Аграт

Королю Форнеусу не спалось. Он переделал за день все дела, которые запланировал, заслушал все доклады и принял участия во всех заседаниях – словом, сделал всё для того, чтобы с наступлением позднего часа лечь в постель и уснуть крепким и легким сном.

Но сон не шел.

Король Форнеус вспомнил, должен ли он был сделать что-то еще, но память услужливо сообщила, что нет. тогда он повернулся на другой бок и предпринял новую попытку ко сну.

Сон не шел.

Форнеус вздохнул, перевернулся на спину и принялся усиленно думать – хочется ли ему еще чего-нибудь. Обычно для отхода ко сну ему хватало переделки всего запланированного, затем стакан теплой ивовой воды с медом и кусочка свежего белого хлеба.

Форнеус вызвал зевающего слугу и повелел принести все это. Стакан был испит, кусочек хлеба съеден, а сон шел мимо. Это не входило в планы самого короля, привыкшего к упорядоченности жизни. Он покрутился еще с четверть часа, а затем снова вызвал слугу и велел привести к нему Аграт.

Аграт была его нянькой, а еще ведьмой. Правда, сама она себя называла «целительницей домашнего кроя», но придворные дамы, во главе с добродетельной королевой знали лучше и вернее на ее счет и все сходились во мнении: ведьма!

А как иначе объяснить то, что король, даже достигнув уже трона, вошедший в совершеннолетие, пусть и оставался еще очень юн, все еще держался этой не меняющейся с годами женщины? Как объяснить то, что в болезни, приходящие редко, но все-таки приходящие, он неизменно звал ее, а не придворных целителей? В чем может причина того, что король проводил каждый день не меньше часа не в компании советников или придворных повес, или с женой, а прогуливался с Агратой? Он мог не найти время, чтобы принять маркиза Ронове, но для этой няньки всегда находил минутку!

Она ни в чем не нуждалась, держалась тенью и жила в самой маленькой комнатке замка. Годами носила те же украшения и не меняла (хотя явно имела возможность) своих одеяний до тех пор, пока они не изнашивались до такого состояния, что невозможно было их зашить. Седовласая, статная, сухопарая с пронзительно зелеными глазами и тихим голосом…

-Ведьма! – убежденно говорила королева, — ведьма и змея!

И все с ней соглашались. А как не согласиться? Все было слишком странно – Аграт держалась с королем при всех почтительно, но все-таки вольно. Только Форнеус же знал, что Аграт может даже говорить наперекор и дерзить ему.

Но она не могла не прийти даже в самый поздний час к тому, кого воспитала как своего сына и тому, кто нес на себе бремя отца для всего народа.

***

Аграт прибыла быстро – собираться ей было недолго, несмотря на значительный уже возраст. Она была бледна и встревожена (ночные визиты к королю были для нее редкостью, мальчик вырос, и не нуждался больше в ее обществе, ему не снились кошмары), но вслух Аграт не выказала тревоги, лишь ворчливо спросила:

-Зачем разбудил старушку?

-Аграт, — Форнеус сел на раскидистой постели и указал на маленькое кресло рядом с постелью, — мне не спится.

-И ты решил разбудить других? – уточнила Аграт, усаживаясь с трудом на кресло. Ей было неудобно на нем сидеть теперь – когда-то, когда кипела в ней еще молодость, когда отец Форнеуса был еще ребенком, за которым она ходила, это кресло было ей удобным, но сейчас она все чаще замечала, как отекают в нем ноги, как тяжело в нем сидеть прямо, не опираться на спинку.

Она вообще многое за собой замечала. Ей тяжело было смириться со своей старостью – все целительские снадобья уже много лет отодвигали ее бессилие, и подступающую пустоту лет, но все-таки! – они были лишь снадобьями, а не лекарствами. Да и нет исцеления от старости. Отодвигать ее было все труднее и труднее, и если не мог король Форнеус отпустить Аграт на покой, то, значит, ей самой следовало попросить о нем у него.

Но Аграт откладывала этот разговор раз за разом, боясь потерять окончательно потерять все то, что у нее когда-то было, чему она отдала всю жизнь и чего не должно было остаться. Это участь всех кормилиц и нянек – воспитывать чужое дитя, привязываться и истекать кровавой болью души, когда проходит срок детства (как быстро он проходит!).

Аграт всегда служила королевской семье. Отец Форнеуса – сам привязанный к няньке, не смог ее отпустить и когда у него самого родился сын, даже не стал искать кого-то, кроме нее. А когда король скончался, Форнеус (король умер — да здравствует король) взял Аграт в первые ряды, где шли члены семьи в шествие за гробом.

Позже, конечно, был скандал, но Форнеус верил, что сделал все правильно.

-Аграт, я не могу спать! – пожаловался король, вернее, все еще мальчик в ее глазах.

Аграт вздохнула:

-Что тебя тревожит?

-Я не знаю. Я сделал все, что планировал себе сделать. Я съел кусочек хлеба и выпил ивовой воды с медом, но сон не идет ко мне! – Форнеус взглянул на Аграт с надеждой, — поговори со мной!

-Хорошо, — сдалась нянька, — о чем хочешь поговорить?

Форнеус задумался. Он любил, когда Аграт рассказывает ему сказки – казалось, она знает их великое множество, но солидно ли королю слушать сказки? Истории же она не знала, политикой не интересовалась, и вопрос поставил его в тупик.

-Расскажи мне про отца, — нашелся, наконец, Форнеус и с облегчением скользнул под одеяло, прикрыв глаза.

Король помнил своего отца в вечных делах, в золотистых мантиях, в серебряных камзолах, в окружении почтения и сострадания, в милосердстве и добродетели, в силе и на высоте. Он был образцом воли и духа, знаменитый правитель, вошедший в историю своего королевства, любимый народом, почитаемый им.

Форнеус помнил дни траура и непритворный плач жителей, которые стекались по улицам к похоронной процессии. Четко помнил, как какая-то женщина протягивала руки к священному ложу и рыдала, умоляя небеса вернуть жизнь королю.

Аграт тоже прекрасно всё помнила. Она помнила короля человеком и знала, что он в последние годы своей жизни много пил, отвернул от себя близких советников, боясь за власть, и стал подозрительным к каждому, кого когда-то приближал. Может быть в этом была участь всех, кто обличен властью, а может быть алкоголь затуманивал мозг королю – этого Аграт не знала.

Она глубоко вздохнула и заговорила тихим мягким голосом:

-Твой отец был достойным своей крови. Он держал все под своим контролем, не обходя ни церковь, ни знать, ни армию своим вниманием.

-Нет, — поморщился Форнеус, — лучше расскажи сказку.

В конце концов, король рассудил, что один на один с нянькой он уж может быть откровенным. Ну и что, что у него скоро будет уже свой ребенок? Что, сказки теперь кто-то отменил?

Сказку… Аграт знала их в великом множестве. Многие были из ее детства, а иные она сочиняла и сама, то с нуля, то брала какую-то услышанную историю и переиначивала ее на сказочный лад.

И сейчас она начала с глубокой скорбью, зная, что сказка, которую она уже давно приберегала для своего короля, принесет ей лишь скорбь.

Но эта сказка должна была прозвучать.

***

-Этот древний город был столицей королевства на протяжении всех веков. Город выдерживал осаду и мор, интриги своих властелинов и скорбь голодных… этот город видел все горе и всё счастье в этой столице и запечатывал в свой камень, не зная, прочтет ли кто-нибудь все его знания, — Аграт прикрыла глаза, в тяжести лет ей стало неожиданно болью долго держать их открытыми, и она все чаще закрывала их, когда думала о чем-то или говорила. Там была темнота, к которой давно было уже пора привыкнуть, но она не могла.

Темнота пугала ее неизвестностью и все-таки нельзя было до бесконечности от нее уворачиваться.

-Каждый из правителей этого королевства оставлял свой след в столице. Один король построил храм всех богов, другой – основал королевский театр…

А вот отец Форнеуса построил Башню Целителей, где когда-то обучалась Аграт. Ученицей она была способной, но из бедного рода и, зная, что одно только прилежание и высшие баллы по всем дисциплинам держат ей место в Башне, прикладывала в два раза больше усилий, чтобы остаться и учиться дальше.

Но однажды кто-то все-таки сделал выбор в пользу денег и Аграт , не дойдя до последнего курса, потеряла свое место и отправилась на заработки. У нее оставались некоторые знания и она со временем приобрела славу целительницы, а потом слава ее достигла двора, и маркиз Д. подобрал ее в свою свиту.

Так и скиталась Аграт от маркиза Д, до графа М., а от него к герцогу Л… и неизвестно куда привела бы ее судьба, если бы однажды не занедужила сама королева, находящаяся уже в позднем положении. Аграт выходила королеву, а когда заболел младенец, стала выхаживать и его…

Но понемногу Аграт стала больше нянькой, чем целительницей. Король и королева переживали за здоровье своего сына и запретили ей заниматься любыми другими делами, кроме их наследника. Так и стала забываться ее слава и взошла новая роль – нянька.

Аграт не спорила с судьбой и привязалась к ребенку. Своей семьи она не завела, полностью влившись в чужую. Так и повелось.

-Но придворным не нравилось, что их молодой король все еще проводит время со своей кормилицей, а не в компании офицеров и дам, — Аграт знала, о чем шепчутся и как ее называют. Она хотела только добра мальчику, которого вырастила, и знала, что все маленькие люди должны уходить в тень. Она и без того задержалась.

-Няня! – капризно дернулся Форнеус, — какая разница, что придворные говорят о тебе? Я их король! Кому какое дело…

-Мне, — спокойно перебила Аграт, потому что знала – у нее есть такое право. – И тебе должно быть, мой король. Ты отец народа и должен слушать его. Должен ему уступать, как сам уступал когда-то родителям.

Форнеус заскрежетал зубами. Он уступил, выбрав военное дело, а не дорогую его сердцу поэзию. И в женитьбе тоже уступил – сам бы предпочел другую принцессу, но отец и мать сказали ему как надо для блага и он согласился. Он всегда соглашался. И теперь, пусть и был королем, он не стал свободнее – теперь соглашаться приходилось чаще: народ, министры, управители, придворные, королева…

-Мне все равно! – возразил король. – Ты вырастила меня. Ты мне как мать и от тебя-то я должен отказаться из-за каких-то сплетен?

-Нет, не из-за них, — устало возразила Аграт, открывая сухие уже от старости глаза, которые мгновенно резануло от движения. – Не из-за них. из-за себя и из-за меня.

Форнеус подобрался. Он не был больше похож на короля. Мальчишка, каким и был много лет назад, когда тайком от советников сбегал с занятий по чистописанию и философии к Аграт, чтобы послушать ее истории о рыцарях, драконах и пиратах.

Потом, конечно, его наказывали, но он все равно сбегал.

Мальчишка в короне… Аграт нежно улыбнулась ему, как только могла еще улыбаться.

-Объясни мне! – взмолился Форнеус. Это своим советникам и министрам он мог приказывать объяснения, но сейчас он молил.

-Я умираю, — спокойно ответила Аграт, — и ты видишь мое старение. Но я не хочу этого. Запомни меня сказочницей, целительницей домашнего кроя, к которой ты был привязан, и которая была привязана к тебе. Если мы не видим смерти человека, ему проще оставаться живым в наших сердцах и в нашей памяти. Я не хочу видеть отвращения на твоем лице, если смерть будет немилосердна ко мне и затянется, а ты, о, я знаю тебя, благородное сердце, придешь проститься!

-Но я же видел отца! – Форнеус вздрогнул. Это для чужих взглядов Аграт не менялась, он-то видел, что она уже не такая, какой была раньше. И это прозрение приносило ему много боли.

-Я прошу тебя дать мне уйти, — Аграт покачала головой. – Твой отец был сильным человеком, а я нет. я прожила всю жизнь, любя твоего отца как своего ребенка, а потом тебя. Но больше от Аграт ничего не остается, и я хочу жить дальше в твоей памяти, не уходя до конца в темноту.

-Но когда ты уйдешь? – Форнеус знал, что ее не отговорить. Он и сам признавал правоту слов Аграт, но когда она говорила ему было больнее, чем когда он сам думал об этом. Конечно, люди не живут вечно, но почему они уходят тогда, когда их близкие к этому не готовы?

Впрочем, можно ли приготовиться к подобному?

-Я и без этого давно уже затянула. Мои снадобья продлевали мне дни, но и они не вечны в своем действии.

Форнеус бросился к ней и крепко обнял, как только смог обнять. Аграт было больно в этом объятии – ее тело, изможденное уже многими годами, отозвалось дрожью, но она не выдала этой боли. Что до тела, когда оно смертно? Бессмертна душа.

-Не плачь, мой мальчик, — прошелестела Аграт, — и спи, спи крепко, как только может спать молодость, наливаясь во сне силой, чтобы продолжать жить. Спи, мальчик мой, спи, я помню, как ты рос и как впервые засмеялся. Я стара, но память меня не подводит. Даже король бывает ребенком…

В объятиях Аграт всегда спокойно и всегда тихо. Форнеус не заметил, как его стало клонить в сон и вопреки уже своему сердцу, желавшему провести последние часы с нянькой, он начал медленнее моргать и голова его стала клониться к груди.

Аграт накрыла его одеялом и с изящностью движений, которые не подходили к ее старости, скрылась за дверью.

Это была ее последняя ночь в замке и третья в числе последних ночей на земле.

***

Король Форнеус почернел от горя. Он пусто и страшно смотрел на священное мертвое ложе, служившее последним пристанищем для Аграт. Король не видел ее смерти и не мог теперь верить, что это высохшее пожелтевшее тело имеет что-то общее с его нянькой.

Королева была рядом – гордая и прямая. Она торжествовала – ведьма скончалась! Ее власть над королем кончилась! Теперь никто не отнимет у трона внимания короля – старуха сошла в могилу.

А Форнеус не замечал ее торжества. Он думал о том, что Аграт была единственной, кому он всецело доверял, что она не просила его никогда ни о чем и любила его беззаветно как не любила его и родная мать.

А теперь Аграт должна была уйти в землю, как и все надежное, что было в его жизни.

-Нет справедливости на земле…- прошептал король сам себе, не обращаясь ни к кому. Но королева услышала и в изумлении воззрилась на него, не понимая, все еще не понимая, что ж ему так дорога эта старая одряхлевшая ведьма?!

А Аграт была мудрой. Она точно знала, что остается бессмертна, что след, оставленный ею в сердце короля, не выцветет просто так, не пропадет. У нее ничего не было, и от нее ничего не осталось, кроме этого следа.

-Я крепко уснул в ту ночь… — Форнеус с тоскою взглянул в последний раз в гроб, — прощай, Аграт! Прощай, дорогая моя! Твои сказки теперь будут моими.

Не глядя ни на кого, не принимая участливых скорбей, король повернулся и пошел прочь, удаляясь обратно в замок. Министры семенили за ними, а королева стояла, глядя на то, как опускают в землю тело няньки. И не могла отойти от этого зрелища, завороженная, оставалась смотреть, и какая-то неясная досада зарождалась в ней, поднимала голову.

Никогда король не будет откровенен с нею так! Никогда не будет так о ней скорбеть.

-Прощай, ведьма, — прошелестела королева, и почувствовала, как к глазам подступили злые ледяные иголочки слез.