АДРЕНАЛИН

До чего ж противным бывает звук телефона по утрам. Михаил не хотел брать трубку, но звонил явно кто-то очень и очень настойчивый. Мелодичный ринг тон, казался звуком бензопилы «Дружба» в разгар лесозаготовок.

– Миша, издеваешься, да? Возьми ты, наконец, этот чёртов телефон!

Недовольный голос жены всё-таки заставил Михаила откинуть одеяло, взять трубку и выйти на кухню, дабы не пробуждать праведный гнев жёнушки на свою седую голову.

– Да, слушаю, – недовольным, сонным голосом пробурчал в трубку Михаил.

– Здорово командир! Не спи, замёрзнешь, – в динамике телефона откровенно веселился сослуживец Сева – согласно войсковому позывному, он же «Мономах».

– Севка, я тебя когда-нибудь грохну к чёртовой матери. В кои-то веки дали отпуск, отоспаться хочу, а тут ты ни свет, ни заря. Ты на часы-то хоть смотрел?

– А я счастливый и часов у меня нет. Ладно, сейчас ты сменишь гнев на милость. Знаешь, кто у меня сейчас на диване сопит?!

– Знаю. Очередная единственная и неповторимая с глазами чёрными и взором томным. Сева, помни — у меня жена и детишки, так что я пас.

– А вот и нет. Сегодня ночью ко мне «Батыр» заявился! Ждали утра, чтобы тебе позвонить, да его сон сморил.

– Да ты что?! Женька, «Батыр»! Откуда, где он сейчас обитает?!

– В Чимкенте он, бригадой командует. Да он сам тебе всё расскажет. Специально прилетел, чтобы на тебя посмотреть и обещанное от тебя получить.

– Какое обещанное? Чего ты городишь балабол?!

– А помнишь, ты Женьке рыбалку на таёжной речке обещал? Вот он и заявился со спиннингами япошкинскими, целый рюкзак всяких причиндалов рыбацких приволок. Так, что за тобой рыбалка командир. Собирайся и марш – марш вперёд, труба зовёт. Мы часика через три-четыре подтянемся. Машину можешь не брать. Я тут времени даром не терял. С нами «Айболит» – Мелентьич и Вовка – «Шершень». У Володьки лодка с мотором, а Мелентьич нас на «таблетке» увезёт, куда нам надо будет. Всё решено могучим ураганом.

Михаил на минуту задумался. … С одной стороны он обещал жене весь отпуск провести с ней и детьми. А с другой. … С другой – обещание, данное боевому другу надо выполнять. Но как решить вопрос с женой?..

– Ладно, через три часа буду – время пошло…

Как бы-то ни было, а уже через четыре часа боевые друзья, на армейском Уазике (таблетке), приближались к промежуточной цели своего путешествия – родному казачьему хутору Михаила. Сентябрьский день был на редкость тихим и по-летнему прозрачным. Ярко-голубое небо, Левитановский янтарь на листьях деревьев, тихий ветерок – буквально всё складывалось в пользу друзей. Пока не хватало лишь таёжной речки, но раз командир обещал – речка будет точно.

Машина свернула с шоссе на старый сибирский тракт, который бурно зарос травой и больше походил сейчас на лесную просеку. Говорят, что именно по этому тракту гнали каторжников,среди которых был великий русский писатель Достоевский. Некоторые не исключают, что и золото Колчака прошло здесь и сгинуло где-то в глухой тайге.

Проехав по тракту мимо «Пьяного» моста, машина выскочила на высокий пригорок. Отсюда хутор был виден как на ладони. Даже маленькие пчелиные домики хуторской пасеки в самом конце села и те разглядеть можно было. По обеим сторонам двух улиц, сразу за домами, вытянулись широкие прямоугольники огородов с пожухлой картофельной ботвой и желтыми шапками подсолнухов. Тихая, как зеркало, гладь запруды у хуторского моста, делившего хутор на две части, блестела на солнце и казалась с высоты большим водохранилищем. За полями, как острова в море, виднелись околки и рощи желтеющего, осеннего леса. Милентьич невольно нажал на тормоз и все вышли из машины.

– Твою мать, вот это красота! – воскликнул Сева. Евгений улыбнулся и произнёс в ответ:

– Вот за что я русский язык и люблю. Слыхали? Пять слов всего сказал, а как точно выразил восторженное состояние наших душ, замерших от такой красоты… Командир это ты про эту речку говорил?

– Нет, это наша Тарбуга. Здесь тоже рыба есть, но в основном карась и щука. Нам дальше, в тайгу, на заимку, там речка другая, у неё даже названия нет и на карте она не обозначена. … Только это, бойцы, тут такое дело… Дорогу туда я знаю, а вот места настоящие, рыбные на хуторе сейчас всего два человека знают. Мой дед Семён и сосед его дед Матвей. Дед Семён сейчас у внучки на Севере гостит, а деда Матвея уговаривать придётся. Любит он покочевряжиться, может заартачиться.

– Не боись командир, уговорим – перед нашим боекомплектом ни один казак не устоит, – Сева любовно погладил маленький литров эдак на пять, армейский термосок, который так завлекательно булькал на ухабах всю дорогу.

Не прошло и получаса, а дед Матвей уже выехал с друзьями в сторону синеющего вдали леса. Как только компания отъехала, из-за ворот раздался такой собачий вой, что копошившиеся в дорожной пыли куры брызнули в разные стороны, испуганно кудахча и громко хлопая крыльями. Петух сиганул на конёк ворот и сдуру закукарекал во всё горло в неурочное время. От удивления Сева чуть было не выронил термос с живительной влагой.

– Командир, а у вас тут чего? Собака Баскервилей водится?

Дед Матвей довольно рассмеялся:

– Да не, это моя зверюга неизвестной науке породы, по прозванию Бармалей, возмущается, что его с собой не взяли. Нашёл я как-то на дальнем озере щенка, видать рыбаки городские бросили. Жалко мне его стало, решил взять я этого цуцика домой, внучатам на забаву. А он за год в такую страхолюдину вымахал, что Агата моя по сей день крестится, когда мимо него проходит. Ростом с телёнка, башка, как у льва, а голосок вы сами слыхали. До ужастев Бармалей не любит, когда я ухожу, а его на цепи оставляю. Однова он за мной к магазину прибёг вместе с будкой. Щас я будку к забору проволокой приторочил, но думаю ненадолго это. Ты шофер давай газуй, а то Бармалей проволоку перегрызёт и за нами вдарится…

Мелентьич прибавил газу и вскоре машина нырнула в густую чащу леса. Ещё через пару часов дружная компания громко восторгалась богатством таёжной реки. Отдельные слова благодарности были адресованы деду Матвею, который вывел рыбаков одному ему известными тропами на такое рыбное место, что у друзей руки устали крутить катушки удочек и спинингов. К тому же место было не только рыбное, но и красивое. Вечерело. На тайгу опускались сумерки. Таинственный мир девственной природы завораживал и манил в своё лоно. Потрескивал костёр. Тихий ветерок чуть слышно шелестел сосновыми ветками. Небольшая речка также негромко шумела на камнях. Вдоль берега стебли растений разрослись выше человеческого роста. Наверное, если смотреть сверху, то самой речушки и не увидишь. А меж тем вот она, здесь, буквально под ногами плещет на перекатах. Если спуститься чуть ниже, то видно как в прозрачной воде рыба поднимается вверх по течению.

Отдав должное уважение тройной ухе, приготовленной под руководством деда Матвея, по одному ему известному рецепту, рыбаки наполнили коптилки таёжными щепками и травками. Загрузили рыбу и поставили коптильни на угли. Чуть в стороне заварили чай, тоже на травах, собранных тут же рядом неугомонным дедом. Постепенно рыбалка подошла к тому моменту, когда душа просто требует «душевного разговору». И разговор начался: «А помнишь?.. А помнишь?..

– Женька, а помнишь, как к нам в окно граната залетела? Ты на неё упал, мы застыли, думали ну все сейчас рванёт и записывай «Батыра» в поминание. … Полежал ты так немного и встал живой и невредимый. Граната учебная оказалась.

– Ну, я ж не знал, что она учебная. Да уж хапнул я тогда адреналинчику, дня два меня потом трясло.

Мелентьич тут же воспользовался случаем и прочитал всем короткую лекцию о природе адреналина. О том, что это гормон мозгового вещества надпочечников и т. д. Любил он блеснуть к месту, а иногда и не к месту медицинскими познаниями. Мелентьич ещё бы долго сыпал латинскими названиями, но его вдруг перебил дед Матвей.

– Вот гляжу я сынки на вас и диву даюсь. Вроде взрослые люди, доктор вон вообще на латыни, как скворушка щебечет, а всё ж в носе у вас ещё не кругло. Дриналин говорите. … Так ведь дреналин энтот тоже, по-разному человека шибат. Вот Женя на гранату лёг, не убоялся, вас спасти хотел. А я помню, когда в первый раз под бомбёжку попал – верите, нет, под куст сиганул. Сорвал там лист лопуха, накрыл им голову и с места двинуться не мог, пока бомбить не перестали. Другие казаки из карабинов по самолётам стреляли, а я стыдно сказать, с лопухом на башке лежал и молитвы читал. Или вот у нас на хуторе в гражданскую случай был…

Жила у нас одна казачка – вдовушка Верка. Муж ейный на германской в первый же месяц сгинул. Верка тосковала недолго. Надо сказать, баба она была гвардейских кровей, что грудь, что задница, всё колесом. Силушкой и ростом её тоже бог не обидел, хучь сейчас в гвардию. Отец рассказывал, как Верка на мельнице одна мешки с мукой на телегу носила и ещё успевала на ходу мельника за плохой помол ругать. Поехала она как-то в Омск и привезла себе от – туда нового муженька. Мужичонка тот был так себе, худосочный какой-то, Колькой его звали. Ниже Верки на голову, телом худой. Измывалась она над ним как хотела. Ругала почём зря, а тот нет, чтобы кулаком по столу жахнуть, да приструнить стервозную бабу, всё терпел и только лыбился ей в ответ. Чисто Ваня – дурачок из сказки. Так и жили – она его ухватом, а он ей в ответ лыбится…

В девятнадцатом годе драпанул Колчак из Омска, и тут начались всякие безобразия. По хуторам стали гулять лихие людишки. Тут тебе и белые, и красные, и зелёные и серо-буро-малиновые в крапинку, а на поверку выходило бандит бандитом погонял. Наш хутор от дороги далеко, в лесу – казаки почитай все, кто на фронтах, кто в лесах. Вот бандиты и пользовались этим. Как-то заскочили к Верке на баз четверо каких-то чучмеков. По виду навроде белые, при погонах. А там, кто ж их разберёт? Разговор у них не нашенский, сами с виду азиаты. Носы, как у грачей, от ветру разворачивает.

Всё же Верка решила их приветить. Чугунок картошки, капусту, самогонки и сало на стол поставила. Незваные гости, как загомонят и на сало показывают: «Убери, мол». Верка сало убрала и метнулась в летник за огурцами. Гости Кольку под божничку на лавку запихнули, тумака для острастки дали, а сами за стол уселись. Тут один из них чего-то заколготился. Загортанил чего-то сотоварищам своим, глазами на Кольку зыркнул и в двери. Колька сидел под божничкой ни жив, ни мёртв. А гости на него зыркнут, чего-то скажут по своему и ржут чисто жеребцы…

Тут с улицы истошный Веркин визг раздался. Открываются двери, и видит Колька таку картину: Верка в разодранной кофте на четвереньках ползёт, груди у неё вывалились, юбка задралась – одним словом срамота. А за ней чучмек этот с кинжалом наголо тащится, остановить Верку видать хочет, да ничего путного из этого у него не получается. Верка орёт благим матом, прёт как танк и Кольку на помощь зовёт.

Вот тут то и долбанул Кольку дриналин ваш энтот самый. Схватил он чугунок с картошкой и ближнему азиату на башку нахлобучил, а картошка-то только-только из печи была. Пока первый азиат орал, а остальные рты поразявили, метнулся Колька к печке, взял кочергу и второму, что за Веркой тащился, со всего маху прямо по морде и врезал так, что юшка (кровь) во все стороны брызнула. Третий вроде за кинжал стал хвататься, да не тут-то было… Колька ему кочергой, что казак шашкой, руку перебил, а опосля по голове добавил так, что кочерга перегнулась. Меж тем Колька времени даром не терял. У того азиата, что под чугунком орал, он кинжал выхватил, да ему же в живот по самую рукоятку всадил.

Остатний гость видит такое дело и дёру на баз, Колька за ним. У сенника догнал бандита, схватил вилы, да и пригвоздил того к забору. Тут и Верка оправилась, на крыльцо вышла и влюблёнными глазами на героя своего смотрит. Они потом вместе мертвяков на гнилое болото увезли, а коней их в поле на волю выпустили. Говорят, с той поры жили, Верка с Колькой душа в душу. Верка такая смирная стала, только что в рот своему герою не заглядывала. Во всём его слушалась и никогда боле не перечила. Ну вот, а вы говорите дриналин… Дело не в ём, а в человеке. Один человек с испугу икает, а другой матом кроет. Опять же в другой раз всё наоборот могёт быть. Тот, кто изначаль трусил – в атаку на танки идёт, а герой вдруг сломается и под куст полезет. … Гкхм…

Так-то вот ребятушки. Нету мерил у человека и никакие надпочники ему не указ… Гляжу я на вас и вижу издёргал вас дриналин энтот проклятущий. Вы вот вокруг костра, под мирным небушком сидите, а всё на каждый треск сучка дёргаетесь. Ну да ничего, пройдёт времечко и отпустит вас война. Вы пока тайгой-то подышите в полную грудь. Тайга она лучше любого лекаря душу человека лечит.

Все уже давно преступили к дегустации вкуснейшего таёжного чая, а потому молчали. Рыбаки вдыхали целительный запах тайги. Солнце уже зашло за верхушки сосен. На противоположном берегу краснели кусты рябины, боярышника и шиповника. Там же виднелись рубиновые и темно-мраморные гроздья красной и чёрной смородины. В вечерних сумерках казалось, что к костру сбегаются окружающие его сосны. Да, в тайге царят другие краски, иная жизнь. Это вам не городской парк культуры и отдыха. У тайги есть душа, и боевые друзья сейчас слушали эту душу.

Угасающий день Женька, а если по-казахски, то Жанболат (стальная душа), подытожил великим и могучим:

– Твою мать, хорошо-то как!!! – Остальные молча с ним согласились.