| Penfox 🦊

Декорации: дом где-то в пригороде Санкт-Петербурга.

Сцена представляет собой как бы комнату.

Комната убрана шикарно, под Ренессанс, но без претензии на чувство вкуса и меры — то, что принято называть «цыганским барокко»: стилизованные под бархат золотисто-белые обои с неким орнаментом; посреди комнаты, на светло-золотистом ковре, стоит большой круглый стол, обставленный неуместно изящными стульями. В стене, что как бы напротив сцены, два окна, занавешенные пышными вычурными шторами (тоже а-ля Ренессанс). По углам комнаты расставлены кресла. На стенах также виднеются картины с какими-то безвкусными пасторальными пейзажами, образами святых и т.д.

Действующие лица:

Славик «Славянин» — солидно выглядящий славянский мужчина средних лет. Криминальный авторитет.

Гела «Хачик» — молодой парень, ещё почти подросток, предположительно грузинской национальности. Посыльный.

Бугай 1; Бугай 2 — крепкие парни кавказской наружности.

Мужик.

Прислуга мужского и женского полу.

Действие 1.

Первая комната. Славик, одетый в хороший официальный костюм с пиджаком, сидит за столом чуть в профиль к зрителю, нетерпеливо постукивая пальцами по поверхности стола и чуть не зевая.

В комнату входит Гела в сопровождении двух бугаев.

Славик: (широко улыбаясь) Салам, брат! (протягивает руку)

Гела: (с натянутой улыбочкой, недоумённо глядя на протянутую руку и не пожимая её) Салам, салам!

Славик: Эге, не жмёт, зараза. Значит, Дед что-то прочухал, видать… (в сторону.) Ну, садись, брат!

Гела: (смеясь) Сидят в тюрьме, а на воле присаживаются (садится напротив Славика).

Один бугай садится за стол возле Гелы, второй — в кресло поодаль ото всех.

Славик: Ну, пусть; это ведь всё равно. (Два раза громко хлопает в ладони) Ну, рассказывай, как там Дед живёт. Всё по-старому?

Гела: Эх, ничего Дед, только болеет в последнее время, всё болеет, кашляет. Вот, говорят, на море лечился, в Батуми. Воздух там, брат, хороший, а море — вах!

Славик: ЧуднО. Я его когда в последний раз бачил — здоровёхонек был.

Гела: Так старик уже совсем! Сколько ходок-то было, и всё на Урале. А ведь недавно кипиш нехилый был, вот его и подкосило. Знаешь Гешку Горина-то?

Славик: Нет. Что за Гешка такой?

Гела: Ой, брат, западло с ним такое вышло. Пришёл к нам на сход. Кто таков, откуда — допетрить не можем. Говорит, мол, так и так, с ценными бумагами мучу. Мы сначала подумали, мол, легавый в доверие втирается, а потом покопали мальца, и внатуре, есть такой Гешка. К двадцати годам уже три ходки намотал. Нашли смотрящего. Говорит: арестант порядочный, отрицала даже, на него несколько раз общак кидали. Ну Дед его прям там и короновал при всех, там даже Лёха Кувалда свидетелем был. Мы его снабженцем оставили, а он крысой оказался! Он нам, падла, общак проколол!

Славик: Проколол? Потратил типа?

Гела: На наркоту! (Последнее слово подчеркнул и покосился на Славика.) На дурь подсел, потом сам барыжить стал. Особняк отбабахал… ну, точь-в-точь как у тебя, брат, ей-богу! А знаешь, что с ним стало-то потом?

Славик: Ну?

Гела: Хата сгорела. Срок получил — закатался, одним словом. Говорят, на зоне с уркаганами за дозу в туза поролся. Да вот повесился недавно.

Славик: (посерьёзнев) Да, всякое бывает.

Гела: Да, брат, чем чёрт не шутит. А дурь — это всё-таки дело дряное, не по понятиям. Раз связался — так считай всё. Был честным вором — а стал чуть ли не хуже обиженного. Сам рассуди, какой спрос с нарколыги? Мать родную продаст, братву надует, у них ж даже понятий нет, таким даже руку пожать зашквар, за одним столом есть стыдно…

Входят слуги, приносят различные закуски, откупоренную бутылку коньяка.

Славик: Ну, выпьем что ли?

Гела: Не, брат, не пью я. Харам это.

Славик: Ну, дело твоё.

Славик наливает себе коньяк, выпивает стопку, приступает к закускам. Гела не притрагивается к еде, а лишь косится на собеседника. Бугай тянет руку к закускам, но Гела бьёт по ней и что-то шепчет ему на ухо. Славик прекращает есть.

Славик: Ну, ладно, пора ведь и дело знать. Говори, с чем пришёл.

Гела: Что-то ты совсем перестал на сходки ходить. А там ведь всё уважаемые люди слово держат, дела важные решают.

Славик: Не ходил — стало быть, была причина.

Гела: Там ведь Дед хотел к тебе слово держать.

Славик: Ну, мог бы и позвонить.

Гела: Не, брат, такие дела надо лично решать. Он ведь с тебя спросить хотел.

Славик: Это ещё что за новости? За что ему с меня спрашивать?

Гела: (Громко) Да ты на себя-то посмотри, как ты жируешь! Такой особняк отбабахал себе, и, главное, ни слова никому! У тебя ж тут два этажа. Вон, я бассейн даже увидел, фонтан, сад! Сказали, что казино тут у тебя есть даже. А сколько у тебя спален? Я чертежи-то видел. И при каждой-то спальне две гостиных и джакузи! Поди ещё обложился перинами, как баба, пока порядочные братки на нарах…

Славик: Да какое вам дело-то, как я сплю и где живу? У тебя интерес какой что ли?

Гела: Так не по понятиям! Разве может честный вор в роскоши жить? Забыл ты, для чего мы общак держим? Чтоб помогать людям честным! Чтоб урки на зоне не тужили, да и нас чтоб в обиду не давали. Вон, на деньги из общака Деда полечили, а я помог матери брата в школу собрать. А это что такое получается — пока мы нашему брату на нужду собираем, ты тут в ста комнатах с жиру бесишься?..

Славик: (Ударяет кулаком по столу) Цыц! Я человек порядочный, общак храню, взносы вношу, а дом на свои кровные купил. Так и передай своим. И нечего в мои дела нос совать!

Гела: (Качает головой) Эх ты, да знаем мы, какие у тебя «кровные», на сходке за тебя уж пояснили уважаемые люди. Барыга ты, Славик.

Славик: И что с того, что барыга? Я общак честно держу, взносы вношу…

Гела: (Встал со стула) Не по понятиям это — дурь! Знаешь же, что Дед не одобряет такое! Честный вор таких дел не делает!..

Славик: (Слегка привстав) Слышь, да ты базар-то фильтруй! Ты что же, за нечестного меня почитаешь? Тебе повезло, что ты ещё шнырь, с тебя спрос пока маленький, но не заговаривайся!..

Гела: (Сел обратно, продолжает гораздо тише) Да ведь не с меня-то спрос, а Дед всё!.. Впрочем, ты ж сам знаешь — он человек серьёзный, порядочный, но добрый. Говорит, 35% — и он с тебя не спросит, и проследит, чтоб и другие не спрашивали.

Славик: Какие 35% Куда 35%? В общак, что ли?

Гела: Нет, ему. Деду, то бишь.

Славик: (Рассмеявшись) Эге, мимо кассы, значит! И он ещё с меня спрашивать хочет что-то? Да мне-то что с того?

Гела: Ты, мужик, не забывайся! Он тебя короновал! Стало быть…

Славик: (Резко встал, опрокинув стул) Ты кого мужиком назвал, мурло!

Славик резко подходит к Геле, хватает его, вынимает из кармана нож и приставляет ему к шее. Бугай за столом встаёт, но не решается ничего предпринять. Бугай в кресле продолжает сидеть.

Славик: Ты честного авторитета мужиком назвал?! Ща ты пояснишь за свой гнилой базар…

Славик всадил Геле нож в шею; тот падает, пару секунд содрогается в судороге, хрипит, после чего умирает.

Славик: (К бугаям, тяжело дыша) вы, мужики, сами всё бачили, так что не обессудьте. Он сам тут за базаром не следил, меня, честного авторитета, мужиком назвал, а ещё что-то спрашивать хотел, хотя сам ещё шнырь.

Бугаи молчат; Славик некоторое время пристально смотрит на мёртвого Гелу, постепенно на его лице проступает плохо скрываемый ужас.

Славик: (К ближнему бугаю) он что-то сказал про мать, про брата… стало быть, семья есть?

Бугай: Есть. Мать-старушка, лежачая уже, да брат. Батя где-то чалится.

Славик достал из внутреннего кармана пиджака большую пачку наличности и передал ближайшему бугаю

Славик: Вот, это его семье… в компенсацию. Смотри, сами не присвойте… впрочем, вы мужики честные, я вижу. Старушку и детей не обидите.

Славик делает всем знаки удалиться из комнаты и садится на стул, пристально смотрит на тело Гелы. Бугаи как бы выходят за пределы комнаты и останавливаются.

Бугай 1: Вай, бедный Гела! Ребёнок совсем! За что его так…

Бугай 2: Известно за что! Щенок ещё, а на авторитета пасть разинул…

Бугай 1: Да какой спрос с такого щенка-то! По морде дать разок — и хватило бы. У него, брат, просто интерес такой был, мамой клянусь.

Бугай 2: Какой интерес?

Бугай 1: Не любит он нашего брата. Кликуха-то у него какая? Славик. Мне Каха сказал, что он ведь раньше был из этих, из нациков. Чурок бил на улицах. Потом его серьёзные люди заприметили, стали на разборки брать, Славянином его там нарекли, а теперь просто Славик.

Бугай 2: Вай, что ты? Какой он нацик, если его Дед короновал? Дед-то из наших!

Бугай 1: Деньги, брат!

Уходят. На сцене остался только Славик.

Славик: (Не сводя глаз с Гелы) что ж ты, брат… молодой ведь ещё совсем, сущее дитя! Молоко на губах не обсохло, а уже в криминал… тебя поди ещё и на разборки-то не брали, только и делаешь, что на сходки ходишь да посыльным бегаешь… добегался вот. «Хачиком» тебя все кличут…

Берёт бутылку коньяка и пьёт из горла, после чего опускается перед Гелой на одно колено.

Знаешь, я ведь что-то навроде гоголевского «Значительного лица»: пофанфаронюсь, попыжусь, поважничаю, поругаю для острастки, вспылю, а сам-то добрый, да только вот… только вот зачем же ты мужиков-то этих взял? Они ведь всё видели. Не приструни я тебя — они бы потом все сказали, что, мол, «вот, так и так, Гела-шнырь Славика-авторитета мужиком назвал, а тот стерпел. Не авторитет он, стало быть». А там уже известное дело — хата в огне, раскоронуют… ха, вот за то, что пришил тебя — не спросят, ибо за дело, а если б отпустил… нет, брат. Сели бы вдвоём, поговорили. Я бы тебе тихонько всё объяснил, товарищами бы расстались, ан нет. Заносчивый ты, брат, оказался; дерзкий больно… Я и сам таким был.

Встаёт, ходит кругами по комнате.

Я ведь хотел быть учителем русского языка и литературы, куда мне в криминал… да время такое было. Отец помер, матери уже полгода зарплату молоком выдавали, там не до учёбы уже, известное дело. Ну, я со шпаной по улицам ходил, чурок бил. А потом меня как-то серьёзные люди заприметили, позвали на дело, деньги сулили. Ну а мать как раз уже целыми днями плакала, думая, чем нас, балбесов, кормить… согласился, стало быть. Работёнка-то не пыльная была. Где кулаками помахать, где с грозным лицом постоять. А барыш хороший был! Только вот…

Садится на стул, снова отпивает коньяк из горла, отводит взгляд куда-то в сторону.

… только вот вдруг столько грязи-то стало. Ездил я с одним на разборки, всё долги с доходяг выбивал. Сначала ведь Робин Гудом себя мнил, а потом понял, что мы ведь таких же работяг, как моя мать, грабим… Короче, с главным перетёр, меня поставили за кассой следить, больше не ходил на разборки такие. Я честно следил, ничего себе не присвоил. Потом на барыши начал дело своё, барыжить стал. Ну и что с того, что барыжить? Не я ж сам на дурь этих подсаживаю, никого насильно покупать у меня не тянул. А всё-таки мерзко, когда вспоминаю, как мы, что мы… мы ж тогда у женщин серьги прям из ушей вырывали, детей у школ караулили… грязь, одним словом, натурально грязь. Знаешь, я бы уж бросил даже всё. Продал б дом, капиталы отдал, уехал в деревню куда-нибудь со старушкой своей… да только кровью уже помазан. Не выйдет тут никак уйти без потери репутации. А репутация-то это, пожалуй, и главное. Пусть меня сожгут, расстреляют — пришьют, одним словом, а всё же главное, чтобы честный авторитет был. Без этого ведь и никак, без этого ведь и зачем это всё?..

В комнату забегает мужик с телефоном в руках; Славик вскочил со стула.

Славик: Что? Что такое?

Мужик: Да тут такое дело… наш пацан груз потерял.

Славик: И что? Али не знаешь, что с такими делать? На счётчик поставь или в расход пусти, известное дело! Меня-то зачем дёргать?

Мужик: Ну… тот говорит, с тобой перетереть хочет.

Славик: Со мной? А он кто по жизни-то, чтоб ко мне слово держать? А впрочем, давай мобилу, перетру с малым, хоть и не обязан. А ты слушай и учись, как с хмырями базарить надо!

Берёт телефон, звонит. Вдруг накрывает его рукой и, удивлённый, отходит в противоположный от мужика конец комнаты. Говорит как бы так, чтоб мужик его не слышал.

Славик: Чёрт! По голосу-то — сопля соплёй, как Гела, а то и младше… и по-нашему не говорит. Не из шпаны, стало быть. Студент какой, а то и школьник… эх, парниша, куда ты полез-то? С кем связался-то? Пожалеть тебя, что ли…

Секунд 10 молчит, как бы в раздумье.

Нет, нельзя жалеть — этот уж уши развесил. Узнают, что Славка-авторитет пожалел — так обнаглеют, будут говорить, мол «Славка-то сдулся, а всё только пыжится». А там и до потери лица недалеко… нет-нет-нет. Поздно. Я уж больше себе не хозяин — одна только маска.

Подходит к мужику и громко говорит в телефон.

Сколько потерял?.. Когда?.. Слышь, ты рот-то прикрой, я ведь не спрашивал тебя, как так и зачем — меня не интересует. Будешь говорить тогда, когда я скажу, не забывайся… чепушила… а теперь послушай меня — даю тебе три дня, чтобы всё найти, или самому бабки принести. Исполнишь — свободен, больше на глаза к нам не попадайся только. Проворонишь… пиздец тебе… я всё сказал!

Отдаёт телефон мужику, тот кивает ему головой и уходит.

Славик: Ну и пусть кто-нибудь теперь только ляпнет, что окружение не определяет человека!..

Конец.