| Penfox 🦊

Пролог

Идзанаги со своей спутницей Идзанами стояли на небесном парящем мосту и смотрели вниз, спрашивая друг друга, есть ли внизу земля. Чтобы выяснить это, боги опустили сделанное из драгоценного камня копьё и обнаружили океан. Когда они приподняли копьё, вода, которая стекала с него, затвердела и превратилась в остров Оногородзима.

Туда и спустились два божества. Вскоре после этого они решили заключить брак, хоть были братом и сестрой. Идзанаги и Идзанами вместе установили столб на острове; Идзанаги пошёл вокруг него в одну сторону, а Идзанами — в другую. Когда они встретились, Идзанами сказала:

— Как чудесно! Я встретила прелестного юношу.

Можно подумать, что такая трогательная реплика должна была понравиться Идзанаги, но она, напротив, его сильно разозлила, и он резко ответил:

— Я мужчина. И по праву должен говорить первым. Как может быть наоборот? Это к несчастью. Давай обойдём столб ещё раз.

Они опять встретились, на этот раз Идзанаги заговорил первым:

— Как чудесно! Я встретил прелестную девушку.

После этого нехитрого обряда они поженились.

Когда Идзанами создавала острова, моря, реки, травы и деревья, она вместе со своим господином размышляла: «Мы уже создали Великую страну восьми островов с горами, реками, травами и деревьями. Почему бы нам не создать кого-нибудь, кто мог бы стать Правителем Вселенной?»

Желание богов осуществилось, и родилась богиня Аматэрасу – ками Солнца. Её также именовали Великой Священной Богиней Сияющей на Небе. Она была так красива, что родители решили отправить её вверх по Небесной Лестнице, чтобы с высокого неба вечно проливать свет на Землю. Её золотистые локоны, переливавшиеся в лучах солнца, лик мягкой округлой формы и изгибы фигуры сильнее подчеркивали красоту ками. Но как бы она ни была прекрасна, дурное нутро чувствовали все ками, кроме Сусаноо и Цукуёми.

Вторым ребёнком был Цукуёми — ками Луны. Его белоснежный вытянутый лик ничем не уступал в красоте сестринскому. Сын был чист, как лунный свет, оттого его кимоно было белым, а на середине оби сияла золотистая луна. Его волосы были серебристого цвета, а глаза чёрные, будто в них была сама ночь. Тело было одновременно и грациозным, и мужественным. Цукуëми был идеален для своей роли в будущем. Он не успел рассмотреть все изъяны богини Солнца и влюбился в собственную фантазию.

Идзанами и Идзанаги приняли решение, что Цукуёми сгодится вторым мужем Аматэрасу. И вслед за ней по Небесной Лестнице поднялся Бог Луны. После чего он прозвал себя Первым Луном. Чтобы познать свой путь и силу, он отказался от всех, кроме Аматэрасу и не навещал ками. Цукуёми слепо верил в любовь, что сломало его полностью.

После обручения, Цукуёми обитал в небесном дворце вместе с Аматэрасу, где должны были подарить небесам наследников. В отличие от Сусаноо, Первый Лун никогда не оспаривал прав Аматэрасу на правление на равнине Высокого Неба. Супруга переложила свои грязные обязанности на плечи мужа. Цукуёми каждую ночь спускался в мир людей, чтобы убивать ёкаев Аматэрасу уверяла, что они посягали на жизни людей, и их надо казнить. Клинок божества запятнан в крови, как и его статус ками. Эти приказы изменили его. Белоснежные пряди потускнели, а через тысячу лет они и вовсе станут тёмно–синими. Вместо чёрных зрачков были красные. Постепенно сам Цукуёми принял изменения в себе и навсегда снял белое кимоно. Теперь Первый Лун носил только чёрное или тёмно-синее.

В мире людей его прозвали божеством крови. Ни люди, ни ёкаи не поклонялись ему. От чего он постепенно слабел, зато ками Солнца с удовольствием приняла подношения бывших последователей брата.

Однажды она послала его на землю к богине Укэ Моти-но ками. Цукуёми должен был познакомиться с богиней из мира людей и посмотреть, как живут смертные. Уке Моти, богиня пропитания, посадила Цукуёми рядом с собой и перед началом празднества сотворила пищу: отрыгнула рыбу, глядя на море, дичь – в сторону гор, вареный рис – на поля. Подготовленные блюда она разложила на подносы и поднесла богу Луны.

Цукуëми посчитал, что это нечистая пища, которую нельзя подавать светлому ками.

Его лицо искривилось, неожиданно для себя он произнес: «Отвратительно». Оба божества были унижены. Цукуёми считал себя более оскорбленным обрядом людской богини. Укэ Моти чувствовала преимущество брата и поспешила покинуть его. Но она даже не успела отойти от него. Разозленный ками обнажил клинок, пронзил шею Укэ и после зарубил хозяйку праздника.

Аматэрасу, узнав об этом, сразу же спустилась с небес, чтобы убедиться в смерти сестры и, если понадобится, добить. Когда богиня увидела расчлененный труп, на её лице растянулась ужасная улыбка. Теперь–то она может избавиться от супруга и не создавать с ним наследников.

По возвращении Аматэрасу ворвалась в их покои. В помещении не горела ни одна свеча, но как же красиво падал лунный свет на Первого Луна. Он подчеркнул всю красоту тела. Божество играло с маленьким сгустком тьмы в виде дракона. Цукуëми даже не заметил, что Аматэрасу забежала в покои.

Она крикнула:

— Ты ужасный Правитель! Я не желаю делить ложе с убийцей!

Ответ не заставил ждать:

— Как смеешь ты, повышать тон на ками Луны. Не ты ли сделала меня таким? Не ты ли переложила свою ответственность на меня? Без меня ты — ничто. Я бы мог выбрать другую супругу, но повёлся на собственный дурман. Хаяакицу-химэ-но в разы будет лучше тебя.

Цукуёми был невозмутим, в отличие от Аматэрасу. Её смуглое лицо залилось краской, вены вздулись.

— Убирайся из небесного дворца! Ты не достоин быть здесь!

Цукуёми растворился во мраке. Напоследок он успел сказать:

— Грядёт время, когда тебя свергнут, а дворец разрушат.

С тех пор они жили врозь, пока Идзанаги был занят более важной проблемой – гибелью супруги.

***

Идзанами родила Кагуцути – ками-духа Огня. Во время рождения Кагуцути лоно ками было опалено, что привело к болезни. Идзанами сохранила жизнь ребёнку, но с каждым заходом солнца её жизненные силы иссякали. Идзанаги, узнав об этом, пал на колени перед ней, горько плача и стеная. Но его печаль ничем не помогла. Идзанаги не отходил от супруги ни на шаг. Он омывал её тело, поил целебными травами, просил ками ветров обдувать свою мать, пока той не станет легче. За всё это время Всевышний даже не взглянул на новорождённого, а после вовсе отрёкся от него.

Жизнь Идзанами оборвалась ночью, когда Цукуёми только поднял Луну на небо. Смерть богини была мучительной и ужасной. Во время агонии Идзанами от её рвоты, мочи и кала родилось шесть ками. Отмучавшись, дух покинул Идзанаги, удалившись в Ёми — страну вечного мрака, или страну Мёртвых.

Тело Идзанами пылало даже после смерти. Оно источало всё тот же отвратительный запах. Вокруг неё лежали заплаканные новорождённые. Идзанаги вместе с Суссано омывал каждого, после укладывали их рядом с собой. Как и прежде, взгляд Идзанаги был прикован только к супруге. Он попросил ками ветра покинуть его, чтобы омыть усопшую. Бог оплакивал смерть любимой, его слëзы упали в чашу с водой. Так из его слёз родилась богиня Накисавамэ-но ками – плачущая богиня болот.

На рассвете Идзанаги призвал в свои покои Цукуёми и Сусаноо, чтобы те помогли похоронить богиню. Печаль Верховного превратилась в гнев, он опоясался мечом и взял на руки супругу. Сусаноо понял планы отца и молча взял на руки Кагуцути. Цукуёми чувствовал себя лишним. С малых лет он рос в одиночестве, без родителей. Лун не навещал никого из семьи, в отличие от других ками. Он сам отрёкся от всех и стал кошмаром каждого живого существа. Цукуёми не чувствовал ничего по отношению к родителям, тем более скорбь или печаль из-за смерти матери. Пока Идзанаги собирался, Цукуёми разглядывал окоченевшее тело.

Идзанаги сказал ему:

— Ёми ждет не только последнего вздоха людей, но и ками.

Цукуёми проигнорировал отца, и они отправились на гору Хиба-но-яма, где Идзанами похоронил супругу. Пока отец был занят, Сусаноо прошептал брату на ухо:

— Мой сын Микото был таким же маленьким, как Кагуцути.

Зрачки Цукуёми сузились от гнева, рука потянулась к рукояти меча. Он тихо спросил:

— Откуда у тебя сын, если у тебя была только Аматэрасу?

Сусаноо усмехнувшись, похлопал брата по плечу со словами:

— Кто бы мог подумать, что Аматэрасу обделит Первого Луна детьми и родит только первому супругу.

Цукуёми ударил Сусаноо кулаком в лицо и обнажил меч. Он собирался лишить брата головы. Конец клинка прикоснулся к коже, Цукуёми надавливал всё сильнее. Лицо Сусаноо искривилось от боли, он шипел, прижимал к себе младшего брата. Его кровь стекала с шеи на кимоно. Кагацути почувствовав запах крови и закричал. Идзанаги не выдержал этого хаоса и приказал:

— Прекрати, Цукуёми! Сусаноо, положи младенца!

Взгляды Цукуёми и Сусаноо обратились к отцу, и ками Луны покорно отошёл от брата.

Когда Сусаноо положил младенца, братья отошли на десять шагов. Теперь же к малютке подошёл сам отец. Идзанаги обнажил меч в десять пястей, что его опоясывал, и пронзил маленькое тельце.

Бог вытащил лезвие, с его кончика на скалы капнула кровь. Из капли родились трое ками. Идзанаги не хватило одного удара. Он замахнулся мечом, уводя его за голову. Кровь плавно перетекала с лезвия к рукояти, капли падали на скалы, теперь из них родилось шесть божеств. Идзанаги яростно вонзил меч в голову малыша. Он снова вытащил из тела оружие и протянул его Цукуёми.

Идзанаги сказал:

— Отныне этот священный меч твой, и имя его Амэ-но Охабари.

Цукуёми принял меч, и поклонился.

— Для меня это честь, отец.

Сусаноо краем глаза заметил движение Кагуцути и опешил от увиденного. Он несколько раз толкнул Цукуёми локтем, на что тот крикнул на него:

— Да чего тебе?!

И тут сам ками Луны растерялся. Из трупа младенца вылазили новые боги. Первое божество вышло из головы Кагуцути. Следующие пять ками разрывали его руки, ноги и половой орган, а последние два родились из живота и груди.

Лица братьев исказились, а отец даже не взглянул на это. Идзанаги сказал им:

— С этого дня Цукуёми правитель небесного суда, а ты Сусаноо – его кампаку. Будь верным советником брату, его опорой и силой.

После передачи власти сыну, бог покинул их. Когда Идзанаги отомстил за гибель любимой, он решил найти Идзанами, поэтому через некоторое время отправился вслед за ней в Ёми-но куни — страну Жёлтых вод.

Пройдя через врата в страну Ёми-но куни, он обнаружил свою возлюбленную и стал умолять её вернуться обратно:

— Моя возлюбленная жена-богиня! Страна, что я и ты создавали, ещё не завершена. Потому тебе нужно вернуться.

Она печально спросила у него:

— Мой муж и господин, почему ты так поздно пришёл ко мне? Прискорбно, что не явился раньше. Я уже отведала пищи с очага страны Жёлтых вод. И всё же, мой возлюбленный муж-бог, смущена я тем, что ты явился сюда. Потому посоветуюсь я с богами страны о том, что намерена вернуться. Не изволь на меня смотреть.

Сказав это, Идзанами вошла во дворец, где жили те ками. Однако прошло время, она не вернулась. Идзанаги начал отчаиваться. Поэтому он сломал один из зубов гребня Мидзуры, который держал пучок волос у него над левым ухом. В cтране Ёми было темно, он зажёг гребень и вошел в страну Ёми-но куни.

Зрелище, открывшееся ему, было ужасающе-омерзительным: вместо его когда-то прекрасной жены он обнаружил распухшую, истекающую гноем тварь. Из её тела родилось восемь богов грома, плоть покрылась червями.

Восемь воплощений Бога Грома сидели подле Идзанами. Воплощения Огня, Земли и Гор злобно уставились на него, извергая из уст оглушающий рев.

Идзанаги испугался и сказал с отвращением:

— Я, сам того не зная, пришёл в нечистые земли.

Его жена с гневом воскликнула:

— Почему же ты не выполнил того, о чëм я просила тебя? Теперь я посрамлена.

Идзанаги был в ужасе и решил вернуться домой, но Идзанами так рассердилась на своего господина за пренебрежение её желания, что послала за ним в погоню Ёмоцусикомэ — восемь уродливых женщин Жёлтых вод.

Идзанаги обнажил меч и бросился прочь по тёмным равнинам Преисподней. На бегу он снял с себя головную повязку и бросил на землю. В тот же миг повязка превратилась в гроздья спелого винограда. Когда Ёмоцусикомэ увидели виноград, они пожрали его и вновь пустились в погоню за Идзанаги. Тогда он отломил зубец от гребня, что держал пучок волос над его правым ухом, и бросил его на землю, где он превратился в побеги бамбука. Ёмоцусикомэ повыдёргивали побеги бамбука и пожрали. Идзанами, увидев, что они прекратили погоню, решила сама броситься вдогонку за своим мужем.

К тому времени Идзанаги уже достиг прохода, служащего границей между Страной Ёми и остальным миром. Он загородил его огромной скалой. В тот же самый миг он почувствовал присутствие Идзанами. Когда Идзанаги, стоя по ту сторону скалы, предложил расторгнуть их союз, она ответила:

— Мой дорогой муж и господин, если ты и вправду намерен поступить так, как говоришь, я поросль людскую в твоей стране по тысяче в день душить стану.

Это леденящая и устрашающая угроза не смутила Идзанаги, он с готовностью ответил:

— Моя возлюбленная жёнушка-богиня! Если ты так поступишь, я по тысяче пятьсот домиков для рожениц в день возводить стану. Так за один день тысяча человек умрут и полторы родятся.

На том они и расстались. Покинув страну Ёми-но куни, Идзанаги решил удалить все нечистоты со своего тела, что он набрал в стране Жёлтых вод. Для этого он прибыл на равнину Авакихара, к устью реки Татибана, в Химука, что в Цукуси, и там совершил мисоги — ритуал очищения. Когда он сбросил свою одежду, вещи и драгоценности на землю, родились двенадцать богов. После омовения в среднем течение, родилось ещё два бога. Идзанаги омыл тело, и из него родилось шесть ками.

После того, как божественное предназначение его было исполнено и духовное состояние потребовало перемен, Идзанаги собственными руками воздвиг жилище Мрака на острове Ахадзи, где он и пребывает поныне в тишине и тайне.

***

Перед уходом на остров, Идзанаги передал Сусаноо владение морем и должность кампаку в небесном суде. Однако сын не желал принять на себя правление и хотел удалиться в Нэ-но катасу куни — большую далёкую страну, расположенную в глубине земли или на дне моря, страну мрака. Его рыдания об этом были так сильны, что вызвали засуху по всему миру. Сусаноо обладал поистине скверным нравом, который часто проявлялся в жестоких и злых деяниях. Вдобавок, несмотря на длинную бороду, у него была привычка подолгу плакать и причитать. Как ребёнок в гневе может разбить игрушку на кусочки, так и Сусаноо мог внезапно обесцветить когда-то зелёные горы и вызвать преждевременную смерть многих людей, также ками устраивал козни другим божествам.

Идзанаги был очень обеспокоен деяниями Сусаноо и решили прогнать своего непокорного сына в Страну Ёми к матери. Божество, однако, в ответ на известие об изгнании удивил его просьбой:

— Я тотчас же покорюсь твоей воле и отправлюсь в Страну Ёми, если выполнишь моё желание. Я хотел бы ненадолго подняться на Такамагахаре и встретиться с моей старшей сестрой Аматэрасу. После этого я уйду навсегда.

Эта безобидная просьба была выполнена, ему было позволено навестить сестру, и его пропустили на Небеса. Отбытие Сусаноо вызвало волнение на море, горы с холмами тяжело вздохнули, а Луна поднялась не в свой час.

Аматэрасу услышала этот шум, а после увидела затмение, понимая, что оно предвещает близкое появление Неистового Сусаноо и Цукуёми.

«Вряд ли мои братья идут ко мне с благими намерениями. Я думаю, на самом деле цель их — захватить мои владения. По воле наших родителей у каждого из нас свои обязанности. Почему же тогда Сусаноо отказывается отправиться в своё царство? Да ещё и дерзко пытается проникнуть в мои владения вместе с братом, чтобы погубить меня?»

И тогда Аматэрасу стала готовиться к битве. Она завязала свои волосы в узлы и украсила их драгоценными камнями. Запястья она обернула длинными нитями с множеством нанизанных магатама. Когда, она повесила на спину один колчан с тысячей стрел, а к груди прикрепила другой с пятьюстами стрел, надела кожаные нарукавники, чтобы защитить руки от отскакивающей тетивы, богиня приобрела по-настоящему грозный вид. Приготовившись к смертельной битве, Аматэрасу взмахнула луком, сжала рукоять меча и стала топать по земле, пока не образовалась яма, достаточная, чтобы служить укреплением.

Все эти тщательные и искусные приготовления оказались тщетны. Перед ней предстал Сусаноо в образе кающегося грешника. Он сказал ей:

— Изначально сердце моё не было черно. И сейчас я готов выполнить строгое повеление нашего отца и собираюсь навеки отправиться в Страну Ёми. Но как мог я отправиться в путь, не повидавшись с моей старшей сестрой? Для этого, идя сюда издалека, я пешком пересек облака и туманы. И я удивлен тому, что моя старшая сестра встречает меня с таким сердитым выражением лица.

Аматэрасу восприняла его слова с подозрением, кажущаяся братская почтительность Сусаноо и его жестокость явно были несовместимыми. Как оказалось, богиня была права. Позади Сусаноо появился Цукуёми с огромной армией теней.

Ками Луны заплëл по бокам косы и завязал высокий хвост. Цукуёми был одет в чёрный дзюбан, а сверху накинул фиолетовое хаори, закрепив шёлковым шнуром. Хакама были традиционного чёрного цвета. Опоясан он был мечом Амэ-но Охабари. В правой руке держал копьё яри с прямым плоским клинком. Цукуёми направил копье на супругу и сказал ей:

— Пришел твой час.

Аматэрасу не услышала его, но поняла всё по губам. Богиня достала три стрелы, натянула их все сразу на тетиву и выстрелила в Цукуёми. Он продолжал смотреть на супругу, и с лёгкостью рассёк все стрелы. После чего сразу же отправил ответный удар – свою армию. Тени направились ко дворцу, чтобы свет Аматэрасу навсегда погас. Сусаноо быстро подстроился под ситуацию, и пропал из поля зрения богини. Над головой Цукуёми пролетела огромная тень Сузаку. Феникс направился ко дворцу Солнца, чтобы сжечь его, но богиня сразу поняла это и попыталась сбить птицу. Аматэрасу наделила каждую стрелу солнечным светом, прицелилась и почти выстрелила в крыло, как неожиданно Цукуёми оказался сзади богини. Ками представил к её горлу меч отца.

— Да прольётся твоя кровь.

— Никогда!

Аматэрасу обнажила свой меч в надежде, что сможет им пронзить себя с супругом, но тот рассеялся во мраке. Богиня вонзила в себя клинок, и перед её ликом появился Цукуёми.

Ками питал тёмной энергией копье до тех пор, пока клинок не стал чёрным и не начал источать тёмную силу. Замахнувшись им левой рукой супруги, он рассмеялся из-за глупого поступка Аматэрасу. На небесах раздался звон металла, богиня успела заблокировать удар мужа. Она распорола себе грудь, меч впитал кровь хозяина. Цукуёми приблизился к её лицу, прошептав:

— Недурно, дорогая супруга.

Аматэрасу пнула его в ногу, оттолкнулась от неё и, разбежавшись, замахнулась на супруга, но на неё прыгнул теневой волк. Животное впилось зубами в плечо и прогрызло его. Волк отскочил от божества, когда к ней подбежал Цукуёми. Он пнул ками в живот с такой силой, что та врезалась в стену дворца. Аматэрасу разбила голову, всё тело пронзила жуткая боль. Откашлявшись кровью, она вышла из дыры в стене. Богиню шатало из стороны в сторону, но она не сдалась.

Цукуёми метнул копье в стену, не задел лицо Аматэрасу, но отрезал ей прядь волос. Пока ками Луны ждал ответного удара, Сузаку извергла из клюва чёрный огонь, распространяя его по всей территории, взмахами крыльев. После птица закружила вокруг богини, наблюдая за происходящим. Из пламени выскочили сотни теней. Среди них были волки, медведи и лисы. Все они окружили Аматэрасу. Они готовы были разорвать её плоть. Богиня крикнула:

— Выходи!

Она прижимала руку к правому плечу, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Крови во рту с каждым вздохом становилось всё больше, она вытекала на прекрасное одеяние. С её волос упали все драгоценные камни, пряди торчали и свисали перед её лицом. Холодный пот стекал по лбу. Цукуёми появился из огня с распростёртыми объятиями. От неожиданности богиня прижалась к стене. Цукуёми сказал ей:

— Атакуй.

Она хотела поднять меч, но свирепый пёс специально наступил на него лапой. Она протянула к нему руку, а зверь, конечно же, попытался её укусить. Этот волк казался ками знакомый, было ощущение, что это не тень Цукуёми. Пёс оскалил зубы, сильно рыча. Его шерсть всё это время стояла дыбом. Аматэрасу поняла, чего добивался супруг, и, сделав шаг вперёд, достала лук со стрелами. Богиня, будучи правшой, натянула тетиву левой рукой. Жуткая боль не давала ей сосредоточиться, но она смогла.

Аматэрасу прицелилась и выстрелила в голову Цукуёми. Бог не ожидал такой смелости от богини, но отступать не стал. Цукуёми побежал навстречу стреле. Не думая, пёс ринулся спасать хозяина, и принял выстрел на себя. Стрела пронзила туловище собаки. Память богиню не подвела, тем псом был Умбра – единственный друг Цукуёми. Благодаря ему, Аматэрасу общалась с Цукуёми до женитьбы.

Лун добежал до верного друга, поймал и прижал к себе. На небесах раздался душераздирающий крик. Ками дрожащими руками вытащил стрелу Солнца и аккуратно прижал руки к ране. Бог принялся исцелять пса, но ничего выходило. Он погиб на его руках. Аматэрасу поняла, что это победа и теперь смеялась над мужем.

Бог не терял надежду, он готов потратить всю силу, но лишь бы спасти друга. Умбра скулил, иногда поглядывая на ками. На его морду капали слезы божества. Еще пара вздохов. Умбра скончался. Цукуёми закричал:

— Нет, Умбра!!!

Он вытер кровь об хаори, после чего закрыл Умбре глаза, напоследок погладив его. Вокруг них собрались все хищники, даже Сузаку села сзади Цукуёми. Кто-то из зверей лёг, кто-то сел. Волки воем оплакивали гибель Умбры.

Пока все были отвлечены, Аматэрасу снова выстрелила в мужа, на этот раз никто не помог, стрела попала в плечо.

Цукуёми посмотрел на богиню. Его глаза были полны слëз и ненависти. Он с улыбкой выдернул стрелу. Кровь ками попала на рану пса. Вся армия вернулась в тень Цукуёми. Божество поцеловал в макушку Умбру, встал с ним и положил подальше от места битвы. Аматэрасу снова выстрелила в супруга и на этот раз попала в ногу.

Бог не стал вытаскивать стрелу, но обломил ее. Раздался жуткий смех ками. Цукуёми потерял самообладание. Он повернулся к Аматэрасу. Его внешний вид сильно испугал богиню: волосы растрепались, по лицу до сих пор текли слëзы, по всему телу вздулись вены, а глаза горели, подобно кровавой луне. Божество скинул с себя хаори, бросил напоследок взгляд на Умбру и призвал десяток тёмных клинков.

Аматэрасу впервые видела подобную технику и не знала, чего ожидать. Она посчитала, что клинок принесёт больше пользы, чем лук. Богиня заметила, что муж занят прощанием с псом, и это её шанс найти меч. Богиня быстро нашла его глазами и схватила, но было поздно. Первый клинок пронзил её насквозь. Ками не успела издать звука, из её рта полилась кровь.

Цукуёми приближаясь, сказал ей:

— Убожество.

Он подошёл к жене, и поковырял рану, немного проталкивая меч глубже. Аматэрасу кричала, сжимаясь от боли. Она пыталась отползти от него, хотя бы на миллиметр, но бог не позволил. Супруг наступил ей на ногу, а после пнул в живот. Цукуёми схватил жену за волосы и прошептал ей в губы:

— Моли о пощаде.

Но та плюнула ему в лицо кровью. Бог посмеялся, ударив её. Он сместил руку на шею супруги, постепенно сжимая ее. Цукуёми телепортировал пять клинков высоко над Аматэрасу, после чего, четыре клинка он вонзил в руки и ноги жены. Богиня кричала, изо рта выливалась кровь, каждое движение конечностями приносило ей жуткую боль. Силы покидали её.

Цукуёми сказал ей:

— Если ты создашь со мной наследников, то я пощажу тебя и даже излечу. Ты будешь обязана подарить людям, и ёкаем по одному наследнику. Кого выберут мои тени, тот и будет моим ребенком.

Аматэрасу посмеялась над этим и ответила ему:

— Никогда.

Ками Луны отпустил шею богини. Он поднялся, отвернулся и стал разглядывать луну. Цукуёми немного повернул голову.

— В таком случае я – правитель Небесного суда, приговариваю тебя к смертной казни. За нарушение небесного этикета чужими руками, а также за убийство божественного существа, что являлось посланником богов.

— Нет, ты не можешь. Ты…ты же любишь меня!

Пятый клинок поднялся выше всех, нацелен он был в голову богине. Он стремительно летел, и вот осталось всего-то пара сантиметров до черепа и божество умрет, но Аматэрасу поняла, что у неё нет выбора. Она крикнула:

— Стой! Я согласна!

Супруга слышала свист приближающегося клинка и зажмурила от страха глаза. Меч остановился. Кончик лезвия упирался в череп богини, если она хоть чуть-чуть поднимет голову, это приведет к гибели.

Цукуёми подошёл к Аматэрасу. Бог никогда бы не смог подумать, что ему понравится смотреть на то, как когда-то любимая ками рыдает у него в ногах. Та, что хотела забрать себе всю власть, теперь лишена гордости и чести. Божество схватил пятый клинок. Он сказал жене:

— Спокойного сна.

Супруг вонзил клинок в сердце Аматэрасу. Тёмное пламя окружило их, дворец пылал, и тёмная сила проникла в него. Цукуёми одним взмахом остановил пожар. Он дождался, когда все тени проникнут внутрь и только тогда вынул из жены все мечи, взял на руки и пошел в её покои. Ками Луны никогда не нарушал обещания. Он излечил супругу, но когда та очнулась, они принялись создавать богов. Цукуёми отдал наследнику луны почти всю силу.

***

Большую часть времени Цукуёми проводил в Небесном суде. Его не интересовали ни жена, ни её состояние. Он всегда знал, что происходит в её дворце. Каждую ночь тени докладывали ему о заговорах Аматэрасу против него и даже показывали через зеркало. Благодаря подчинённым он узнал, что жена посылает ёкаев истреблять целые деревни людей от его имени. Цукуёми понял, чего добивается жена. Чем меньше подношений в храме, тем божество слабее и ближе к кончине. Аматэрасу знала, что супруг отдал своему наследнику практически всю силу, поэтому убить его теперь не составляло труда.

Первый Лун принял решение разделить мир людей и ёкаев, пока силы позволяли ему это сделать. Он создал теневую медузу и отправил её с посланием на дно моря к Ватацуми-но ками – божеству моря. Бог-дракон должен был прийти к Цукуёми и помочь создать зеркальный мир для ёкаев. Сам Ватацуми станет стражем порядка и проводником между мирами.

Дракон не заставил Цукуёми долго ждать. На разговор с правителем суда он явился в человеческом облике. У него было крепкое телосложение, бледная кожа, квадратная форма лица, прямой нос. Лучше всего выделялись его скулы и маленькие зеленые глаза. У божества были тонкие брови, глаза обведены красной краской, плавно переходя в узор на лоб.

Божества поприветствовали друг друга глубоким поклоном. После чего Ватацуми сразу перешел к делу:

— Итак, зачем вы призвали меня?..

Цукуёми ответил:

— Мне нужна помощь великого дракона. Пришло время отделить ёкаев от людей.

Первый Лун пригласил дракона за стол. Во время трапезы Цукуёми рассказал причину разделения, представил, каким будет мир ёкаев, предупредил, что Ватацуми-но будет стражем между мирами. Дракон внимательно выслушал правителя. Боги принялись обсуждать создание зеркального мира. Разговор проходил прекрасно, пока перед ними не встал выбор «моста».

Ками не могли выбрать водоём, что послужит в качестве моста между мирами. Их спор продлился до заката следующего дня, и в итоге они выбрали озеро Оми – оно находилось в центральной части острова Хонсю. Цукуёми, не медля, отправил дракона на озеро, а сам спустился с небес и собрал огромную теневую армию, чтобы перевести всех ёкаев через мост.

Тени разлетелись по всем островам Японии, заглядывали в каждую щель, будили или тащили спящих ёкаев к озеру. Цукуёми лично пришёл к кланам кицунэ. Всего их было пять: Симидзу, Мори, Хаяси, Кояма, Ёкояма. Самым главным из них был Изаму Симидзу – девятихвостый из клана белых лис. Он предчувствовал приход ками и собрал всех кицунэ к его приходу.

Все кицунэ поклонились Цукуёми, даже их дети. Цукуёми был приятно удивлен, что дети уже выучили одзиги. Божество не знал, что поклоны изучают дети с самого раннего возраста. Краем глаза он заметил ребёнка с ужасными увечьями на теле. Малыш почувствовал на себе чужой взгляд и спрятал хотя бы руки. Можно было догадаться, что это совершили с ребёнком люди. Изаму тоже заметил, как Цукуёми разглядывал сына, он прикрыл его собой и спросил у божества:

— Что же привело вас, Цукуёми – ками?

Бог ответил:

— Настало время, когда ёкаи будут жить в своём мире…

Лис почти перебил ками, но Цукуёми всё равно продолжил:

— Для вас я создам зеркальным мир всего острова. Вы не будете его заложниками. Каждый ёкай сможет пройти в мир людей, если помыслы его одобрит дракон Рюдзин.

Только он закончил говорить, как прилетела тень с новостью, что они собрали всех ёкаев и ждут лишь его с кицунэ. Цукуёми сказал:

— Пора отправляться в путь.

Бог привёл кицунэ к озеру Оми. В воде стояли уже все ёкаи и дракон. Цукуёми прошёл вместе с лисами к остальным. Глаза божеств загорелись, а в кончиках пальцев собралась практически вся сила. Она плавно перешла по всем венам, а когда оказалась в ногах, следом за глазами засияло озеро, после глаза всех ёкаев. Они как будто окаменели, хотя и чувствовали сердцебиение. Ёкаи с ками погрузились под воду, где началось переселение. Казалось, что душа отделяется от тела, а после появилось ощущение, что они стоят вниз головой. Переход в другой мир закончился, когда все снова стояли в воде, но у ёкаев ещё кружилась голова.

Из всех ёкаев испугались только маленькие дети. Они отличались от людей лишь внешне, а не поведением. Родители пытались успокоить детей, хотя сами нехорошо себя чувствовали. Эта картина заставила Цукуёми задуматься над поступками людей, ёкаев и, конечно же, своих.

Пока бог ушёл в свои мысли, ёкаи рассматривали всё вокруг и радовались уже своему миру, где теперь они смогут спокойно жить и не бояться смерти. Для жителей были все условия жизни: поля, леса, дома, водоёмы.

Ватацуми позвал несколько раз правителя, но тот не отзывался, поэтому он положил руку на его плечо. Цукуёми сразу среагировал на это и посмотрел растерянно по сторонам. Дракон сказал ему:

— Вас зовут.

Боги вышли из воды к ёкаям, а навстречу к ним выбежал тот самый ребёнок из клана Симидзу. У малыша были красные глаза, похоже, он, как и многие дети, испугался переселения. Ребёнок бежал к Цукуёми, пока не обнял его. Кицунэ хотели уже забрать его назад, но ками дал понять, что всё хорошо. Божество погладил ребёнка по голове, а после взял на руки. Малыш вытер глаза и сказал:

— Спасибо вам. Теперь папа не пострадает от моих глупых поступков. Меня зовут Чисукэ. Я с радостью буду вас встречать и играть с вашими детьми.

Цукуёми мягко улыбнулся ребёнку и ответил:

— Спасибо.

Неожиданно для всех Чисукэ снова заплакал и Цукуёми успокаивал его. В этот миг он почувствовал, что значит быть отцом.

Новому миру Цукуёми дал название Ямоёти . Перед уходом божеств, ёкаи сказали Цукуёми, что будут возносить его храмы и с нетерпением ждать его.

Но, к сожалению, их подношений не хватит, чтобы ками Луны выжил или получил больше силы. Аматэрасу добилась своей цели – люди отвернулись от Цукуёми.

***

После возвращения из Ямоёти , Цукуёми стал чувствовать себя в разы хуже. Он мог спать и днём, и ночью. Цукуёми договорился с женой, что ближе к рождению детей он будет жить в её дворце. Ками Луны стал реже появляться в Небесном суде, но всё же успел издать запрет людям на проникновение в Рикудзе. Этот поступок сыграл Аматэрасу на руку, и та послала Амэ-но вака-хико к людям со слухом, что ками Луны отвернулся от людей.

С каждым днём пожертвований в храме становилось меньше, пока слух не дошёл до всех. Люди перестали даже приходить в храмы бога и говорить о нём. Всю силу и славу получила вновь Аматэрасу.

Цукуёми знал, что этот день настанет. Он лишь надеялся, что пожертвования ёкаев хватит, чтобы хотя бы увидеть наследника. И его надежда сбылась.

Ночью его разбудили тени и сообщили, что вот-вот появится наследник. Цукуёми побежал в покои Аматэрасу в одном дзюбане.

Ками успел как раз к появлению детей. Союз Аматерасу и Цукуёми подарил на свет двух наследников неба. Стоило детям появиться на свет, как Аматэрасу сразу почувствовала магическую мощь одного из них. Прислуги богини положили детей на её грудь. Тени Цукуёми незамедлительно собрались над будущим ками. У малыша были серебристого цвета, как у отца в юные годы.

Цукуёми склонился над сыном и с лаской сказал его имя:

— Райто.

Лицо Аматэрасу жутко искривилось. Она не ожидала, что всю силу мужа заберёт один ребёнок. Богиня бросила брезгливый взгляд на второго сына и тоже дала ему имя:

— А у этого будет имя Хару.

Бог продолжал смотреть на сына, аккуратно поглаживая его по голове. Он не вник в интонацию Аматэрасу, но оценил имя второго сына и сказал жене:

— Ты дала ему хорошее имя.

Цукуёми убрал руку Аматэрасу от Райто, но та снова вцепилась в ребёнка. Она попросила его:

— Не забирай его, пожалуйста.

Но Цукуёми было всё равно на её желания. Он сохранил ей жизнь, ради сына. Ками схватил её запястье и сильно сжал. Аматэрасу ничего не оставалось, как отпустить мужа с ребёнком. Цукуёми аккуратно взял сына на руки и направился в свои покои. Перед уходом он потребовал, чтобы жена никогда не приближалась к нему.

Бог впервые омывал и пеленал ребёнка. Ему повезло, что Райто оказался спокойным. Он не плакал и не мешал отцу ухаживать за собой. Цукуёми укладывал сына рядом на футон. С Аматэрасу они больше не пересекались. Бог решил покинуть владения жены с сыном, пока та сладко спала с Хару.

***

Раньше дворец Ночи окружала вода, что стекала с правого глаза Идзанаги. Цукуёми приказал построить ёкаям три кондо, а посередине пагоду: из центральной колонны вытекала святая вода. Сооружения стояли на воде словно лотосы. Когда Цукуёми влюбился Аматэрасу, он посадил две Глицинии Асикага и Сакуру. Они были посажены возле трёх кондо. Тогда Цукуёми верил, что возлюбленная полюбит его и подарит наследника. Он хотел играть с ребёнком рядом с деревьями, смотреть на них.

Деревья выросли и ждали второго Луна, но вот из-за слабости Цукуёми вода постепенно затапливала владения, а после и здания уходили под воду. С жуткими изменениями пришли и новые жители: нинге, Оонамадзу и Умибозу. Все эти существа проникли туда, когда от Цукуёми отвернулись люди. Пока бог жил в покоях жены, ёкаи разрушали его владения. Лун не знал, что появились незваные гости, но теперь он не сможет противостоять им.

Вернувшись во владения, Цукуёми был ошарашен. Лишь один сорин ещё не был под водой. По воде плыли гнилые листья, палки и кора, а на обломках кондо игрались уродливые нинге. Русалки сразу же почувствовали Райто и слабого ками. Они пытались заманивать Цукуёми, чтобы убить его с ребёнком и сожрать. Многие из нинге поплыли будить Оонамадзу, другие поплыли к Умибозу, а оставшиеся русалки выкрикивали оскорбления богу, кидались грязью и гнилью.

Оонамадзу плыл быстрее Умибозу, того это очень рассердило. Умибозу оторвал от себя часть слизи и кинул кусок плоти в сома. Противник ускорился и выпрыгнул из воды.

Цукуёми пришлось использовать последние силы, чтобы уберечь дитя. Он снял свой перстень власти, закутал его вместе с Райто в «Одеяние ночи». Божество переместил все воспоминания в перстень, чтобы сын смог в будущем хотя бы так увидеть отца и его жизнь. Цукуёми напоследок поцеловал малыша в лоб, его слëзы капнули на лицо ребёнка. Райто впервые заплакал на его руках, как будто понял, что больше не увидит папу. Бог быстро телепортировал сына к Идзанаги и увернулся от Оонамадзу.

Огромный сом не успел проглотить ками. Хоть божество и увернулся от кита, от гибели его это не спасло. Цукуёми потерял последние силы и стал падать в воду. Довольные нинге со слюной на лице протягивали свои руки к нему, готовые разорвать тело бога и насыться.

Оонамадзу ударил хвостом по воде, убил соперниц и заодно вызвал ужасное землетрясение в мире людей. Раньше ёкаи из Эсилии могли проникнуть к людям, если Ватацуми их пропустит, но эти трещины создали новый проход. Самыми первыми к людям побежали они. Люди безжалостно убивали детей этих ёкаев. Из их рогов делали оружие, а из зубов ожерелье.

Ёкай почти поймал ртом падающего Цукуёми, но сома схватил разъярённый Умибозу. Он откусил ему голову, после чего вошёл во вкус и поглотил его полностью.

В эту ночь Цукуёми скончался, его плоть и душа разбились на тысячи мелких осколков. Святая вода приняла ками и смешалась с кровью осколков. Для ёкаев это вода стала ядом: Умибозу и тела мёртвых нинге растворились. Одна луна освещала своим светом разрушенное владение Цукуёми и кровавую воду.

Возле луны появилась яркая звезда – Первый Лун теперь на небе и ждёт встречи c любимым сыном.

В глубокую ночь жители Ямоёти сладко спали. Лёгкий ветерок покачивал ветви деревьев, развевая в небе листья. Но воздух постепенно наполнялся тяжестью, навевая тревогу всему живому. Неожиданно из глубины лесов послышался грай птиц, а затем раздался гром со страшным толчком. Землетрясение пробудило всех жителей.

Испуганные ёкаи босиком выбегали из минков, хватая спящих детей и таща престарелых. Демоны не понимали, что происходит и куда им бежать. Всё кругом качалось. Земля то поднималась, то опускалась. Опорные столбы многих жилищ медленно проваливались. Ёкаи, не успевшие спастись из минков, кричали и молили о помощи. У многих из них были маленькие дети на руках. Мужчины, рискуя своими жизнями, мчались на помощь. Небольшая толпа придерживала настил, чтобы семьи успели выбраться. Первыми выбегали матери с детьми, а затем супруги или престарелые, если им везло.

Внезапно колебания как будто прекратились, благодаря чему многие смогли выбраться. Жёны, друзья и старшие стали звать обратно спасителей, но те не успели даже шагу сделать. В эту минуту появились расширяющиеся трещины, и все мужчины провалились в них вместе с жилищами. Раздались крики и плач. Женщины рефлекторно ринулись к месту гибели сыновей и супругов, но их останавливали другие ёкаи. Многие отказывались спасаться, бросали старшее поколение, детей, а некоторые даже добирались до трещин. У этих демонов больше не было шансов на спасение, ведь теперь падали и деревья. Со всех восьми островов раздавался душераздирающий вопль.

Выжившие быстро приняли решение бежать к берегам своего острова. Брошенных детей не все хватали — в основном поднимали самых маленьких. Немногие ребята поспевали за взрослыми: они спотыкались, падали, подворачивали ноги и, в конечном счёте, погибали. Взрослые ёкаи прекрасно слышали детский плач и даже последние крики.

Женщины горько рыдали, когда до них доходили мольбы о помощи, а затем — звук упавшего дерева. Ни одна из них не посмотрела назад.

Отовсюду неслись крики:

— Помогите! Помогите!.. Мама..!

Пока они бежали, раздался следующий удар. Со всех сторон рушились минки. Всё кругом наполнилось страшным грохотом падающих деревьев и подземным гулом. Всё больше ёкаев проваливалось в трещины. Но даже с большими потерями они смогли добраться до берегов, где теперь могли оплакивать погибших.

Наступило молчание.

Когда демоны подняли головы, их горе преумножилось. Луна больше не сияла серебряным светом — её окутал бордовый цвет, словно кровь Цукуёми пролилась на неё. Ёкаи сразу поняли, что скончался ками Ночи. Раздался вопль, хор демонических криков, воя и плача.

***

Цукуёми переместил сына в хижину Мрака. Он надеялся, что только Идзанаги сможет направить Райто на верный путь и защитить его от гнева Аматэрасу.

Мир богов оставался равнодушен к судьбе Идзанаги — никто даже не думал искать его, тем более ступать на проклятый остров Ахадзи. Идзанаги, отрёкшийся от детей и отвергнутый ими, окончательно сдался. Закрыв за собой дверь хижины, он выпустил всю тьму, накопившуюся в его сердце, словно разъярённый вулкан, извергающий лаву.

Постепенно мрак начал проступать наружу, проникая через крошечные щели в ветхой минке. Он сгущался, как чёрные клубы дыма, медленно растекаясь по острову, пока не поглотил его полностью. Казалось, сама природа замерла под тяжестью этой тьмы. Идзанаги больше не видел ни яркого солнца, принадлежавшего дочери, ни прелестного сияния луны, рожденного его сыном.

Ахадзи превратился в отражение израненной души божества. Здесь не осталось ни звука, ни жизни. Только сам ками влачил своё существование, окружённый собственным одиночеством и безумием. Его душа чернела с каждой секундой, будто по ней расползался яд. Лишь спустя сотни лет эта тьма обрела форму: из ауры Идзанаги родились тени. Они могли принимать облик любых существ, но, боясь своего создателя, прятались, замирая в мраке.

***

Райто лежал на старом футоне рядом с Идзанаги. Его плач звучал как безнадёжный зов к свету, которого на этом острове не существовало. Крохотные ручки младенца цеплялись за всё подряд, словно пытались ухватиться за жизнь, но судьба уже расставила свои сети.

Могущественная тёмная аура Идзанаги, словно плотоядный хищник, окутала ребёнка. Она медленно проникала в его крошечное тело, сдавливая внутренние органы. Лёгкие малыша сокращались в мучительных спазмах, лишая его кислорода. Беспомощный ребёнок кричал так пронзительно, что казалось, его крик способен пробить саму тьму. Но даже тени Цукуёми, наблюдающие за ним из укрытия, не решались вмешаться. От боли Райто дрыгал ручками и ножками, его маленькое тело издавало хриплые звуки.

Идзанаги, привыкший к бессоннице, услышал этот крик сразу. С тех пор, как он потерял любимую жену, сон покинул его, уступив место изнуряющей бдительности. Чуткий слух не позволял ему игнорировать плач ребёнка. Бог долго сидел, сжав руки в кулаки, морщась от каждого звука. Его сердце, закованное в цепи тьмы, сопротивлялось, но терпение подходило к концу.

Идзанаги вскочил, как хищник, сорвавшийся с цепи. Его лицо исказилось от ярости, а глаза вспыхнули зловещим светом. Он схватил малыша за крошечную ногу и со всей силы швырнул его в стену. Глухой удар отозвался эхом в мраке. Райто ударился затылком и спиной, а потом упал лицом вниз на татами. Его крик оборвался.

Прекрасное одеяние Ночи, в которое был завёрнут младенец, постепенно пропиталось кровью. Блестящие серебряные камни, украшавшие ткань, стали багровыми. На полу растекалась огромная лужа крови, словно сама жизнь ускользала из ребёнка. Из складок одежды выпал перстень, которым Цукуёми пытался защитить сына, но Идзанаги не заметил его.

Бог метался по хижине, срывая с полок всё, что попадалось под руку. Он искал катану, разбрасывая вазы, утварь и одежду. Об пол с глухим звоном разбилось уже десяток керамических сосудов, но Идзанаги, охваченный яростью, этого не замечал.

Тем временем тени Цукуёми, выбравшиеся из одеяния, приняли облик змей и заскользили к упавшему перстню. Их движения были быстрыми и изящными, словно они танцевали на грани света и тьмы. Существа почти достигли украшения, готовясь слиться с ним и вернуть голос и облик усопшего хозяина.

Но одна из змей не успела. Тяжёлый сапог Идзанаги обрушился на неё, раздавив. Бог ощутил зловещую силу, исходившую от существа. Его глаза вспыхнули дикой ненавистью. Он схватил несколько крупных осколков разбитой вазы и пронзил ими змею, прибив её к полу.

Чёрная кровь змеи смешалась с кровью бога, но это лишь усилило разложение тёмной сущности. Существо извивалось, корчась в агонии, и с ужасным визгом рассыпалось в чёрную пыль.

Его безумный взгляд впился в неподвижные останки тени. Словно очарованный, он вытащил осколки из собственной ноги, не обратив внимания на хлещущую кровь, которая тонкими струйками стекала по коже. Тень испустила слабый, почти жалобный звук, прежде чем её остатки с влажным хлопком разлетелись в чёрные ошмётки.

Когда его лицо исказила жуткая улыбка, бог зашелся громким и хриплым смехом, который, словно острые иглы, пронзил тишину. Этот звук был невыносим для Райто. Громкий резкий хохот будто стрелы пронзал уши младенца, заставляя его дёргаться от боли. Из маленьких ушек ребёнка тонкими ручейками стекала кровь, смешиваясь с грязью и мраком, который окружал их.

Все тени, притаившиеся в перстне, дрожали от страха, чувствуя невыразимую боль Райто. Они боялись не за свою судьбу, а за судьбу младенца. Одна из них хотела рискнуть собственной жизнью, чтобы хоть немного исцелить его. Было неизвестно, погиб ли Второй Лун или всё ещё находился без сознания.

Тень быстро ринулась выйти из перстня, но её конечности и шею тут же окутали соратники. Они придушивали её, закрывали рот и медленно затаскивали на дно убежища. Тень сопротивлялась, пытаясь вырваться наружу, но тщетно. Для остальных важнее было дождаться нужного момента для атаки на Идзанаги, чем бессмысленно погибнуть от его руки. Дух этой тени был сломлен и раздавлен.. Она обмякла, погружаясь на самое дно мрака. Остальные аккуратно уложили её и вернулись наблюдать за действиями бога.

Безумие окончательно окутало

разум Идзанаги. Окутанный тьмой, он встал на четвереньки и принялся обнюхивать остатки тёмной силы, оставшиеся на полу. С каждым вдохом зрачки его увеличивались в размерах, а мрак, распространявшийся по венам, всё сильнее дурманил и поглощал его сознание. Организм требовал всё больше этой силы. Одержимый жаждой, бог склонился ниже и стал облизывать с пола остатки тени. Его язык медленно скользил по холодной поверхности, занося множество заноз.

Пальцы бога, дрожа, блуждали по полу в поисках новой добычи. Это не заняло у него много времени: мизинцем правой руки он нащупал единственный уцелевший глаз тени. Обезумевший Идзанаги решил поиграться. Он положил ладонь на глазное яблоко, чуть надавил на него и начал катать по полу. Упругий глаз забавлял бога, и он окончательно увлёкся игрой. Безумец катал глаз туда-сюда, словно мяч, подкидывал его, как котёнок, и заливался истерическим хохотом.

Наконец, час теней настал.

Разъярённые тени сплели свои конечности воедино, их гнев перехлестнул страх. С гулким воем они покинули своё укрытие. Из маленького перстня вырвался поток тёмной магии, разрушив крышу минки. Тёмные силуэты, объединившись в водоворот, начали формировать нечто большее. Из глубин мрака медленно, но неотвратимо поднимался образ Цукуёми — угрожающий, как ночное безлунное небо, жуткий, как сама смерть.

Первым делом из водоворота показались длинные, словно струящиеся реки, пряди волос. За ними медленно и зловеще проступило лицо тени. Хоть её кожа и не обрела белоснежный оттенок, присущий падшему хозяину, остальные черты были воссозданы с пугающей точностью: вытянутое лицо с высокими скулами, прямой, словно выточенный из мрамора, нос, острые брови, как крылья хищной птицы, тонкие губы, которые будто бы могли легко превратиться в лезвия, и огромные глаза с густыми, зловещими ресницами, которые обрамляли тёмную бездну взгляда.

Огромные руки «ками» с громовым рёвом вырвались из вихря, их движения сопровождались зловещим гулом, похожим на вой урагана. Одним стремительным движением тень разорвала крышу минки, словно тонкий лист бумаги, раздвинув обломки в стороны. Куски дерева с треском разлетелись, а пыль и мелкие щепки осыпались на пол, как мрачный дождь. Наклонившись над Идзанаги, тень заполнила собой всё пространство, нависая, словно сама смерть.

Её брови были нахмурены, образуя глубокую складку, которая напоминала трещину на поверхности земли. Стиснутые зубы скрежетали так, будто готовились обрушить громкое проклятие. Голова медленно склонилась набок, открывая округлившиеся глаза, из которых сквозь прищур бровей сверкала невыразимая ярость. Казалось, сам воздух вокруг начал дрожать от напряжения, исходившего от её взгляда.

Тень потянулась левой рукой к Идзанаги, её пальцы медленно растопырились, словно хищные лапы, готовые сомкнуться на добыче. Но внезапно движение остановилось. Внутри теней зародились сомнения: жажда мести сталкивалась с невидимой преградой. Они хотели уничтожить убийцу своего товарища, но что-то удерживало их от убийства отца хозяина.

Тень, дрожа от внутреннего конфликта, стиснула кулак. Затем, сделав выбор, она резко прижала Идзанаги к полу одним огромным указательным пальцем. Земля вокруг затрещала, а воздух наполнился гулом. В тот же миг тьма, проникавшая в его тело, начала стремительно уходить.

Идзанаги застонал. Его тело выгнулось дугой, а конечности дёргались в конвульсиях. Боль, подобно тысяче раскалённых игл, пробегала по его венам, начиная с кончиков пальцев и заканчивая макушкой. Грудь резко вздымалась, будто он задыхался. Тёмная сила рвалась наружу, поднимаясь вверх по венам, как разъярённая река, прорывающая плотину. Глаза бога закатились, губы дрожали, и изо рта вырывался сдавленный хрип.

Тень поглотила остатки его мрака, будто утоляя древний голод. Идзанаги лежал неподвижно, словно марионетка, у которой внезапно обрезали нити. Его взгляд был пустым и неподвижным, как у безжизненного манекена. Казалось, из него высосали не только тьму, но и саму душу.

— Очнись и простись с сыном, – монотонно приказала тень.

«Цукуёми» аккуратно положил на ладонь еле живого Райто и одним лишь взмахом руки временно развеял мрак отца. Идзанаги смог увидеть закат жизненного пути сына. Кровавая луна Цукуёми медленно уходила за горизонт. Зрачки бога расширились, и он сделал глубокий вдох. Отец стал звать его:

— Цукуёми! Цукуёми!

Но сын так и не отозвался.. Идзанаги уже забыл про младенца. Он потянул руку к луне и продолжал звать ками Луны в надежде, что тот спустится к нему с небес, но этого не случилось.

Мрак начал сгущаться, закрывая небо. Тем временем тени уже положили Райто на футон и приняли свои облики. Ками продолжал звать сына:

— Цукуёми! Цукуёми, спустись ко мне! Я приказываю! Цукуёми!

Его сердце разрывалось на части, а дыхание сбивалось до такой степени, что он начинал задыхаться. Горе накрыло его, как цунами. Идзанаги резко бросился к сёдзи, и тени с трудом успели отбежать и скрыться с глаз.

Бог босиком бросился бежать к озеру. Его ноги были покрыты многочисленными ранами от острых камней и веток. Идзанаги мчался сквозь мрак, словно бушующий ветер перед штормом. Он врезался в каждое дерево, будто намеренно, но не останавливался.

Он продолжал кричать:

— Покажите! Покажите мне сына!

Ему оставалось всего несколько метров до водоёма, но силы мужчины уже подходили к концу. В глазах всё помутилось и поплыло, а ноги подкашивались. Идзанаги не выдержал – он рухнул на землю и взвыл от горя.

Мужчина начал безжалостно колотить свои ноги. Он изо всех сил упирался в землю, пытаясь встать, но всё было тщетно. Тогда он решил ползти. Идзанаги впивался ногтями в сырую почву и медленно подтягивал туловище вперёд, оставляя за собой длинные борозды.

Неожиданно вокруг послышался шорох.

Бог замер от страха, а его зрачки забегали в разные стороны. Он затаил дыхание – было слышно лишь биение его сердца.

Всё это время за ним следили тени Цуёти.

На этот раз они приняли облик безликих людей – у них не было ни глаз, ни рта, лишь смутные очертания лиц. Тени обняли несчастного ками сзади, вытирая его слёзы невидимыми ладонями. Они мягко, но настойчиво схватили мужчину за руки и помогли ему подняться. Идзанаги вцепился в их призрачные руки из последних сил, словно они были его единственной опорой, и, хромая, сделал несколько неуверенных шагов.

Казалось, он учился ходить заново. Каждый раз, когда он спотыкался или терял равновесие, тени тут же подхватывали его, удерживая от падения.

Наконец, наступила тяжёлая минута для ками. Идзанаги зашёл в воду, опустив глаза. Его губы и кожа мгновенно побледнели, словно с него слетела последняя капля жизни. Ноги затряслись с новой силой, а тело начало покрываться гусиной кожей. Мужчина снова заплакал – он всхлипывал как ребёнок, у которого отняли всё.

Тени перехватили его за руки, а затем, разбежавшись, со всей силы швырнули его в озеро.

Идзанаги не смог пошевелиться. Одна из теней вселилась в него и сковала всё тело, оставив лишь глаза подвижными. Ками погружался всё глубже, словно его самого никогда не существовало.

Вокруг него проплывало множество нинге – странных существ с телами рыб и лицами женщин. Одна из них заметила божество. Её глаза сузились, а губы искривились в голодной улыбке. Облизнувшись, она молниеносно поплыла к нему.

Идзанаги пытался пошевелиться, но тщетно – единственное, что ему оставалось, это беспомощно двигать глазами.

Когда его взгляд снова устремился вперёд, нинге уже была перед ним. Она пронзительно закричала, от чего вода будто зазвенела, и схватила его за лицо. Её липкие, скользкие пальцы медленно скользили от его скул к шее.

Ёкай пристально смотрела в его глаза, облизывая тонкие губы, а затем надавила на его глотку. Хриплый шёпот проник в его ухо:

— Смотри. Внимательно смотри.

После этих слов она исчезла, растворившись в воде, как будто её и не было.

Божество осталось в полном одиночестве, хотя это краткое время показалось ему целой вечностью.

И вдруг перед его глазами возникли силуэты – теневые Аматэрасу и Цукуёми. Тени начали своё представление, используя древнее искусство теневого театра, чтобы раскрыть перед ним истинную сущность богини.

В тёмную, глубокую ночь Аматэрасу пала к ногам супруга. Слёзы струились по её лицу, а голос дрожал от отчаяния:

— Умоляю, уничтожай ёкаев ради блага людей!

Ответ Цукуёми был твёрд и неизменен:

— Нет.

Гнев и боль вспыхнули в глазах богини. Она выхватила из саи катану супруга и поднесла лезвие к своему горлу.

— Умоляю, убей их!

Бог молниеносно схватился за клинок, удерживая его от движения. Его голос был холоден, но твёрд:

— Мы не ками смерти и жизни. Мы не имеем права нарушать закон отца.

— Мы первые дети родителей! — возразила Аматэрасу, её голос сорвался на крик. — Что ты так вцепился в эти законы, как в этот клинок?! Если не хочешь мне помогать, отпусти его!

Она положила свою ладонь поверх руки супруга, крепко державшей клинок, и потянула его ближе к своему горлу. Однако Цукуёми сопротивлялся, ещё крепче сжав рукоять.

— Не отпущу! — крикнул он.

Глаза богини блеснули решимостью:

— Тогда я лишу тебя пальцев!

С этими словами она резко дёрнула клинок в свою сторону. В этот момент Цукуёми отпустил его, и лезвие выпало из её рук. Аматэрасу испуганно отступила, поняв, как близко была к беде, и уронила катану на землю.

Цукуёми посмотрел на неё с огорчением и разочарованием:

— Как ты легко угрожаешь и просишь убивать других, но сама боишься смерти.

Он отвернулся от неё, печально качая головой, и сделал шаг прочь.

— Цукуёми! — взмолилась богиня. Она подползла к нему, обхватив его руку, и взгляд её был полон отчаяния. — Дорогой, если я умру, ты нарушишь закон?

Он замер, но ответил всё так же твёрдо:

— Нет. Я не сделаю этого.

На мгновение Аматэрасу закатила глаза, скрывая в них бурю эмоций, а затем, приблизившись к супругу, прижалась щекой к порезу на его руке.

— А если… если я изменю своё отношение? — её голос стал мягче, почти шёпотом. — Если я буду любить тебя.

Сердце Цукуёми дрогнуло. Его тело невольно вздрогнуло вместе с ним. Он медленно повернул голову к жене, его взгляд был полон смятения.

— Ты правда будешь любить меня ? — спросил он. неуверенность скользнула в его голосе.

— Да. – Уверенно ответила богиня.

С громким смехом Цукуёми упал на пол рядом с супругой. Он смотрел на любимую влажным, немного рассеянным, странным и тёплым взглядом. Кончики пальцев блуждали по её золотистым прядям. Бог Луны растаял в любви.

Аматэрасу подсела к нему поближе. В её взгляде не было ни капли любви, ни теплоты. Она с холодом смотрела на супруга и постоянно убирала со своих волос его пальцы.

— Я сделаю это, — прошептал Цукуёми.

— Что? — спросила Аматэрасу.

Богиня наклонилась к мужу, чтобы расслышать его слова. Её лицо было совсем близко к Цукуёми, а длинные пряди упали на его лицо.

И прежде чем повторить, Цукуёми аккуратно обхватил пальцами прядь жены и поцеловал её. После чего его руки обвились вокруг шеи Аматэрасу — уверенно и нежно.

Богиня не успела среагировать. Цукуёми почувствовал, как пол уходит из-под него, а что-то тёплое обволакивает его душу. Бесстрастное, холодное лицо супруги расплывалось и тонуло в пустоте.

Цукуёми трепетно коснулся губ супруги — таких мягких и соблазнительных. Это был первый и последний краткий поцелуй.

Смуглая кожа Аматэрасу покрылась тусклой бледностью, изобличавшей душевное волнение. Брови были высоко подняты, а глаза широко открыты. Удивлению богини не было предела.

Цукуёми открыл глаза и, отвернувшись от богини, издал приглушённый, подавленный смех. Его рассмешило удивлённое лицо супруги. Аматэрасу рефлекторно ударила кулаком по его груди, продолжая сидеть с таким же выражением лица.

— Если будешь и дальше сидеть с таким лицом, то станешь богиней пожилых людей, а не Солнца, — сказал Цукуёми, нежно разглаживая большим пальцем лоб жены.

В этот момент казалось, что они вовсе не боги, а юные бессмертные.

— Ничего подобного! Я буду единственной ками Солнца! — в этот раз Аматэрасу попыталась ударить его в область живота, но бог успел вскочить и поймать её руку. — Повтори, что ты до этого говорил.

Цукуёми встал в полный рост. Выражение его лица потеряло нежность и тёплый взгляд. Бог осознавал последствия своего выбора, но желание любимой стояло для него на первом месте.

Ками в последний раз подарил Аматэрасу лёгкую, нежную улыбку и ответил, глядя куда-то вдаль:

— Я согласен убивать ёкаев.

Цукуёми погладил супругу по голове, забрал катану и спешно покинул покои.

Стоило супругу только скрыться из виду, как с Аматэрасу слетела её лживая маска. Богиня поднялась, сложила руки на груди и с ехидной ухмылкой произнесла:

— Скоро наш ками Луны падёт, и вся власть будет принадлежать мне.

Богиня покинула покои мужа со звонким, жутким смехом.

Поступок Цукуёми и Аматэрасу разозлил Идзанаги. Он пытался потребовать объяснений, но в его теле продолжала сидеть тень.

Неожиданно перед его глазами появилась ужасная тварь. У неё было телосложение и лицо, как у человека, но отсутствовали глазницы. С макушки и изо рта вытекала густая тёмная сила, словно древесная смола.

Глаза Идзанаги сузились и забегали — лишь бы не видеть эту отвратительную тень. Существо приблизилось к его лицу и пресекло попытки бога скрыть свой взгляд.

— Не пытайся скрыть свой взор от меня, иначе я вырву твои глаза. Хи-хи, — тень грубо схватила Идзанаги за волосы и наклонила его голову вниз.

Божество не верило своим глазам. Из его тела вылезла эта тень. Теперь он чувствовал, как тёмная сила сжимала каждый сантиметр его тела, и, когда он пытался пошевелиться, ему казалось, что тварь натягивает его вены.

— Ты так торопишься в страну Еми? Хи-хи… — тень захихикала, её голос был мерзким, липким, словно сотканным из тьмы и гнили. Она всё сильнее натягивала вены Идзанаги, как искусный палач, играющий со своей жертвой. Но в какой-то момент её пальцы, похожие на иссохшие корни, проникли глубже и сжали его сердце ледяным захватом.

Часть чудовищного тела вновь растворилась в божественном сосуде, и теперь тень снова заглядывала Идзанаги прямо в глаза. В её взгляде пульсировало нечто нечеловеческое — первозданный ужас, способный свести с ума.

Тварь резко выдохнула ему в лицо. Волна отвратительного смрада ударила в нос — густая, тягучая вонь крови, гнили и разлагающейся плоти. Мир вокруг словно на миг потемнел.

— Смотри… Смотри, что Аматэрасу сотворила с ками Луны. Смотри!

От невыносимого зловония голова Идзанаги закружилась, слабость окутала его тело липким саваном. Тьма нарастала, размывая реальность, пока он не потерял сознание. Его голова безжизненно повисла.

Тень довольно зашипела.

— Ха… И этот жалкий бог смог выбраться из страны Ёми? Не верю!

Её пальцы снова сжали сердце Идзанаги, и резкая боль, будто тысячи колючих нитей, вспыхнула в его груди. Где-то раздался зловещий гул — голоса теней наполнили воздух протяжным, нечеловеческим хором.

— Смотри дальше!

Существо окончательно впиталось в его тело, а его руки, словно марионеточные, безвольные, поднялись, подчиняясь чужой воле. Голова Идзанаги дёрнулась вверх.

Представление началось.

Аматэрасу сидела за котацу, напротив неё расположился Амэ-но Вака-хико — бог земли. В комнате царило обманчивое спокойствие, пахло древесным углём и свежезаваренным саке.

Богиня медленно наливала напиток в чашу Амэ-но, её движения были плавными, изящными. Но в уголках губ таилась тень улыбки — не тёплая, а коварная, как у хищника, выжидающего момент для прыжка.

— Вас что-то беспокоит, Аматэрасу-о-миками? — голос бога земли звучал сдержанно, но в глубине его глаз читалось напряжение.

— Да, беспокоит, — её голос был мягок, но внутри сквозила сталь. — Скажи мне… существует ли ками, могущественнее меня?

Амэ-но почувствовал, как внутри похолодело. Он знал, что среди детей Идзанаги первым по силе всегда был Цукуёми, но ответ на этот вопрос был ловушкой. Стоило сказать хоть слово неправды — и за ней последует нечто ужасное.

Он приоткрыл рот, но, словно осознав всю опасность, тут же захлопнул его, настолько резко, что прикусил язык. Солоноватый вкус крови заполнил рот, но страх перед богиней был сильнее.

Выражение её лица исказилось. Зрачки сузились до тонких щёлочек, а мягкая улыбка растянулась в устрашающую ухмылку. Казалось, будто в её глазах вспыхнули огни — не солнечные, тёплые, а жгучие, уничтожающие всё живое.

Амэ-но сглотнул. Капля пота скатилась по виску, зацепилась за бровь и скользнула дальше, прямо в чашу саке. Он поднял её, стараясь не выдать дрожи в руке, но чем дольше смотрел в глаза богини, тем глубже страх сжимал его грудь ледяными когтями.

— Конечно же… это вы, Аматэрасу-о-миками, — наконец выдавил он, тут же опрокинув чашу и опустив голову.

Но ответа было недостаточно.

— Я чувствую ложь в твоих словах, дорогой Амэ-но… — богиня неспешно накрыла своими ладонями его руки.

Поначалу её прикосновение было прохладным, почти успокаивающим. Но через мгновение в её пальцах вспыхнуло пламя, жар становился всё сильнее.

Амэ-но резко вдохнул, но голос застрял в горле. Казалось, что его кисти прижали к раскалённому металлу, боль пронзила кость, обжигая до самых нервов.

Богиня лишь наблюдала за этим, её улыбка становилась шире. Ей нравилось играть с огнём. В воздухе запахло обгоревшим мясом. Бог зажмурил глаза, плотно сжал губы и наклонился к рукам. Его смуглая кожа за короткий промежуток времени приобрела землисто-серый оттенок.

Время застыло. Казалось, мир теперь состоит лишь из нестерпимого жара и неестественной боли.

Бог постепенно начал терять сознание. В глазах всё расплывалось, а веки становились тяжёлыми. Амэ-но из последних сил поднял взгляд на Аматэрасу и дрожащими губами прошептал:

— Простите…

После этих слов его веки полностью закрылись.

Аматэрасу разжала пальцы, выпуская его руки, но тут же ловко подхватила Амэ-но за лицо, не давая ему удариться о котацу. Жар на её ладонях исчез вместе с ожогами собеседника, будто ничего и не было. Богиня нежно пригладила волосы бога, словно перед ней сидел её возлюбленный.

Тело Амэ-но вздрогнуло, как будто ками схватила его за душу.

Она наклонилась ближе и прижалась губами к его лбу. В этот миг её глаза вспыхнули золотым сиянием.

— Отныне ты мой слуга. Твоё место

— на земле, где ты будешь лишать Цукуёми человеческой поддержки. Ты убьёшь ками Луны! А если ослушаешься, то сгоришь дотла. – Она снова поцеловала Амэ-но в лоб, и на его груди появился огромный символ солнца. Лучи напоминали кривые клинки, а один из них тянулся вверх по горлу, словно угроза казни.

Аматэрасу резко оттолкнула бога, и тот, не успев вскрикнуть, провалился сквозь её дворец. Ками Солнца навсегда лишила его права жить среди богов. Теперь он был всего лишь её посланником.

Богиня равнодушно посмотрела вниз, наблюдая за его падением, и лишь когда убедилась, что он окончательно покинул Небеса, развернулась и неспешно пошла в свои покои.

Пока она двигалась по коридорам, её взгляд то и дело опускался на округлившийся живот. Остановившись перед ближайшим зеркалом, она вгляделась в своё отражение. На её лице не было ни капли радости — лишь отвращение.

Аматэрасу снова посмотрела на живот и холодно прошептала:

— Я убью твоего отца… а затем и тебя.

Она медленно растворялась в воздухе, а в этот момент над её головой возник Цукуёми. Божество спешно завернул своего ребёнка в Одеяние Ночи, вместе с перстнем, пока оголодавшие ёкаи внизу сражались за куски его плоти.

Цукуёми в последний раз прижался губами ко лбу сына. Он не мог оторваться… и, оставаясь в этом положении, телепортировал дитя. Он чувствовал, как Райто исчезает из его рук.

Идзанаги ощутил, как что-то сжало его сердце, будто он разделял всю боль и горечь сына. Но прежде чем он успел осознать эти чувства, перед его глазами внезапно появился огромный Оонамадзу.

Бога снова охватил ужас. Кончики его пальцев нервно дёргались, а по лицу медленно стекали капли холодного пота, смешиваясь со слезами.

Гигантский сом взметнулся из воды, раскрывая пасть, чтобы проглотить Цукуёми. Но тот, из последних сил, сумел увернуться.

Бог Луны выбрал смерть вместо того, чтобы позволить жалкому ёкаю забрать остатки его божественной силы. В одно мгновение он прекратил парение и камнем рухнул вниз. Из глубин вынырнули оголодавшие нинге, протягивая к нему руки. Их глаза сияли от жадности, а с уголков губ стекали слюни.

Но стоило лишь кончикам волос Цукуёми коснуться священной воды, как его плоть и душа разлетелись на тысячи осколков.

Водоём окрасился кровавым сиянием, став ядовитым для всех чужаков. Екаи взвыли от нестерпимой боли — их тела и органы начинали плавиться, разъедаемые проклятой водой.

Очень долго в ночи раздавались их предсмертные крики.

Только одна луна освещала этот кошмар, паря над владениями Ночи.

В глазах отца не было ни надежды, ни света. В них была лишь глубокая пустота. Слезы продолжали литься из глаз, иногда стекая по трясущимся засохшим губам. Идзанаги чувствовал весь жар своего тела, бешеное биение сердца и как до боли пульсировали вены. Казалось, что тело медленно и как можно глубже пронизывают длинными иглами. Бог даже не почувствовал как существо покинуло его тело. Обмякшее тело, словно камень быстро погружалось на дно озера. Испуганная тень поплыла за ками, протягивая к нему руку, но сородичи резко оттолкнули ее и сами бросились ловить божество. Одна из них остановилась перед виноватой тенью. Она мимолетно посмотрела на лица сородича, положила руку на плечо тени, медленно покачала головой и поплыла за остальными.

Идзанаги больше не было дела до таинственных существ, когда перед глазами он видел лишь свои руки и лицо Цукуёми. Белоснежная кожа сына так и сияла в этом грязном озере, а черные глаза сверкали ярче звезд на небе, будто и не был он никаким убийцей. На лице божества появилась мимолетная улыбка и надежда. Он тянулся кончиками пальцев к иллюзии, но как только он дотронулся указательным пальцем до Цукуёми, тот исчез.

Бог сомкнул глаза и еле-еле прошептал:

— Убейте…- Идзанаги не успел договорить и потерял сознание.

***

Придя в себя, Идзанаги с трудом разомкнул глаза. Он медленно провел рукой по татами. После чего резко поднялся, и его тело сковала острая ноющая боль. Идзанаги согнулся, прижавшись лбом к коленям, но его внимание привлек силуэт, и он поднял глаза. Бог сидел некоторое время как каменный и смотрел мутными глазами на напротив стоящую высокую тень. Идзанаги молчал, мучительно вспоминая, что произошло прошлой ночью.

Как только к нему возвращались хоть малейшие воспоминания, в его виски выстреливала давящая и пульсирующая боль. Идзанаги сразу же рефлекторно прижимал указательный и средний палец к вискам. Он зажмурил глаза, сведя брови, и закусив нижнюю губу.

В это время к нему подошла тень. Эта была та самая, что захватила тело бога в озере. У неё все также не было лица, но телосложение, рост и длина волос принадлежало Цукуёми. Она нагнулась к мужчине, сильно приблизившись к его лицу. Передние пряди свисали перед лицом и немного щекотали руку бога. Тень долго всматривалась в глаза, но никакой реакции не было. Идзанаги продолжал сидеть как камень, тяжело дыша. По лбу ками стекал холодный пот, который существо легонько смахнула и сказала:

— Простите меня. – Тень начала выпрямляться, но неожиданно Идзанаги очнулся и схватил рукой ее прядь, что та снова согнулась.

— Мой сын… он же…жив? Жив?! – Охрипшим голосом произнес Идзанаги. От помутневшего взгляда не осталось ни следа. Только страх и надежда. Его глаза снова были полны слез, а руки дрожали. Он смотрел на тень, ни отводя взгляда, ни моргая, боясь, что она исчезнет, не дав ответа.

Тень молча погладила руку божества и убрала ее с прядей волос. Она снова выпрямилась и, смотря на Идзанаги, достала из содэ младенца, завернутого в Одеяние Ночи. Существо аккуратно прижало к себе ребенка как в последний раз, и протянула его в руки мужчины. Тот с недоуменным взглядом машинально взял малыша. Тень немного раскрыла одеяние, чтобы ками мог увидеть внука.

Райто крепко спал и держал обеими руками перстень Цукуёми. Но Идзанаги больше привлек цвет волос ребенка. У малыша за столь короткий промежуток времени уже уже выросли короткие серебряные волоски. Мужчина побоялся разбудить младенца, поэтому просто прижал его к груди, как родного сына. Его руки продолжали дрожать.

— Это…Цукуёми? – спросил он, смотря на тень.

— Это Райто. – Наотрез ответила ему, добавив, — Ты знаешь что делать. Скоро Второй Лун совершит возмездие. – После чего она развеялась.

Идзанаги с ужасом бросил взгляд на ребёнка. Бог аккуртно развернул малыша и забрал перстень. Мужчина бегал по комнате в поисках укромного места, чтобы Райто не смог эти вещи найти. Он не нашел место лучше, как глиняная ваза.

Он упал на колени, держась за эту вазу и тихо прошептал:

— Что же ты наделал…Что же ты наделал, сын мой.