38-й

……… и после этих мучений мы, может быть, и станем упаковочным картоном, закончил пересказ 36го 37й.

— Брехня всё это наверно, сказал 38й, не только потому, что выглядело это как-то не очень правдоподобно, сколько от обиды. Среди ругательств, в кругу дорогостоящей мелованной бумаги, словосочетание «картонка от коробки» было самое обидное, вообще упаковочный картон относился к низшей расе, и прикасаться к нему разрешалось только во время транспортировки в магазин. И 38й снова заскучал от нечего делать.

38у было темно и тесно, он уже несколько лет жил в общей тетради 96 листов между 37м и 39м. Тетрадь не открывали с момента её изготовления, поэтому делать было совсем нечего, и из новостей были только рассказы от обложки, которые пересказывали друг другу и так они доходили и до него. Теперь была его очередь пересказать 39му всё, что ему наговорил 37й. 39й был совсем скептиком и не верил ни единому его слову. 38й даже сомневался, передавал ли 39й 40му всю информацию дальше по цепочке, поэтому старался говорить как можно громче при пересказе, чтобы 40й знал, что поступила новая байка. Никто не знал, правда ли все эти рассказы про то, что перед концом света будет очень светло, и придут 3 копья: синий, черный и красный. После этого наступит продолжительная темнота и придёт железный дракон, который расчленит их тела, после чего они либо будут гореть в огне, либо все попадут в чистилище, будут сварены в кипящем котле и только тогда будет дарована новая жизнь в теле упаковочного картона.

Говорили, что всё это рассказывает обложка, т.к. она как раз из картона, но у неё какая-то матимастическая (38й с не мог правильно выговорить это слово) миссия в этот раз. Даже говорили, что у неё на задней стороне какие-то тайные знаки и что некоторые совпадают с теми, что есть у каждого листа в правом нижнем углу. Впрочем, 38го это всё мало интересовало, т.к. при всей тесноте, ему было вполне уютно, а других развлечений как пересказывать новости от обложки 39му у него не было.

Уже прошло 2 года, как он вышел из-под печатного станка и был сброшюрован железными скрепками в этой тетради. Жизнь его протекала спокойно и неторопливо. Каждое утро он проверял, не скривилась ли сетка, нанесённая на него печатным станком, все ли клеточки на месте и не обтёрлись ли его края. Края – это была особая гордость мелованной бумаги, ровные, острые, твёрдые они показывали всем, что это не какой-нибудь газетный лист и тем более картонка, а гордый лист бумаги, готовый в любой момент стать гербовой. Но гербовой 38му стать было не суждено, он стал листом в клеточку в тетради для математики. И становилось довольно скучно просто занимать своё место и ничего не делать.

От скуки 38й стал интересоваться, что они делают здесь и зачем так долго стоят без дела на полке. Раскрывающимся торцом тетрадь стояла к стенке полки, поэтому было не понять, что происходит с той стороны корешка тетради, однако 38й чувствовал, что там какая-то иная жизнь и ему очень хотелось узнать о ней побольше. Соседи говорили ему: стой спокойно не дергайся, итак всем тесно еще помнёшь кого-нибудь, натрёшь глянцевые бока и станешь шершавым как картонка, гордись своей участью и все будет хорошо. Ему действительно было чем гордиться 38й был из плотной мелованной бумаги, на которые была нанесена клетка и она все еще пахла типографской краской. Он знал, что бывает бумага второго сорта — упаковочный картон, в который заворачивали тетрадки и его тетрадку тоже для перевозки в магазин. Эта бумага была темная шершавая и некрасивая и не могла сравниться стой бумагой, из которой был сделан он. Он вспомнил, как при погрузке на картон капал дождь и он начинал размокать и жаловался, что после дождя его, скорее всего, выбросят на помойку и он там сгниёт. Это наводило на 38го ещё больший ужас от судьбы быть картоном, и каждый раз подумав об этом, ему становилось легче стоять в ряду с другими.

Скучая в темноте и тесноте, 38й всё же задумался, для чего он сделан, что с ним будет и чем все закончится. Рассказы о страшном конце света его не радовали, но доходили и другие истории. Говорили о том что, всех листов по очереди коснётся рука создателя, он напишет на страницах какие-то магические символы те, что на обратной стороне обложки. После того, как в одной из клеток создатель напишет его символ, который начертан в нижнем правом углу, придёт красное копьё и пустит кровь. Затем придёт железный дракон, расчленит клетки на части и наступит конец света. Правда было совсем не понятно, зачем наносить на чистые листы какие-то символы, которые и так нанесены на заднюю сторону обложки, после этого ещё всем пускать кровь, расчленять и кидать потом всех в огонь? В чём был смысл этого действия, 38й ни как постичь не мог. И он решил, что он может найти какое-то другое предназначение. На то, что можно получить какое-то и другое удовольствие от жизни тетрадным листом, на это его наталкивало чувство, которое он испытал во время транспортировки из фабрики в магазин.

Он помнил внутри себя странные ощущения, когда тетрадки везли из фабрики в магазин. Какое-то странное ощущение легкости иногда наступало, когда тетради что-то подбрасывало во время движения. Полностью отдаться этой лёгкости мешало давление соседей. Дело в том, что тетрадки не стояли, а лежали друг на друге. Давление соседей было настолько сильным, что понять происходящее вокруг было сложно. 38й лишь помнил, что у него чуть не покорёжило его сетку, и он очень боялся потерять несколько клеток. Но ему запомнилось какое-то легкое зависание в воздухе, когда машина подпрыгнула на высокой кочке (этого конечно он не знал) и ему захотелось испытывать эту лёгкость вновь и вновь. Поэтому ему почему-то казалось, что есть другое предназначение или хотя бы возможно какая-то другая реализация, приносящая радость. И он подумал, раз перед концом света, на него должны нанести знаки, которые написаны на обратной стороне обложки, то они должны помочь ему в этом разобраться. Он попросил своих соседей передать его просьбу обложке, чтоб она сообщила ему, если на обратной её стороне знаки такие же, как написаны у него в правом нижнем углу — 38. У каждого листа были в правом нижнем углу свои какие-то символы.

Через некоторое время ему сообщили, что точно в таком порядке символов 38 там нет. Есть, однако, похожее начертание этих двух символов 3х8=24 и 8х3=24. Значение этих надписей никто не знал. 38й решил, что возможно в этом есть разгадка, и 24 это тот ответ, который он ищет. Он стал ломать голову, чтобы это могло значить, во всяком случае, раздумья на тему своего предназначения и возможность разгадки, давали ему легкую надежду найти что-то своё, а заодно сильно скрашивали скучную и тесную жизнь между 37 и 39.

И вот однажды к полке с тетрадями подошел мальчик взял тетрадку в руки купил её и понес домой. В этот раз ощущение легкости и практически полета у 38го были вполне отчётливы, так как тетрадка стояла, а не лежала в рюкзаке хозяина. При каждом шаге хозяина, тетрадку в рюкзаке слегка подбрасывало. 38му это ощущение очень понравилось, и он решил, что когда-нибудь научиться летать, чтобы ему это не стоило. Его настолько переполняла радость от того что он нашел себе цель в жизни что он поделился ее со своими соседями. Однако соседи не стали его слушать, они дрожали от страха, вцепившись в скрепки, которые удерживали листы у корешка тетради. Когда вся эта тряска закончилась, и тетрадь положили на стол 37й и 39й только посмеялись над мечтами 38го и стали дразнить его Летун клетчатый.

Когда хозяин пришел домой Он положил тетрадку на стол, а такое положение было не очень удобно, так как все 37 листов вместе с обложкой довили на 38го а 39й постоянно ругался за то, что 38й давит на него со всей силы. Так они лежали довольно долго и соседи 38го издеваясь, дразнили его, что он уже прилетел и видимо находится в раю под тяжестью удовольствий.

Однако оказалось не всё так мрачно, на новом месте стали происходить чудесные вещи. Иногда когда хозяин искал нужную страницу для записи, он перелистывал все страницы и 38й успевал заметить три солнца, которые горели над ним и цветы по сторонам. Окружающий мир 38у показался привлекательным, ему еще больше захотелось летать, чтобы увидеть еще больше. Перспективы гореть в огне и жить исправительную жизнь листом упаковочного картона, который потом может сгнить на какой-то помойке ему не очень нравилось. Однако, стали доходить рассказы, что начался конец света и что к первым десяти приходили три копья, на них что–то то же начертано и много символов абсолютно совпадающих с обратной стороны обложки. По этому, все единодушно решили, что на обложке написано про конец света. 38му стало жутковато, т.к. что не день донесения говорили, что копья приближаются.

Но были и приятные моменты, 38му всё чаще удавалось посмотреть на мир вне тетради, и главное, что приносило радость это то, что тетрадь хозяин носил в школу и всю дорогу в школу и обратно домой 38й представлял себе, как он летает, парит между 3х солнц, любуется цветами…

И вот однажды вестники конца света пришли и к соседу. Как и говорилось в предсказании свет залил 38го полностью и на долго. Он не ожидал такого яркого света, так что зажмурил почти все свои клеточки, но через некоторое время он привык и стал разглядывать комнату и хозяина. Он не знал, как могут выглядеть солнце цветы и хозяин, поэтому просто радовался тому, что вместо темноты вокруг всё ярко и красиво. Три ярких солнца какими то серыми линиями крепились к белому небу, до неба по сторонам были какие-то цветы зелёного цвета, ещё была какая-то мебель похожая на ту что была в магазине. Хозяина он видел впервые, поэтому не смог составить о нём своё мнение. Это было довольно долго, но потом хозяин закрыл тетрадь и снова стало темно. 37й сказал ему, что это точно наступил конец света, что он видел уже 2а копья синее и черное. Синее копьё чертит какие-то символы, в каждой клеточке моего тела сказал 37й и часть из них есть на задней стороне обложки. Черное копьё с такой силой давило по некоторым моим клеткам, что оставило вмятины и черные полосы и это похоже теперь останется на всю жизнь, плакал 37й. 38й огорчился такому скорому концу света, он вспомнил, что были такие разговоры, ну мысленно всегда отгонял их с надеждою полететь. Ему не верилось, что весь смысл его жизни только в стоянии на полке и получении страданий от копий и железного дракона, должно же было быть хоть что-то ещё?!

Вот пришел день, когда копья дошли до 38го. Действительно синее копьё начало что-то писать в клетках 38го. Копьё было из железа как скрепа, которая держала лист в тетради и острое. Не смотря на это, большого вреда оно на первый взгляд не приносило, иногда даже было немного щекотно от холодного прикосновения символа приближающейся смерти. При каждом новом прикосновении, 38го бросало в пот в ожидании – будет ли написан тот самый символ, что есть в правом нижнем его углу. Исписав половину листа, синее копьё написало последние символы и исчезло. Это было 6 х 6 + 2 = 38. От последнего символа 38й чуть сразу не свернулся в трубочку, помешало то, что тетрадь после этого закрыли. 38й отдышался и стал думать, что это значит? За два года жизни в тетради листы уже обнаружили закономерности в символах в своих углах. Догадались, что это их порядковые номера и символ 96 на обратной стороне обложки означал не последний лист, а их общее количество в тетради. 38й задумался, что означают 6 и 2 в его жизни, раз из них состоит 38. И он стал вспоминать, что могло быть в его жизни 6 раз, а что 2 раза. Что означал символ 2, он сразу догадался – это, конечно же, были 2 переезда. Первый из фабрики в магазин, второй из магазина в этот дом, где его настиг конец света. Но что означали две шестёрки, он понять не мог. Вспоминая всю свою предшествующую жизнь в тетради, где событий и так было мало, набрать 6 повторяющихся по 6 раз он ни как не мог.

Пока он думал тетрадь снова взяли и понесли. 38й снова стал ощущать взлёты и падения и его охватила радость, что перед самым концом света он ещё раз испытывал это удивительное чувство невесомости. Тут он подумал, может эти походы куда-то и есть те шестёрки и полёты в этом темном мешке, то же повторяются и он стал считать и вспоминать прошлые подобные ситуации и искать связи. В настоящее его вернуло красное копьё. Оно хладнокровно перечеркнуло на его листе последнюю запись 6 х 6 + 2 = 38, и кранный след с подтёками остался на листе как шрам от сабли с кровяными каплями. Больше красное копьё не появлялось. Что это могло значить, для 38го было полной загадкой. Как это объясняет конец света, было не ясно.

За этими мучительными раздумьями его застало второе копьё. Тетрадь неожиданно раскрыли, и черное копье вонзилось в его клетки так, что ему казалось, что он вот-вот порвётся. После него оставался синяк черного цвета. Затем пришел ещё кто-то белый и толстый о ком 38й раньше не слышал. Это было ужасно! Не смотря на то, что он был гораздо мягче копий, зато он тёрся о 38го с такой силой, что содрал всю кожу там, где был синяк. Но на этом мучения не кончались. Снова появилось чёрное копье и прошлось по тому же больному месту ещё раз. Было ещё больнее, чем в первый раз, т.к. кожи в этом мете не было, и копьё прошлось по живому мясу. Если эта подушка придет еще раз, я не выдержу и точно порвусь, подумал 38й. Но 38му не повезло, подушка пришла и въелась в него с полным остервенением сломала его кости — клетчатую сетку и всё же протёрла его до дырки. 38й горько заплакал, в рассказах от обложки ни чего не было о таких мучениях, и он не был морально готов их перенести. На какое-то время мучения прекратились

Прошло совсем немного времени, когда он услышал железное клацанье и догадался, это железный дракон! Дракон рассёк 38го по всей его длине, в аккурат около скрепки, его вытащили из тетради и положили на стол. Всё хана подумал он, неужели после таких мучений ещё и в огонь? Однако стало происходить что-то странное, его стали сгибать, причем не мять в комок, как это бывает с испорченным и не нужным листом бумаги, его сгибали старательно и ровно несколько раз. Затем его поднесли к окну и он успел заметить в отражении стекла, что он сложен в виде самолёта. Он увидел, как открыли форточку, ворвался свежий воздух, который встрепенул его сложенные края и его выбросили в окно. Что произошло потом…

Наверное, он на какое-то время потерял сознание. Предположить, что конец света закончится не в огне, а в полёте он ну ни как не мог. То о чём он мечтал всю жизнь, вдруг случилось, после стольких мучений и страхов. Спускался он долго, видимо, то окно, откуда он вылетел было высоко, т.к. он успел сделать несколько кругов вокруг двора, прежде чем приземлился на асфальт. Он успел разглядеть весь тот мир, о котором догадывался и в котором он оказывается жил. Настоящее солнце и небо, а не те, что он видел раньше в квартире. Дома окружавшие двор, деревья, людей, машины, птиц. Всё это было так прекрасно, после тёмной и тесной тетрадки, что его захлестнули чувства огромной радости и он чуть не забыл, что его цель в жизни сбылась – он летал по настоящему. Эх жалко только, что я не могу об этом рассказать своим соседям подумал он. Вдруг он испытал к ним такое чувство жалости, что заплакал, из памяти стёрлись все обиды на их дразнилки клетчатым летуном. Он стал размокать, но не от слёз, а от начинавшегося летнего дождика. И его с огромной силой потянуло к ним в тетрадку. Ему так захотелось прижаться всем телом 37у и послушать новую байку от обложки и любовью пересказать её скептику 39му.

Постепенно он совсем раскис, и лёгкий ручеёк подхватил его и увлёк за собой. Плыть 38му тоже понравилось, но настроение было грустное и он просто смотрел по сторонам плывя по течению. Приплыл он, как оказалось в не большую лужу, которая постепенно стекала в люк. В луже отражалось небо, время от времени дул ветерок и 38го качало по волнам. На водной глади отражалось небо, как будто он под ним, над ним тоже было небо, ветер и волны давали ему ощущение полета и он легко себе это представил. На какое-то время он решил, что он попал в рай для листов бумаги, где вечный полёт.

Это безмятежное состояние прервал странный ритмичный шаркающий звук. Какая-то целая охапка кривых и грязных копий скребла по асфальту и издавала ужасный скрежет. Увидев такое количество копий в одной вязанке идущих к нему, 38й онемел – это наверно смерть решил он. Охапка соскребла его с асфальта в какую-то железную коробку, где был разный мусор. Копья сильно разодрали 38го, его должно было разорвать в клочья, но спасло то, что он в некоторых местах был сложен в трое, это придало ему дополнительную прочность. Ведь всё же он изначально был мелованной бумагой, а не из картонки. Порвался он лишь в нескольких местах, тем боле, что от воды он потерял былую плотность. Было сыро, неуютно, он съёжился и забился в угол коробки. Вскоре его куда-то вытрясли из коробки, где сильно чем-то воняло.

Дождь закончился, и выглянуло солнце. Через некоторое время 38й пообсох и стал приглядываться к соседям. Среди соседей оказался полиэтиленовый мешок и кусок картонной коробки. Более позорного соседства 38й представить себе не мог. Он постарался при помощи ветерка повернуться к куску картонной коробки ребром, чтобы как можно меньше замечать его. Делать было нечего и вообще, что теперь делать после конца света 38й не знал. Он даже толком не знал, конец света уже закончился или он затянулся? Он решил спросить у соседа кто он и где они находятся и когда закончится конец света, а то 38й совсем обессилил от ударов судьбы. Полиэтиленовый мешок ухмыльнулся и сказал: «Мы на помойке брат мой, а конец света у каждого свой. Мы мешки и за 100 лет можем не сгнить в земле, а твой, судя по твоему виду, уже пришел и его, то же», и он кивнул в сторону 38го и его соседа, указывая на их лохмотья, в которые их превратили вода и вязанка копий.

С боку послышалось кряхтение куска картона. «Да уж, видать не долго тут осталось. Пока я жил у другого хозяина, меня на помойку не выбрасывали, меня аккуратно складывали я снова перевозил разные товары в разные красивые места, а новый меня сразу выбросил гнить сюда». 38у не понял какой смысл 100 лет лежать в земле или на помойке без дела, но в первый раз позавидовал картонке, ведь перевозя товары с мета на место он наверное столько интересного видел и он немного пожалел, что ему выпала такая жизнь. Но его гордость мелованной бумаги ни дала ему молчать. Что толку мотаться туда сюда, всё равно окажешься на помойке. Жить грузчиком как тёмная картонка, быть всегда шершавой, толстой с плохим запахом, толи дело мы листы мелованной бумаги гордо произнёс он. Мы всегда белые, ровные, упругие, если надо, то в линейку, а надо то и в клетку. Вот из меня сделали самолётик и я летал по настоящему! Кусок картона сказал: «Не знаю, как быть тонким, чистым и упругим и в чем смысл начертанных на тебе символов, но судя по тому, что мы оба на помойке в одинаковом виде, смысла в них ни какого ни для кого нет. За то я знаю, как быть толстой гофрированной коробкой. Когда из меня достают игрушку ребёнку и он радуется, я знаю что прожил эту поставку не зря.» Воцарилась гнетущая тишина. Во всяком случае, для 38го. Его резанули слова куска коробки сильнее, чем железный дракон. Может соседи говорили что-то между собой, но он полностью погрузился в раздумья.

Как же так думал он, неужели жизнь прожита зря? Да я исполнил своё желание, над которым смеялись соседи и полетел, боле того я ещё и плавал, был словно в раю! Я о том, что со мною было после конца света, и мечтать не мог стоя вместе со всеми на полке в магазине! И что же, это всё ни чего не стоит? Да зачем же вообще меня сделали?

Тут его кто-то схватил и понёс. 38й снова летел, да так высоко, что у него захватило дух. Он летел в клюве вороны и видел, что оказывается, его родной двор был не единственным и горд очень большой. Они приземлись в гнезде. От такого невиданного полёта 38й долго приходил в себя, да и гнездо было на высоком дереве, откуда было далеко видно. «Да это тебе не мусорный бачек» подумал он, тут и сгнить не стыдно.

«А что, мы тут делаем?» спросил 38й у вороны. «Я тут живу» сказала ворона. «А я тебе зачем?» спросил 38й, надеясь услышать, что его, мелованного листа бумаги в клеточку, выбрали не зря, единственного из мусорного бочка. «Моим птенцам, когда они вылупятся, нужна будет подстилка, оборвыш клетчатый» и он кивнул в сторону двух яиц, которые лежали на дне гнезда. Аааа, это всё, что смог произнести 38й так как комок обиды застрял в его горле. Его гордости нанесли смертельный удар. Видишь ли дорогой и любопытный обрывок бумаги, уже мягче сказала ворона, когда птенцы вылупятся из яиц, скорлупа уже не будет их защищать от ветра. Я тебя постелю на дно гнезда, оно продувается, а ты из мелованной бумаги, а она достаточно прочная, чтобы защитить птенцов от ветра. И потом они много гадят и ты будешь им туалетной подстилкой. Возражать 38й не посмел, да и кому придет в голову возражать во время конца света на огромной высоте.

38й уже несколько дней лежал на дне гнезда, а на нём лежали два яйца. И вот он почувствовал, что в одном яйце что-то сильно зашевелилось и стало стучать по скорлупе изнутри. 38й сначала испугался так как это случилось неожиданно, но потом стал с нетерпением и любопытством наблюдать, будь что будет решил он, не столько от того, что затянувшийся конец света ему порядком поднадоел, сколько от того, что деваться то было некуда. Через некоторое время скорлупа треснула и из дырочки появился клювик и стал жадно вдыхать свежий воздух. Потом он стал выбиваться наружу ещё сильнее, расколол скорлупу на несколько частей и вылез на 38го и сразу заёрзал, чтобы найти себе удобное положение. 38го объял какой-то неописуемый восторг, он ни когда не присутствовала при появлении чего-то нового, а тем более при рождении живого существа. Движения пушистого птенца его немного щекотали, и 38му хотелось съёжиться, но он боялся испугать новорожденного и тихо лежал и вдыхал тёплый его запах. Постепенно, какое-то странное умиротворение на грани блаженства заполнило все его клеточки и на миг ему показалось, что больше ему ни чего не нужно, но тут птенец встрепенулся и на 38го что-то упало тёплое и завоняло. Видимо это моё второе предназначение, о котором говорила ворона, промелькнула мысль у 38го, и он тут же забыл про неё, наслаждаясь прикосновением тёплого тельца птенца. 38й смутно вспомнил, что хозяин тетради перед самым концом света, тоже касался его, точнее несколько раз провел по нему у самого корешка тетради. Оно тоже было тёплым, но не принесло ему ни какого удовольствия, только напрягло, т.к. он знал, что это предвестник конца.

Прошло несколько дней и от чистого мелованного листа бумаги в клеточку не осталось и следа, уже ни кто не смог бы узнать его, даже его соседи по тетрадке. Он иногда вспоминал их и представлял, что бы он рассказал им о конце света, будь он обложкой. Боже мой, сколько они потратили времени впустую на споры о достоверности рассказов от обложки, гадали о значении их символов в углу листа и тех, что на обратной стороне обложки. Он сказал бы правду о возможности полёта, что в своём предназначении главное быть верным поставленной цели …

Тут стал стучать птенец во втором яйце, 38й замер, точнее то, что от него осталось под вторым яйцом, т.к. остальная его часть была уже почти разъедена помётом первого птенца. Птенец рванул из яйца и лопнувшая скорлупа разорвала остатки 38го пополам. Единственное о чем пожалел 38й в последний момент, это то, что он не смог ни кому рассказать, как пахнет только что родившийся птенец.

АВЕ 30.04.2016.