Кто здесь кукла?

— Вы последний кусочек пазла.

За все время моего слишком долгого существования кусочком меня ещё не называли. Старательно изобразив на лице заинтересованность, я поднял голову и посмотрел на того, кто сел напротив.

— Не старайтесь изобразить эмоции, это ни к чему, — сказала она. — Я знаю кто вы. Ясно, очередная искательница острых ощущений. Ничего не выйдет, милая. Даже если бы я ещё продолжал эксперименты по выдавливанию из себя хоть каких-то чувств, с этой конкретной девушкой я не экспериментировал бы. Скулы слишком обычные, губы банально тонкие, глаза стандартно серые. Если хочешь обжечь рот, то выбираешь самый острый из перчиков, а не…

— Я не ищу сексуальных утех, — прервала она мой поток мыслей. — Вы, наверняка, уже привыкли к подобным попыткам, но это не тот случай.

Так об этом я и подумал. Попадались мне всякие извращенки: и те, что хотели каких-то неведомых ощущений, бывали и такие, которые пытались исцелить. Последняя попытка, если мне не изменяет память, была лет 70 назад.

— Ну тогда говорите, в чем дело, — лениво сказал я, всасывая через соломинку очередную порцию безвкусной колы. 

— Вы пойдете со мной, — резким голосом сказала девушка и я безошибочно расслышал командные нотки, которые органично исходят только от тех, кто не привык подчиняться, а как раз наоборот. 

— Послушайте, дамочка…

— Называйте меня Миледи.

— Миледи… ладно. Оглядитесь вокруг. В этой гнусной забегаловке тусят те, кому заполучить в свои лапы эльфийку будет пределом мечтаний. Стоит мне только свистнуть и вы пожалеете не только о том, что заявились сюда.

— И с чего вы взяли, что я эльфийка? — Миледи откинулась на спинку стула и сузила глаза. — Эльфы ушли из этого мира полвека назад.

— Я брызнул колой на рукав вашего плаща. Капля испарилась и не оставила ни малейшего следа. Это эльфийская ткань.

— Если вы видели что-то только на эльфах, это вовсе не означает, что оно эльфийское.

Я равнодушно пожал плечами. 

— Как скажете. Можете объяснить это нашим милым обитателям этой… пивнушки.

— Или могу рассказать, зачем я здесь, если вы уже перестанете наконец болтать.

Я сделал пригласительно-извинительный жест рукой и снова присосался к коле. 

 — Я не эльфийка, — вполголоса сказала Миледи, — но мне нужно вернуться в Дивные земли.

— Это невозможно.

— Нерешаемая загадка, непобедимая армия, непроходимая река, — Миледи перечислила все это и пренебрежительно махнула рукой. — Река для вас, вон там сидит тот, кто одолеет армию, а вскоре на сцену поднимется и человек, что решит загадку, которая не имеет решения. 

Я уставился на нее во все глаза и на мгновение вдруг почти ощутил что-то. Разумеется, это была такая же иллюзия, как и свет, который иногда якобы ощущают слепые. 

— Вы не сумасшедшая, — сказал я. — Я слишком долго таскаюсь по свету и научился различать безумие. 

— И?

— И армия, загадка и река, всего лишь часть проблемы. Дивный край сокрыт, он не часть этого мира. Эльфы ушли и закрыли проход нерушимым заклятьем, чтобы тараканы типа меня не проникали в него. 

— Три, два, один, — спокойно произнесла Миледи.

— Извините, это вы назначили мне встречу?

Я и не подозревал, насколько девица напротив меня приковала мое внимание, пока прозвучавший надо мной голос не оказался полной неожиданностью. Вот уже лет 30 никому не удавалось застать меня врасплох.

— Присаживайтесь, — сказала Миледи.

Вновь прибывший брезгливо отодвинул не слишком новый и не очень чистый стул и осторожно присел на краешек. Ещё бы. Костюм от Армани явно не создавался для бара с названием “Утюг непропитый”, в котором мы сидели. 

— У вас есть пять минут, — надменно сказал незнакомец, кончиком пальца отодвигая подальше от себя корзинку с несвежим хлебом.

Улыбка Миледи была непередаваема. Даже я не мог ее прочитать.

— Люди состоят из тела, души и энергии, что их связывает. Чем меньше этой энергии, тем сильнее разлад между душой и телом и тем хуже ощущения у тех, у кого эту энергию забирают, — тоном заправкой учительницы сказала Миледи. — Вампиры делятся на классы. Самый первый потребляет энергию неосознанно, просто выводит из себя окружающих и даже не подозревает, что именно улучшает его самочувствие, второй уровень понимает, что именно доставляет ему удовольствие и осознанно провоцирует, третий может высасывать энергию не только доводя до белого каления, но и просто разговаривая.

— Что за,.. — начал было я, но умолк, — глядя на хищную ухмылку “армани”. 

— Вы пятидесятого уровня, — невозмутимо закончила свою тираду Миледи.

— Я бы предположил, что вы сумасшедшая, — сказал гипотетический вампир, — но раз уж вы так осведомлены о нашей иерархии, то не можете не знать, на что способен 50 уровень…

— На нее угрозы не действуют, — вставил я свои две копейки. 

— Легче всего манипулировать теми, — невозмутимо сказала Миледи, — кто думает, что у них все под контролем. По себе знаю. Эльфам удалось заманить меня в этот мир только потому, что я и поверить не могла в подобную наглость. 

—  И как же это относится ко мне? — презрительно спросил вампир.

— Мне нужен выход из этого мира, а для того, чтобы его открыть, требуется чертова прорва энергии. 

— Почему не воспользоваться тем путем, которым вы пришли, — старательно изображая заинтересованность спросил я.

— Переход из одного мира в другой можно осуществить, если откроешь выход из того мира, где находишься, который одновременно будет входом в другой. Тот путь, по которому я прошла — это выход из Дивного мира и вход в ваш. И что же, как вы думаете, произойдет, если я воспользуюсь входом в ваш мир?

Я поджал губы и покачал головой, признавая свою глупость.

— Даже если бы я мог поглотить столько энергии, — насмешливо сказал вампир, — чтобы пробить портал между мирами и не умереть при этом, то с чего мне помогать первым встречным? Весь мир — наша кормушка. Все игры, сериалы, фильмы, каждая крупица медийного шума, что вас окружает, служит одной цели — выжать из нашего скота все эмоции до последнего. Вы наша пища, мне что, помогать еде?

— Комары, наверное, тоже так думают, — невинно заметил я, высасывая остаток колы из стакана. — И клопы.

Миледи улыбнулась, а вампир вспыхнул.

— Мы вскрыли вены этому миру и купаемся в его крови, — прошипел он и раскрыл было рот, чтобы ещё что- то добавить, но тут но тут же замолчал, так как поднявшийся вокруг шум, почему то привлек внимание и нас троих и всего зала. Предмет для ажиотажа был ну очень убогим. На полутемную сцену к микрофону выполз видавший виды мужичок в засаленном пиджаке неопределенного цвета и таких же штанах, покрытых пятнами агубленной еды. Он картинно откашлялся, взял в руки обшарпанную гитару и запел:

Поет мне песню королева,

Слова ее нежны.

Чиста как снег юна как дева,

Небесной красоты.

Любовь из глаз ее струится,

И вся она моя,

И сон как бабочка кружится,

Целует в лоб меня.

И в мире нет для нас дороже,

Друг друга никого.

И силы нет такой, что сможет,

Отнять у нас того,

Что между нами породила,

Любви извечной власть,

Что слугам адского горнила,

Вовеки не украсть.

Поднявшийся вокруг гвалт и полетевшие в певца остатки всего, что не жалко было взять с тарелок и запустить, полетели в наивно улыбающегося мужичка. Крики о том, что он тупой лгун, болван и идиот, как и прочие, не такие безобидные выкрики провожали его на всем пути от сцены к раскладному стулу, на который он и опустился.

— Что-то наши пропойцы сегодня разошлись, — изображая озабоченность сказал я. — Какая-то у них чрезмерная реакция на этого чудика.

— Он мой гость, — спокойно сказала Миледи и, приподнявшись, сделала пригласительный жест. — А кроме того, он часть ловушки для нашего бывшего собеседника.

Я не успел поинтересоваться, почему бывшего, так как посмотрел на вампира и увидел, что с ним творится что-то неладное. Его глаза провалились внутрь черепа, а рот увеличился до невообразимых размеров. Кожа вокруг его губ потрескалась, а горло начало всасывать воздух с сильным шумом. Зал вдруг умолк, руки вампира взлетели в воздух, словно подчиняясь веревочкам невидимого кукловода и я внезапно ощутил, как воздух вокруг нас пришел в движение. Тонкие, почти невидимые туманные нити потянулись от посетителей бара, замерших в самых разнообразных позах. Все эти эфемерные потоки стремились в отвратительную пасть потерявшего всяческую человечность вампира.

— Несчастный, обиженный жизнью поэт, не желающий никому зла. Толпа, жаждущая его уничтожить, — удовлетворенно сказала Миледи, помогая потертому мужичку с гитарой присесть. — Лакомое блюдо для любого вампира. Если же ее приправить ненавистью, направленной на невинность, то еда превращается в наркотик, от которого невозможно отказаться и немыслимо прекратить потреблять. Приготовьтесь.

Вампир продолжал всасывать энергию ещё пару минут, а потом… потом он лопнул. Лопнул, как надутый шарик и его внутренности забрызгали все вокруг, в том числе и (не)эльфийский плащ. Вырвавшаяся наружу энергия на мгновение закрутилась будто вода в омуте.

— Хватай музыканта, — приказала Миледи и устремилась к крутящейся воронке. — Портал будет открыт всего несколько секунд.

Вот так я и сделал свой первый шаг в Дивный край, облепленный вампирскими внутренностями, в компании неведомой девицы и бомжа, которого я схватил за шиворот и потянул за собой в уже пропадающий водоворот из бурлящих нитей неземного воздуха.

Нас выбросило в традиционный туманный лес, по которому мы некоторое время брели, ведомые Миледи, пока она, наконец, не разрешила бомжу отдохнуть. Мне отдых, разумеется, не требовался.

— Без обид, — лениво сказал я, глядя на музыканта, — но как-то не верится, что у тебя могла быть с какой-то королевой такая любовь, о которой ты поешь.

Он бесхитростно улыбнулся и подвинулся ближе к костру, который неведомым образом развела Миледи. 

— Я был тогда моложе и смазливее,- сказал бомж. 

Я снова посмотрел на его тщедушное и весьма низкорослое тело, но промолчал. 

— Чтобы узнать смысл песни, иногда ее нужно прослушать до конца.

Миледи сидела неподалеку поджав ноги и демонстрируя идеальную осанку. 

— Ты ведь никогда не пел ее до конца, верно? — закончила она свою мысль.

— Мне никогда ещё не приходилось петь перед теми, кому нужно было услышать ее конец, — сказал бомж, довольно щурясь на трескучий огонь. — Да и места, в которых я пел, тоже не казались подходящими, чтобы открыть тайну всей моей жизни.

— Ты не пел ее до конца потому, что она должна была привести нас сюда, — холодно сказала Миледи. — В этом ее миссия, как и твоя.

— Как скажете, — добродушно сказал бомж, поглаживая покрытое шрамами лицо.

— Если его песня правдива, — изображая добродушие сказал я, — то Дивный край самое подходящее для нее место. 

Бомж счастливо улыбнулся и что-то забренчал на своей гитаре. Судя по его лицу он ушел куда-то глубоко в свои мысли или грезы, а значит настало время задать вопрос.

— А в чем моя роль? — спросил я Миледи и добавил: — И самое главное, в чем моя выгода?

— Непроходимая река — это Стикс. Его воды убьют все, к чему прикоснутся и он последняя преграда между этим миром между мирами и Дивным краем, — твердо сказала она. — Когда я сказала, что знаю кто ты, я не лгала…

Так как реагировать я не собирался, она продолжила:

— Ну а что касается выгоды, ты получишь то, чего желаешь больше всего на свете — это моя стандартная плата для всех, кто становится моим помощником.

На мгновение мне даже показалось, что она действительно знает о моем желании. Я всмотрелся в нее, но Миледи была первой из всех, кого мой почти вековой опыт общения с людьми совершенно не помогал читать.

— Тот единственный, кто мог бы исполнить мое желание, — тихо сказал я, — уже давно мертв.

— Дивный край называют ещё бессмертным краем, — усмехнулась Миледи. — Как думаешь, почему? 

Я отвернулся и долго смотрел на кроны неведомых мне деревьев, проступавших сквозь клубящийся вокруг туман,. 

— Мои обещания всегда правдивы, — сказала Миледи, так что…

— Верю,- прервал я ее. — Я просто что-то слышу.

Сфинкс выполз из темноты и лег неподалеку от костра, пристально всматриваясь в нашу троицу. Он был размером с упитанного молодого льва и обладал головой весьма привлекательной девушки, которую портил только очень… Нет, не так… ОЧЕНЬ большой рот, полный нескольких рядов акулих зубов, которые она нам продемонстрировала, картинно зевнув. 

— Давненько ко мне не приходил такой обильный ужин, — гулким голосом сказала Сфинкс.

— Ты — первое испытание, — сказала Миледи. 

— Какова дверь, таков и замок, — добродушно сказала Сфинкс. — Один ответ на один вопрос и честью клянусь, что я вас пропущу. Ну а если не сможете… я буду очень долго вами кормиться. К слову, в процессе вы будете живы. 

Тут надо было показать испуг и я его показал. Побледнеть сильнее я, разумеется, не мог, но старательно заерзал.

— Задавай вопрос, — сурово сказала Миледи, даже не взглянув в нашу с бомжом сторону. 

— Каково математическое доказательство существования Бога? — спросила Сфинкс и снова ласково улыбнулась.

Не успели мы с Миледи раскрыть рот, как в разговор вступил бомж.

— Вопрос нечестный, — сказал он.

— Ты обвиняешь меня в нечестности? — вкрадчиво спросила Сфинкс и глаза ее недобро сверкнули.

— Если вопрос нечестный, то указание на его нечестность есть часть ответа, — невозмутимо сказал бомж.

После небольшой паузы Сфинкс снова недобро усмехнулась.

— Хитёр, как змей.

— На улице другие не выживают.

— Бомж? Серьезно? — вздохнула Сфинкс. — Я убивала королей, великих воинов и гениальных учёных, а теперь… чёртово время. Ладно, мне же проще. Вот тебе вопрос, на который точно есть ответ: дай мне математическое доказательство возможности существования Бога и больше не юли. 

Глаза Сфинкс уже прямо таки полыхнули огнем животной ненависти и даже мне на мгновение показалось, что по коже пробежал холодок.

— Без проблем, — безмятежно сказал Бомж, взял палку и начал рисовать на песке. — Вот простая система координат. Оси X и Y. Для простоты возьмём, что X всегда равен Y. Точка отсчёта будет такая X=Y=0. Это у нас отсутствие разума. Дальше идём вверх и получаем X=Y=5. Это у нас разум ребенка. X=Y=10, это разум взрослого, ну и наконец X=Y=15 это будет разум гения. Ответом на твой вопрос будет вопрос: какой разум будет в координатах икс равно игрек равно бесконечность? 

— И что же у нас икс, а что игрек? — насмешливо спросил Сфинкс.

— А вот это уже второй вопрос, — серьезно сказал бомж. — Мы на него отвечать не обязаны.

Сфинкс, похоже, на мгновение потерял дар речи. Его желтоватые глаза сверлили нас с немым вопросом, который задать он уже не мог. 

— Это же… бред, а не математика, — забормотал он наконец. — С другой стороны все как бы и математично, если икс и игрек валидные величины, но узнать я об этом не могу и соответственно я и могу и не могу сожрать их… Проклятый бомж. Узнаю гиперборейскую кровь. Я ненавижу вас так давно, что уже забыла, за что…

— Уходим, — скомандовала Миледи и потянула меня прочь от костра. — Нерешаемую загадку можно решить, только если сделать ее не своей проблемой. 

— Я останусь, — безмятежно сказал бомж, аккуратно устраиваясь рядом с бормочущим Сфинксом. — Если он очухается раньше времени, я ему ещё что-нибудь подкину.

— Он тебя съест, — равнодушно сказал я. Притворяться почему-то расхотелось. 

— Может быть, — улыбнулся бомж и протянул мне сложенную бумажку. — А может мы с ним подружимся или я буду задавать загадки ему, пока не умру. В любом случае вы уже успеете дойти туда, где сбываются мечты.

— Что это? — я посмотрел на бумажку, которая была на удивление чистой.

— Моя песня, — серьезно сказал бомж. — Целиком, с тем куплетом, что я никогда не пел кроме как для себя. Спой ее тогда, когда получишь то, что хочешь и не думай обо мне плохо. 

— Я всё ещё думаю, что ты солгал о своей любви с королевой, — констатировал я, по прежнему не пытаясь имитировать чувства. — Но я исполню твою просьбу, если мое желание исполнится.

— То что нужно.

— Как можно любить то, чему придет конец и все, что было создано исчезнет в темноте, как последний луч солнца, без надежды на возвращение? — бормотала Сфинкс, что выглядела все безумнее. — Любовь, вот первое и последнее доказательство существования Бога. Все мы знаем, что нет Бога без любви и не бывает любви без Бога, но мы бьём себя хлыстами из разума, и рассекаем в кровь готовую любить плоть, а затем бросаем ее в ящик, накрываем крышкой и глумимся над ней, заглушая бессмертную музыку грохотом ударов молотка по гвоздям. А потом мы бежим к могиле нашей души тогда, когда никто не видит, ожидая чуда и Бога, но его там нет… потому, что мы всё ещё бежим.

Лжец счастливо улыбнулся, похлопал меня по плечу и вернулся к смотрящей в одну точку Сфинкс.

— Его смерть будет страшной, — сказал я, когда мы с Миледи отошли подальше.

— Его последние мгновения, хотел ты сказать, — резко пробормотал Миледи. — Вполне возможно. Но это уже неважно. Мы с ним больше не пересечёмся в ближайшее время. Я то уж точно. 

Когда Сфинкс и бомж скрылись из глаз в тумане, Миледи вдруг остановилась и не сделав больше ни единого движение произнесла куда-то в пустоту:

— Можешь больше не прятаться.

Я осмотрел туман вокруг и поначалу никого не увидел, но как только моя голова вернулась в исходное положение передо мной вдруг возник из ниоткуда маленький сгорбленный человечек. Руки его были сцеплены в замок, но пальцы непрерывно двигались, словно у мухи.

— Пришло мое время, Миледи? — угодливо спросил человечек, заглядывая ей в глаза снизу вверх.

— Пришло, — спокойно и веско сказала она. — Расскажи свою историю.

— Я так понимаю, — пробормотал я. — Вот он вот должен одолеть непобедимую армию? Я и забыл, что нас должно было быть четверо.

— Я похитил маленькую девочку, — громким шепотом сказал человечек. — Похитил и… напугал. Напугал так, чтобы она не оправилась от этого всю свою жизнь. 

Я бы испытал омерзение, но вот уже почти 100 лет как это было невозможно.

— Я… я должен был, — лепетал человечек, спотыкаясь чуть ли не на каждом слове. Я предвижу будущее и когда я коснулся ее, то увидел, как жестоко она погибнет, когда доверится другому… человеку. Я смотрел и искал и думал, как ещё ее спасти от страшной участи, но единственным способом оказался вот… тот, что… я придумал. Она больше никому не доверяет и ее жизнь спасена…

Он перебрасывал свой взгляд с меня на Миледи, словно стараясь найти что-то либо у нее, либо у меня в глазах. Не знаю, что там с Миледи, но у меня ему точно ловить было нечего 

— Вы все слышали? — вдруг спросила Миледи и ее голос внезапно громыхнул, как раскат грома. Я даже слегка поморщился, хоть боль и была, сами понимаете, фантомная.

Туман вокруг нас зашевелился и улетел в сторону, сдутый порывом неведомого ветра. Я прищурил глаза и увидел, что мы стоим на огромной поляне, поросшей начинающей уже увядать травой. Вокруг нас стояли стеной весьма грозного вида рыцари, каждый в броне, вооруженный копьем и с двуручным мечем за спиной. Судя по их виду, следам ударов на их оружии, шрамах на лицах и доспехах, это были закалённые в боях профессионалы.

Я посмотрел на трущего лапки мужичка, потом на Миледи и буднично подумал, что нам конец. 

— Кто думает, что он злодей и заслуживает смерти? — спросила Миледи и множество мечей покинули ножны и взвились над армией, что окружила нас.

— А кто думает, что он благороден и невиновен?

Я, конечно, не подсчитывал, но число клинков в воздухе вроде как было примерно таким же.

— Что ж, — сказала Миледи и я уверен, что голос ее разносился на милю вокруг. — Этот человечек просил справедливого суда и я не знаю никого, чей суд был бы более беспристрастен, чем ваш. Суд воинов, бившихся за правду ещё в те времена, когда первый звук разносился на этих землях. Решите в бою его судьбу, как это и должно решать суду воителей.

Армия вокруг пришла в движение. Грохот доспехов не умолкал добрых 10 минут и когда он утих, уже две армии стояли друг напротив друга, а между ними я, Миледи и человечек, по прежнему смотревший на нее с безграничным доверием.

— Ты просил моего суда, — негромко сказала она ему. — Вот он.

— Я подчиняюсь, — прошептал человечек, упал на колени и съежился на земле.

— Пойдем, — скомандовала Миледи. — Сейчас начнется бой, но он точно не наш.

— Они убьют его, — не задал я вопрос. 

— Тебе не может быть его жаль, — холодно сказала Миледи, ускоряя шаг, так как две армии уже пришли в движение, судя по звукам. Мы устремились прочь с поляны, погружаясь в полумрак густого леса. Не прошли мы и десятка шагов, как шум грозной битвы долетел до нас откуда то сзади.

— Если армия непобедима, — сказал я, — то лишь она сама может победить себя, верно? 

— Именно. И для этого нужна простая идея, которая обязательно разделит ее на два лагеря. Идея, что будет казаться ложной одним и правдивой другим.

— И какова же она на самом деле? Эта идея?

— Какая разница? — Миледи пожала плечами. — Если кто-то согласен жить и умереть за что-то, совершенно не важно, есть ли в основе его веры, нечто настоящее. Что может быть реальнее того, за что кто-то готов отдать жизнь?

— Ну а в данном конкретном случае? — словно поддавшись какому-то фантомному упрямству спросил я.

— Он действительно видит будущее, — проворчала Миледи, снова ускоряя шаг. — Как думаешь, почему мы его не замечали, хотя он прошел через портал вслед за нами? Он точно знает, куда будет направлен наш взгляд в следующую секунду и просто уходит оттуда. 

— Значит мы принесли в жертву невиновного, — глядя прямо перед собой сказал я.

Миледи остановилась и пристально всмотрелась мне в лицо. 

— Может быть, — после долгой паузы сказала она. — А может быть он не солгал лишь о своем свойстве видеть будущее, и это единственное, что в его рассказе не может быть ложью. Смирись с тем, что всех ответов не получить, как ни старайся.

Оставшийся путь до реки мы проделали в полном молчании. Кругом был лишь шум леса, туман и полное отсутствие никчемной болтовни.

Река Стикс оказалась совсем не такой, какой я ее ожидал увидеть. Это был довольно узкий и весьма лениво текущий поток прозрачной воды, журчащей по чистым камням. Начало его скрывалось за лесным поворотом, а конец уходил куда-то за горизонт. Чертов туман по прежнему мешал увидеть больше. 

— Не слишком то это похоже на реку мертвых, — сказал я.

— Кто бы в нее вошёл, если бы она была похожа?, — буркнула Миледи и я увидел, как ее маленькие ноздри едва заметно раздуваются. — Вот и твоя часть пути.

— Представляешь, — естественно безэмоционально сказал я, — вот возьму сейчас и откажусь. Я ведь всё ещё не очень верю в то, что ты сможешь исполнить мое желание. 

Миледи молча смотрела на меня несколько мгновений, прежде чем заговорить.

— Вот что я скажу тебе, последний преступник, которого покарал Великий Инквизитор Дивного края. Тебя лишили чувств, эмоций и всего того, что доставляет людям радость. Ты не ощущаешь вкуса еды и питья, секс не приносит удовольствия, ни тело ни душа не чувствуют даже боли, не говоря уже о чем то более сложном. Не желаю знать, что за преступление ты совершил, что удостоился приговора Живого мертвеца, мне все равно. Но вот он Стикс, обращающий живое в мертвое, как думаешь, что будет, если мертвое коснется этой воды?

— Не знаю, — отрезал я. — И ты тоже не знаешь, никто в этом гребаном мире не знает. А что до моего приговора, я уверен в одном: ни одно мое преступление по отдельности и даже все они вместе не заслуживают того, что со мной сотворила эта эльфийская мразь.

Я ещё минуту буквально таки кипел от гнева и только потом до меня дошло.

— Видишь, — Миледи торжествующе улыбнулась, — всего лишь шум этой реки и запах от ее вод вернули тебе гнев. Подумай, что вернёт тебе её прикосновение?

Я пристально посмотрел на нее, немного помолчал, дожидаясь первого стука сердца и без лишних слов повернулся к ней спиной. 

— Залезай. На руках не понесу, — хмуро сказал я. — Ты хоть и худышка, но мне как-то не хочется, чтобы первым моим полноценным ощущением за сто лет, была боль в спине.

Миледи усмехнулась и забралась мне на спину, крепко обхватив мою грудь.

Я глубоко вздохнул, готовясь сделать первый шаг и может даже сказать что-нибудь торжественное, ну или там … эпичное… 

— Но-о-о, лошадка, — сказали у меня за спиной.

Я вздохнул и ступил в воду.

— Не пытайся юморить, — пропыхтел я — при этом. — Не твое это.

— Согласна, — покорно сказала Миледи. — Но это не значит, что нужно перестать пытаться.

Я хотел бы вам рассказать, как это было, когда мертвый пересекает реку мертвых и оживает. Но это было бы все равно, как передать ощущения от рождения. Даже если и захочешь, все равно не сможешь вспомнить, как ни старайся. Я перенес Миледи на ту сторону и с последним шагом упал на траву и разрыдался, вот все, что я могу сказать точно. Пьянящий запах лета, цветущего луга и всех тех кружащих голову ароматов, что способна нам подарить Божественная природа, ласкали мои вновь приобретенные чувства несколько сотен лет, как мне показалось, и все это время Миледи ждала, не говоря ни слова, давая насладиться преобразившей меня жизнью.

Потом же я встал, вытер лицо ладонью и посмотрел на нее, не говоря ни слова. В таких случаях слова более чем вредны.

— Твоя просьба исполнена, — тихо и серьезно сказала Миледи. — Исполни и ты, что обещал. 

— Но я же уже…

— Не мне, — прервала она меня. — Тот певец, что дал тебе свою первую и последнюю песню. Это его история и ему ты должен не больше и не меньше чем мне. Спой его слово потом, когда я уйду. 

— Лживую песню? Лжеца? — усмехнулся я. — Того, что пел о любви королевы к нему? 

— Он помог мне, как и ты, — спокойно сказала она. — Он заслужил исполнение своего желания, а оно было о том, чтобы его песня хоть раз прозвучала полностью… как и ты.

Мы молча смотрели друг на друга, а я размышлял о том, знает ли она, что за мое желание исполнила? Она ли нашла меня или я сделал так, что был найден? Кто здесь кукла, а кто кукловод? Все было уже неважно.

— Увидимся, — сказала, наконец Миледи, поднимая руку в знак прощания. После чего она удалилась, исчезнув в лучах солнца за поворотом великолепной эльфийской дороги, идущей прямо вдоль берега Стикса. 

За мгновение до того, как она скрылась из глаз, мне показалось, что я увидел ее в классическом облике: в черной накидке с капюшоном и длинной косой на плече.

Мое желание исполнилось. Этот край больше не земля бессмертных. Все это дьявольское эльфийское племя заплатит жизнью за безумную жестокость того, кого породило. Того, кто возомнил, будто высокий пост дает ему право на немыслимую кару. Вам кажется это ужасным? Смиритесь. И если столкнетесь с тем, кто принес смерть гигантскому количеству живых существ, не гадайте о причинах. Вам могут лгать о том, что их много и все не так однозначно, но на самом деле все умещается в одну фразу: мы просто вас всех ненавидим.

Я слегка попрыгал, срывая с дерева спелый персик, с довольным чавканьем вгрызся в него и зашагал по дороге, предвкушая, как буду всматриваться в лица живых, обречённых мною на смерть, пока они не поймут, кто я. Ах да, я ещё и вытащил из кармана листок лгуна. Сами понимаете, обещание Той, которой я его дал нунужно было сдержать. Поэтому я развернул бумажку и громко запел, выдумывая забытую мелодию на ходу и отчаянно фальшивя: 

Поет мне песню королева,

Слова ее нежны.

Чиста как снег юна как дева,

Небесной красоты.

Любовь из глаз ее струится,

И вся она моя,

И сон как бабочка кружится,

Целует в лоб меня.

И в мире нет для нас дороже,

Друг друга никого.

И силы нет такой, что сможет,

Отнять у нас того,

Что между нами породила,

Любви извечной власть,

Что слугам адского горнила,

Вовеки не украсть.

Поет мне песню королева.

Волшебных слов поток,

Течет без зла, тоски и гнева,

«Приятных снов, сынок»нежны.

Чиста как снег юна как дева,

Небесной

Еще почитать:

Наказанный волшебник

Великий Разлом — Великий Разлом. Глава 3. 

Зима Южного предела. — 32.Крыльцо.

Трепетные души