людей и определенных событий. Мы тщательно исследуем их и выстраиваем все в единую цепь. Жизнь всегда была на Земле: динозавры, австралопитеки, люди. Всегда, но в разное время и в разной форме.

— То есть, ты хочешь сказать, что мы как динозавры вымираем и я причина всего этого? Да это же бредятина полная. Человечеству ещё развиваться и развиваться!

— Начнём с того, что твой вывод по нашим определениям соответствует истине всего лишь на 15%, а ещё, запомни, развитие — вещь неисчислимая. Динозавры тоже могли развиваться и кто знает, может у птеродактилей со временем выросли бы перья.

— Может скажешь тогда уже, что за хрень творится вокруг, раз уж вы высчитываете какие-то проценты соответствия?

— Прости, но мне приказано не углубляться с тобой в эти темы, разрешено давать только общую информацию для успокоения.

— А с религией это как-то связано?

— Мы делаем научные обоснования, религия не доминант, но имеет место быть примерно на 5%.

Забавно, чем больше я говорил с Анной, тем больше убеждался в правоте своей теории, которую я успешно умалчивал. Где-то там сидят очень умные люди, и без достаточных исходных данных они очень близко стояли у истины. Словно прогуливались по её берегу, играючи.

Почему я так уверен? Да потому что вы читаете сейчас мою историю. А я опубликую её только в том случае, если смогу убедиться в её правоте. Другое дело, будет ли кому её прочитать…ох, я ещё тот шутник. Особенно, когда разговариваю с самим собой. Хотел бы я сейчас заглянуть в твои глаза, дорогой читатель, они сосредоточены, сыты, спокойны и уверены хотя бы в ближайшем дне. А моё дно таково, что уже год ни одну минуту я не могу быть таким же, каким был большую часть своей жизни. Боже, как же мне хочется посидеть в парке на лавочке и всем телом ощутить дуновение ветра, почувствовать, как за спиной проносится жизнь. Это почти как существовать в 3D измерении высокого качества. Иногда так и хочется выйти на крылечко двора, но мне не дадут, да и весь мир узнает о моем выходе. Забавно, да? Вышел прогуляться, а об этом узнали даже на северном полюсе. Хотя, ничего забавного, все-таки люди погибают.

Сколько там сейчас у тебя времени? Да, я это к тебе обращаюсь. Может, сходишь погулять, если время не позднее? Погода плохая? Поверь мне, ничего с тобой не случится.

Что если я скажу тебе, что сейчас и всегда ты являешься частью механизма и приводишь его в движение своим выбором? Что, если твой выбор сидеть дома неправильный? Я почти начинаю выдавать вам свою тайну…

Сумасшедшая.

В тот вечер, когда мы вышли из «Подножья», она вела себя немного странно. Я видел, что в её глазах была какая-то тревога и рассказывать подробности она явно не желала. Да и я особо не настаивал. В таких случаях необходимо сделать все, чтобы завершить вечер и она все сделала правильно.

— Мне звонят, прости, я отвлекусь на минуточку.

— Да, конечно, можешь не из…

— Алло, да, привет! Говори, конечно, что случилось?…

— …виняться…

Типичная ситуация одного не совсем удобного случая. Со мной такое часто происходит. Я слишком воспитанный человек, чаще всего, когда мне кто-либо звонит — я просто сбрасываю и перезваниваю позже, но если это повторяется второй раз — тогда сердечно извиняюсь и беру трубку. Ждать этого же от других — эгоизм, так меня воспитали. Я должен показывать пример лучших решений, но не указывать на недостатки, отец называл это интеллигентностью. Так вышло и с ней, когда закончился телефонный разговор, мы продолжили беседу, она невнимательно слушала меня, как будто хотела найти причину, чтобы что-то сказать мне, но не знала как, а я сбрасывал звонки госпожи Зианакис. Честно говоря, даже если бы я не был так воспитан, я все равно бы не взял трубку, потому что не хотелось выслушивать беспорядочный набор звуков.

— Почему ты не поднимешь трубку?

— Меня учили не прерывать разговор.

— Мне кажется, что ты поставил рекорд по вбрасыванию камней в чужой огород на скорость.

— В каком это смысле?

— Господи, да что ж ты ничего с первого раза не понимаешь.

— Да понимаю я, просто хотел услышать от тебя продолжение и дать себе время на то, чтобы придумать ответ. Это как услышать вопрос, но переспросить, несмотря на то, что ты его и так прекрасно слышал.

— Ты ещё и по занудству чемпион «Мимо» и обладатель золотой «не дали»!

— Я не хотел обидеть тебя, просто ты спросила, а я ответил как есть. К тому же я вижу, что тебя что-то беспокоит.

— А вот это уже никак не относится к теме разговора…

— Я правда хочу понять, что случилось, но если это меня никак не касается, то давай сменим тему.

— Послушай, я хотела поделиться с тобой историей, которая…

Не буду пересказывать все, что она рассказала мне, потому что больше половины слов можно опустить, а я быстрее хочу поделиться с вами сутью.  В тот вечер, когда я впервые увидел её в Подножье, она тоже заметила меня, но рассказала только сегодня:

— Я уже встречала тебя в Подножье.

— Когда? — видели бы вы моё лицо, не знаю почему, но я заволновался. Хотя бы потому, что за доли секунд я успел прокрутить все возможные причины её реакции. Не зря же смаковала эту новость. Могла бы раньше поделиться об этом.

— Уже и не вспомню, память не бриллиант, знаешь.

— И каково было впечатление?

— Впечатление? Я забыла, когда это все было, а ты спрашиваешь о впечатлениях. Это почти как спрашивать у месячного ребёнка, когда он сможет ходить на своих двух. Но одно я запомнила — это был твой день рождения. А дни рождения здесь дают отмечать не многим.

— Нет, ты меня с кем-то перепутала. Я никогда не отмечал здесь свой день рождения.

— Да? А мне показалось, что это был именно ты. Хорошо, слушай, мне нужно срочно уходить, матери нужна помощь.

— Погоди, а что за история?

— Когда я раньше встречала тебя здесь — это был сон, настоящий сон, и я уверена, что ни с кем тебя не перепутала…

Она поймала такси и уехала, оставив меня наедине с мыслями. Вот вам одна из них: «Сумасшедшая! Определенно».

Знакома второй день с человеком и сказать ему об этом как минимум странно. А ещё я сильно переживал по поводу её озабоченности: связана ли она с телефонным звонком или же со сном. Первое менее вероятно, потому что она сказала «помочь маме», значит, не так страшно, а вот беспокойный тон и рассказ про сон — дело другое.

Мы с тобою бабочки.

Побудьте со мной ещё немного. Пока вы читаете эти строки — ветер переворачивает грязную салфетку на моем деревянном столе. Простите, что не могу рассказать Вам всего сразу, я бы дал пароль от сейфа с миллионом долларов, но вам некуда будет потратить деньги. Заварите пока вкусный кофе и присядьте поудобней, раз уж вы не хотите пойти прогуляться. В любом случае наслаждайтесь процессом, вкушайте аромат. Вот Вам десерт:

Я с детства отличался особой пытливостью, задавал через чур много вопросов о Боге, создании Вселенной, загорался дарвинизмом, но так ни во что и не поверил. Тяжело примкнуть к чему-то, у всего есть столько объяснений, каждая теория сильна по своему, поэтому в школе я вывел свою собственную: определенный разум управляет нашей планетой и запускает необратимые циклы жизни всех видов на Земле. Высадил динозавров, они своё изжили — метеорит решил вопрос. Запущен цикл человеческой жизни, который тоже когда-нибудь истечёт. Когда именно — другой вопрос, мы ещё не достигли своего эволюционного пика с научной точки зрения. Умом мы тронулись давно, но, с другой стороны, этому никогда не будет предела и предел этот, к сожалению, определяем не мы. Не претендую на уникальность теории, но мнение, как видите, имею железное. Кто-то, кстати, такой разум называет Богом, кто-то инопланетянами. Ни в коем случае не думайте, что некто сейчас решает за вас — какой цвет футболки вы выберите в магазине или на сколько минут завтра придёте на работу пораньше. В любой момент Вы можете передумать и свернуть в другую сторону. Любые малейшие действия меняют ход событий, кроме тех, что замыкаются в себе: не пытайтесь высунуть язык и тем самым повлиять на ход истории. Но скажите своему соседу, что он псих — волна доползет до самой примитивной амебы во вьетнамском пруду.

Тысячи лет люди совершали большие и малые глупости, которые сделали мир таким, каков он есть сейчас. Единственное, в чем я убеждён, что все это приведёт к закономерному итогу — сами знаете какому.

Помните, с чего начиналась моя история? Я выхожу из комнаты, а Мир рушится. Это первый крестраж. А второй крестраж — это эффект бабочки. Осталось собрать ещё несколько и мы придём к итогу, который или напугает вас или заставит задуматься о том, что делать в ближайшие пять минут.

Пять минут.

Когда она села в такси — мне хотелось провалиться сквозь землю. Сами посудите, настаиваете на встрече с человеком, проводите с ним время, а он в конце заявляет о том, что видел вас во сне, в месте, куда вы его пригласил. Ах, да, к тому же на свой день рождения.

Я бы посмеялся, если бы её вид не пугал меня, свёл бы все к шутке и тут же забыл.

Через пять минут после того, как она уехала — раздался звонок с неизвестного номера:

— Алло, прости, что так вышло. Мне правда нужно помочь маме. Забудь весь бред, что я тебе рассказывала. Не знаю, что на меня нашло.

— Так ты все это выдумала?

— Да, сама не знаю, зачем.

— Знаешь, я могу отличить по виду человека, когда он говорит правду, а когда врет.

— И что тебе продиктовал мой вид?

— Продиктовал?

— Вот именно, я могу рассказать тебе о том, что помидор — это фрукт с таким выражением лица, что ты поверишь в это.

— Так ведь помидор и есть фрукт. Да, а в нашем бытовом восприятии — это овощ, а по классификации — это вообще ягода.

— После разговора с тобой у меня всегда больше вопросов, чем ответов.

— За это тоже прости меня.

— Пока.

— До скорого.

«До скорого» означало, что мы ещё встретимся, хотя я был в этом не совсем уверен, особенно после такой выходки. Я шёл домой и думал о том, куда мне себя деть, чтобы успокоиться. Развернулся и пошёл назад, в Подножье. Заведение было заполнено до отказа. Разумеется, наш столик уже был занят, поэтому пришлось сесть за барную стойку. Сэм налил виски, положил много льда, как я люблю, и пообещал присоединиться ко мне чуть позже, чтобы поговорить о чем-то:

— Давно Вы знакомы с ней?

— Често говоря, это было первое свидание. А что?

— Это единственный родственник господина Гуда, которому разрешено посещать Подножье.

Вот это номер! Я точно знал, что Сэм знает очень много об истории Подножья, его обывателях, но и подумать не мог, что способен делиться чем-то. Сэм — самый молчаливый на свете бармен. Странно, да? Это почти как номинация за «самую медленную пулю». Приятной внешности мужчина пятидесяти лет, который выглядит на 40, постоянно в ковбойской шляпе, постоянно что-то жуёт с хмурым видом, знает все обо всех, но никогда ни с кем не разговаривает. Только слушает. Много и постоянно слушает. Всегда поражался такому таланту. 30 лет работать за одной стойкой и 30 лет слушать истории жизни. Считаю, что с таким опытом можно открывать отдел по психологической помощи нуждающимся.

— Она родственник Эдвина Гуда? — с выкатившимися глазами задал риторический вопрос.

— Его, его. А ты знаешь, кто он такой?

— Конечно знаю. Я же изучал его работы, ничего себе!

— Значит, нет необходимости объяснять тебе, что с ней лучше не связываться?

— В каком это смысле? Мне могут запретить здесь появляться?

— Сынок, ты хороший парень, приходи сюда завтра рано утром, я тебе кое-что покажу и расскажу.

— Хорошо, договорились. Во сколько приходить?

— В 7:30 утра.

— Спасибо, буду в 7:30, — старался я не подавать виду от того, что малость опешил от такого времени.

Пора возвращаться.

Сегодня утром госпожа Зианакис была особенно добра, принесла много выпечки, была приветлива и интересовалась здоровьем. Мама удивленно смотрела из соседней комнаты на все происходящее и, мягко говоря, недоумевала. Возможно, это связано с просьбой недельной давности — написать статью о её кафешке «Безе», которая располагалась на знаменитой 42-ой улице.

Я бы с удовольствием это сделал, но, к сожалению, это было худшим местом, которое я когда-либо посещал, а врать я не могу. Поэтому, вместо того, чтобы сказать правду в лицо, я буду ещё целую неделю говорить, что до сих пор пишу.

Сегодня обо мне вышел очередной выпуск новостей сразу на всех каналах. В мексиканском заливе утонул корабль с пассажирами на борту. Около дома собралась толпа журналистов, пресс-секретарь отвечает на вопросы, с пеной у рта доказывает разъярённой толпе, что я не выходил из комнаты, не покидал квартиру, что не все завязано на мне. А мне становится забавным наблюдать за все происходящим, я поднимаю шторку окна и с улыбкой смотрю этот комедийный фильм. Меня замечают пара журналистов, тычут пальцем, глаза у них на выкат, будто они что-то знают. Я продолжаю смотреть, уже начинаю заливаться смехом, закрываю окно, сажусь за стол и пишу об этом репортаж в блоге. Остатки смеха со слезами на глазах сопровождают меня ещё минут двадцать. Это ирония. Это смех усталости, давления людей и моего смирения. В такие моменты мне хочется открыть окно и прыгнуть на головы этим знатокам, блюстителям закона.

Где мой предел? Когда я должен сойти с ума от всего этого? Нельзя себя жалеть, нужно продолжать двигаться.

Или рассказать все прямо сейчас, пока ещё я достаточно вменяем?

Но ведь моя история вряд ли понравится кому-то…

Хорошо, пожалуй, я начну.