Пастырь добрый

Меня слабо привлекали идеи и концепции о доброте людей. Я с трудом представлял себе, что люди действительно, из-за побуждений альтруизма, без какой-либо задней мысли, способны безвозмездно помогать другим. Особенно я не верю, что люди могут помогать тем, кто сделал им пакость, какое-то иное зло или тем, кому просто наплевать на эту помощь.

В раннем детстве, когда бабушка была жива, а мне было пять лет, перед сном она рассказала сказку о том, как плохой-преплохой зайчик обидел хорошего-прехорошего мышонка, а после сам нарвался на ещё более плохого-преплохого волка. Что же сделал наш мышонок? Конечно же помог зайчишке. “Добрые поступки способны сотворить чудо. Всегда старайся делать добро, Фома, оно намного сильнее, даже если кажется иное”, — закончила бабушка. На следующий день, когда бабушка уехала в город до поздней ночи, я решил схрабрить наподобие мышонка. Мальчишки из ближайшей деревни часто заезжали к нам на велосипедах и воровали груши нашего соседа, когда тот ходил в магазин. Я увидел, что они вновь затеяли свою миссию и решил рассказать им, что так делать нельзя, ведь это не по-доброму. Когда они начали срывать плоды, я перелез через забор, подошёл к груше, открыл свой рот, но сразу получил ногой в живот, отчего скрючился и упал чуть ли не в обморок от боли, лицом в землю.

— Шухер, это малой соседки, он точно нас запалит, — пропищал один из них.

— Нет, не запалит, это же пятилетка, — ответил более басистым голосом другой, после чего я почувствовал как два пальца впиваются мне по бокам шеи.

— Если скажешь кому, то тебе кранты, — грозно прошептал мне на ухо тот же басистый голос, после чего пальцы освободили мою шею.

Испытав такие сильные потрясения, я не мог закричать или даже что-то сказать, отчего вообще потерял контроль над телом, распластался на земле и лежал так, пока не вернулся сосед. Почему-то он не захотел узнать что случилось, а сразу с криками “вот кто ворует мои груши, ай да Лидин щенок, я тебе задам!” вырвал пучок крапивы и начал хлестать меня по ногам. Тут моё тело оживилось и пулей доставило меня до кровати моей комнаты. Когда бабушка вернулась, я уже крепко спал, убеждённый, что ей верить больше нельзя, особенно насчёт добра.

Дальнейшие годы моей жизни, наполненные горем сиротства, одиночества и последствий непривлекательности, только подтверждали эти убеждения и даже экстраполировали их на всех людей. Слукавлю, если скажу, что эти убеждения как-то портили мне жизнь, скорее наоборот, благодаря им тогда неплохо освоился и даже кое-чего добился. Я не говорю, что стал злым человеком, нет. Скорее, я придерживался взглядов Толстого о непротивлении злу, а точнее о его игнорировании. Не знаю, во что они бы вылились сейчас, если бы однажды, спустя двадцать четыре года после того рокового урока, жизнь не решилась бы предоставить мне ещё один, не менее показательный.

Было это в середине лета две тысячи седьмого, когда я работал в одной московской фирме по ремонту и обслуживанию электростанций. Фирма звёзд с госзакупок не хватала, но тогда мы чудом смогли выиграть тендер в рамках проекта по укреплению энергетического сотрудничества с Монголией, что помогло легче пережить кризис следующего года. Мне, как заму руководителя финотдела, предстояло совершить “маленькое” путешествие из Москвы до одного из наших объектов в Цогтцэции. Благо совершать его пришлось не пятидневным поездом, а двадцатичасовым самолётом с нюансами в виде двух пересадок с ожиданием по пять часов в Иркутске и Улан-Баторе, чтобы в итоге ранним утром выйти из аэропорта Гурван Сайхан и увидеть вымирающую пустыню с будто бы нарисованными кряжами на горизонте.

На выходе меня уже ждала машина, которую для меня заранее подготовил человек, заменявший в дальнейшем для нашей фирмы целый филиал (весьма экономно, ведь вся операционка была в Москве, а здесь были задачи для водителя, почтальона и просто помощника, с которыми с удовольствием справлялся бы местный, довольствующийся нашей зарплатой в сто пятьдесят тысяч тугриков, а не офис малополезных “специалистов”). Он передал мне ключи и информацию о гостинице, где мне необходимо было ночевать, и грамотно ретировался в ближайшее кафе, так как я попросил его не ехать со мной, ибо не люблю посторонних людей в транспорте.

Сев в машину, какую-то реликвию советского автопрома, я тронулся до выезда с парковки и параллельно прикидывал планы: нужно было заехать в Даланзадгад в моё временное пристанище, привести себя в порядок, после отправиться в один ресторан на встречу с новым местным директором станции, а потом съездить на саму станцию, проверить её состояние и правильно ли всё рассчитали наши бухгалтера. На всё про всё выходило дел до вечера, так что я даже обрадовался, что высплюсь и отдохну перед утренней дорогой обратно в Москву.

Температура была небольшой, приблизительно двадцать градусов, но из-за летнего зноя и аномально сухого воздуха казалось, что все сорок. Поэтому по приезде в скромную гостиницу я добавил к своему завтраку в номере две полторашки воды, смыл бо́льшие части усталости и раздражённости от перелёта, после чего задремал. Проснувшись по предварительно заведённому будильнику, я немного настроил себя на рабочий лад прочтением бумаг и начал собираться для дальнейших поездок после небольшой распаковки вещей. Для начала я сверил по картам маршрут, чтобы не потеряться, затем достал сменную одежду. Сам климат диктовал мне одеться полегче, так что я надел белые поло, шорты, наподобие каллавей, носки-следки и летние кеды от бриггс. В то время я был достаточно подтянут, так что в этом наряде невольно походил на молодого сынка типичного миллиардера из верхушки форбс, который собирался на гольф, а в мире есть одно из негласных правил: если ты производишь впечатление человека, играющего в эту паршивую игру, то ты автоматически ассоциируешься с успехом. Это немного приободрило меня, но эффект быстро спал — надо было уже выходить. Упаковав в походный рюкзак документы и воду, я вышел из номера и спустился к машине.

Не буду досаждать деталями моей работы, дабы не занимать ваш интерес. Закончил я всё к вечеру, как и хотел, в пять часов я уже стоял у автомобиля, но был ужасно измотан этим зноем и однотипным пейзажем умирающей природы, сопровождающим меня везде, так что мне побыстрее хотелось уехать и завалится в номер для отдыха. Подобное состояние делает меня агрессивным, но в тоже сентиментальным, ведь сразу появляется мечта как можно скорее выйти из него. В предвкушении холодного душа и тёплой постели я сел за руль и поехал.

Дорога должна была занять около двух часов, и если сюда я ехал отдохнувшим и погружённым в мысли о работе, то на обратном пути я был лишён таких бодрящих удобств, так что я покрутил ручку магнитолы. Динамики, небрежно приклеенные на скотч по бокам панели заднего стекла, резко выплюнули колтун помех. Затем, через несколько минут, этот колтун начал распутываться в некую композицию. Играла какая-то смесь монгольской народной песни с электронными синтезаторами. Это меня удивило — подобные попытки освежить традиционную музыку я не слышал уже лет пять; я даже погрузился в прослушивание на двадцать минут, но отвлёкся из-за невозможности разобрать где начало и конец песен. Зевнув, я сделал радио чуть потише, ибо партии с шаманским бормотанием мешали сосредотачиваться на дороге. Это было ошибкой.

Через полчаса такого тихого периодически-магического воздействия я начал терять связь с реальностью, в глазах всё постепенно темнело, пока я не впал в некое состояние сна. Не знаю, сколько оно длилось, но вывел меня из него неприятный удар носом о руль. Я рефлекторно дёрнул ручник и отпустил сцепление, отчего ещё ударился и затылком о подголовник. На мгновение я чуть снова не окунулся в приятное беспамятство, но брызнувшая на панель кровь спасла меня от этого. Прижав левой рукой нос, я мигом открыл бардачок, но кроме бесполезного мусора и рекламных буклетов там ничего не было. Я запустил правую руку под поло и переменил руки. Освободившейся рукой я повернул зеркало заднего вида, чтобы оценить ущерб. По ощущениям ничего серьёзного, нос не сломал, отделался ушибом, а вот одежду придётся сдать в химчистку, судя по отражению салона в зеркале. Также появился странный звон в ушах, но он должен быстро пройти, я же в сознании. Похлопотав о своём состоянии, я вышел оценить ситуацию снаружи.

Солнце ещё светило, но уже потихоньку клонилось к закату. Я сразу заметил, что остановился не на дороге, а приблизительно в ста метрах после неё. Также перед машиной не было ничего, что вызвало бы толчок. Скорее всего, заснув, я проехал некоторое расстояние по дороге и, когда нужно было поворачивать на единственном повороте, соскочил с неё. Но машина стояла не вдоль прямой предполагаемого маршрута, а немного косо, что было странно, ведь руль при остановке я не выворачивал. Прибавив к этому факту сильный толчок при отсутствии физического стимула для него, я осмотрел машину спереди. На радиаторе была небольшая вмятина, а снизу бампера виднелись небольшие брызги крови. Все мои подозрения снялись, когда я поднял взгляд и увидел за машиной, в двадцати метрах, тело какого-то маленького животного. Я осмотрелся вокруг, вдруг рядом какое-то стадо, или юрта, или что-то иное, откуда могло быть животное. Но вокруг была всё та же отдающая духотой степь. Видимо, животное отбилось от стада или заблудилось, поэтому стояло на траектории движения и, увы, послужило преодолимым препятствием. Жаль, но такова жизнь.

Я бы подошёл, посмотрел, но от столкновения с машиной редко выживают люди, что уж говорить о мелком скоте. Недолго думая о конечности жизни, я убрал свой самодельный бинт. Кровь уже не шла, так что можно было чувствовать себя спокойно. Сев в машину, я ещё раз посмотрелся в зеркало. Место ушиба начинало немного синеть и пощипывать при прикосновении, что не было чем-то страшным, но нужно было поторопиться в гостиницу и подлатать чем-нибудь, чтобы не вызвать осложнений. Холодного ничего с собой не было, поэтому я приложил запасённую бутылку с водой, после того, как немного умылся из неё. Посидев так пять минут, я повернул ключ зажигания. Но ничего не происходило. Я попробовал ещё — то же самое. Пришлось опять выйти. Открыв капот, я понял, что один из проводов аккумулятора лопнул при столкновении, так как был древним и зажатым между стенкой движка и шляпой болта. В салоне запасных проводов или изоленты не было, поэтому я открыл багажник. Моему разочарованию, вылившегося потом в указание полностью укомплектовывать командировочные автомобили аптечкой и инструментами, не было предела. В багажнике было только запасное колесо и домкрат. Проверив на всякий случай скрытый отсек, в котором тоже был мусор, я пнул бампер и захлопнул дверцу.

Я сел на место пассажира сзади а начал размышлять. По пути до станции и обратно я не встретил ни одного автомобиля, повозки или пастуха, что неудивительно: места здесь не для пастбищ, пустынные, жителей нет, станция на реконструкции, да и то занимаются этим вахтёры. Помощи с дороги ждать не от кого. Я попал в аварию в “идеальном” месте — практически на середине моего пути. До станции и до города было около шестидесяти километров. Даже если я буду идти, как типичный москвич, дойду минимум к часам трём ночи. Не помню, чтобы Монголия славилась жестокостью дикий зверей (уже позже я узнал, что здесь водятся все жители из сказки “теремок”, даже медведи), но перспектива идти восемь часов сначала в этой духоте, а после ночью в холод не прельщала. Связи, естественно, тоже нет. Положение незавидное.

Я пролежал в этих отчаянных размышлениях минуты три, после чего солнечный зайчик скользнул мне в глаза. Я встал поправить зеркало и увидел в нём человека. От неожиданности я подскочил. “Я же прилёг на несколько минут, на горизонте никого не было, как он появился? — подумал я, прежде чем выйти из машины. — Хотя, я неплохо приложился затылком, что, возможно, прибавило мне рассеянности”.

В очередной раз я покинул машину. Я выпрямился и увидел, что этот человек склонился над животным и что-то с ним делал. Также в нескольких метров от него стоял коричневатый конь, снаряжённый седельной сумкой. Эта визуальная находка удивила меня больше, ведь всадника на коне я точно должен был заметить, хотя бы по звуку. “Ладно, звон в ушах возможно не до конца прошёл,” — оправдывал я себе.

Я окрикнул его и махнул рукой, чтобы он меня заметил, но он продолжал сосредоточенно корпеть над телом. Я решил подойти, мало ли он сможет чем-то помочь. Приближаясь к нему, я разглядывал его: он был одет, как обычный пастух в этих краях, за исключением немного приплюснутой шляпы цилиндра и густой чёрной бороды. Также я понял, что сбил овцу… и она была жива. Когда я оказался в двух метрах от него, он всё также сидел и делал что-то с овцой. Я ещё раз окрикнул его, но он снова проигнорировал. Мне стало обидно, ведь он явно видел рядом машину, но вместо того, чтобы помочь попавшему в беду человеку, этот пастух решил начать с полудохлой овцы. Я уже хотел было дотронуться до него, но вдруг он приподнял голову и сказал в мою сторону на чистом русском языке:

— Я вижу Вас, добрый человек, извините, я бы подошёл к Вам, но я увидел, что моя помощь нужнее этому божьему созданию, ведь Вы можете ходить, а оно пока нет.

Я удивился: за последние сутки я слышал русскую речь только от внутреннего голоса. Я немного опешил, поэтому ответил:

— Да, хорошо…

Но после я спросил про себя: “Как он понял, что я в порядке? А вдруг я потерял сознание? Или вообще застрял в машине?”

Успокоив себя тем, что, возможно, он видел меня ходящим вокруг машины, я немного сбавил уровень обиды, и принялся ждать, пока он закончит. Он в это время аккуратно перебинтовывал голову овцы, периодически смачивая место ушиба и поглаживая её мордочку. После он начал очень бережно обрабатывать её передние лапы. Он с такой теплотой и заботой накладывал ей что-то вроде шины, а она в ответ смотрела на него очень доверчивым взглядом, иные дети так не смотрят на своих родителей. Мне стало стыдно, что я не подошёл к ней сразу после аварии, но потом совесть затихла, когда начали говорить оправдания: “Я сам был в шоке”, “Мне надо было позаботиться о себе в начале” и т. д. Судя по характеру травм, когда я наехал на животное, оно лежало, вытянув передние ноги, что помогло отделаться небольшим ушибом головы, чего, к сожалению, не скажешь о ногах. Видимо, я наехал на них, что превратило их в труху. Но несмотря на это, Пастух всё равно продолжал помогать ей.

— Вы не обижайтесь на меня, добрый человек. Поймите, эта овечка не моя, мне её отдал на летний выгон после стрижки один бедняк из соседней деревни, пока снова не обрастёт шерстью. Я не могу её бросить, ведь это единственный скот у него, который приносит хоть что-то из денег в сезон. Она не первый раз так уходит из моего стада, но я уже привык, и не сразу стал искать в этот раз. Как в урок мне, в этот раз с ней приключилось, но, Слава Богу, я подоспел, да и Вы тут наверняка помогли ей чем могли, спасибо Вам, — неожиданно проронил пастух с извинительной интонацией.

От последних слов мне стало ещё совестнее. Я ответил:

— Да… Не благодарите… — и, чтобы выбраться из этого неловкого положения, продолжил, — Из соседней деревни, говорите? А где она? Насколько я знаю, здесь рядом ничего подобного нет.

— А вон там, рядом с горой, видите, там одна из деревушек, которые я обхожу раз в три месяца, — сказал он, показав в сторону границы с Китаем. — Там рядом и остановился пока со всей своей животиной.

До того места, где он приблизительно показал своё пастбище, на глаз было километров двести. И он прошёл их ради одной несчастной овцы бедняка? Да, на коне, но всё же. Поразительны, порою, бывают люди, но он мог мне помочь, поэтому я оставил своё изумление невысказанным.

Когда он закончил с овечкой, я подошёл чуть поближе. Он погладил её по затылку (она даже заластилась к нему, как кошка), встал и развернулся ко мне. Я наконец увидел его лицо: хоть большую его часть прикрывала борода и густые брови, но в нём можно было считать ту наивную светлость, которую я замечаю каждый раз, смотря на лица улыбчивых попрошаек и стариков, хотя этот пастух и не был так стар на вид. Он протянул мне руку:

— Спасибо, добрый человек, что подождали. Как Ваше имя?

Я пожал руку в ответ.

— Фома.

— Очень приятно, Фома. Меня зовут Багш. Прежде, чем Вам помочь, скажите, Вас назвали в честь того самого апостола?

— Ммм… Нет, в честь философа, — соврал я, так как не знал, почему меня так назвали. Спасибо маме или папе за имечко. Ещё с подросткового возраста каждый, прочитавший историю про воскресение, находил невероятно смешным примешать меня к ней.

— Ох, тоже великий человек, — констатировал он, — ну, так чем Вам помочь?

Я пересказал ему суть проблемы, и, как только я закончил, он залез в свою походную сумку на поясе, достал какую-то баночку с жидкостью и платок и протянул их мне, сказав:

— Я Вас понял, сейчас посмотрю, что у меня есть с собою, а пока смочите ушиб на носу и прополощите его от крови, чтоб проще дышалось.

Я взял всё и прислушался к его совету, пока, отойдя к коню, он рылся в поисках чего-то. Он посмотрел в одной сумке, потом обошёл коня, залез вглубь в другую и вынул оттуда какие-то провода и изоленту. После он подбежал к моей машине, быстро очистил старый провод и подсоединил с помощью изоленты новый. Когда я подошёл, чтобы помочь, он уже всё закончил.

— Спасибо большое, но необязательно было…

— Не стоит благодарностей, Вам сейчас может быть не по себе, напортачили бы. Вам повезло, что я эти провода не выложил. Вот, пригодились.

После этого он снова подбежал к коню, положил всё обратно и достал какое-то одеяло, которое он принялся завязывать так, чтобы получилось что-то наподобие переноски для детей. Он набросил её на шею и под мышку и подошёл к овце. Нежно взяв её на руки, он аккуратно положил её в свою переноску так, чтобы при ходьбе передние лапы сильно не качались. Затем я подошёл к нему, чтобы попрощаться и отблагодарить. Я начал шариться по карманам, но он остановил меня:

— Не надо, добрый человек, деньги мне особо здесь не нужны! Мне уже нужно отправляться в путь, так что и Вам счастливого пути. Главное запомните, что добрые поступки способны сотворить чудо. Всегда старайтесь делать добро, Фома, оно намного сильнее, даже если кажется иное.

— Да… Всего хорошего, — растерянно произнёс я, вспоминая, где слышал эти слова.

Он развернулся, взял коня за поводья и тихим шагом пошёл в сторону своего пастбища. Всё ещё находясь в замешательстве, я последовал его примеру, сел в машину, завёл и аккуратно вырулил на дорогу. Через минут пять я резко вспомнил, что подобные слова последний раз слышал в детстве, от бабушки. Я резко развернулся, чтобы нагнать его, но, проехав место аварии и ещё километр дальше, я никого не нашёл. Он как будто испарился. Ни лошади, ни всадника на горизонте, хотя я точно видел, что они шли в этом направлении.

Я спокойно доехал до гостиницы, но спал очень плохо, съедаемый догадками. Несмотря на это, на следующее утро я без каких-либо форс-мажоров добрался до аэропорта, сдал машину помощнику и уже через сутки готовил отчёт руководителю. Так всё и было.

Поймите, я материалист до костного мозга, но до сих пор мне сложно объяснить, что это был за человек, откуда он знал эти слова и почему заговорил о мной по-русски. В следующих своих командировках я пытался найти его, спрашивал у жителей всех домов в радиусе указанного им места, но никто не знал ни пастуха, ни его имени Багш. Однажды, подойдя к одному дому, я спросил у хозяев насчёт Багша, они отправили меня к соседскому дому, чему я обрадовался. Постучав в него, мне открыла дверь женщина.

— Здравствуйте, мне нужен Багш, могу я его здесь найти? — спросил я у неё по-монгольски.

—Да, конечно, я Вас слушаю?

— Спасибо, где он?

— Я здесь…

— Да, я понял, что он здесь, где он конкретно? Чем занят?

После нескольких секунд ступора она рассмеялась и ответила по-русски:

— Это Вы тот русский, который ходит всех и спрашивает о Багше? Багш переводится на ваш язык, как “учитель”, а я как раз работаю в местной школе, я думала, что Вы ищете меня, а Вам нужен какой-то мужчина… Извините, смешно, ничем не могу помочь.

Уж не знаю кто или что хотело меня выучить чему-то, но с тех пор я в действительности пересмотрел свои взгляды насчёт силы добра.

15.10.2024, Москва