| Penfox 🦊

Хочу жениться.

Ноги сохнут и ни хрена не держат. Руки тоже сохнут, да и сам как старый дрыщ стал. В зеркало лучше и не смотреть. Утром проснусь и долго лежу, пытаюсь понять, где это я и вообще кто я? Раньше хоть жена была, объясняла утром всё, но теперь и её уж два года как нет. Хитрая, ушла, а меня оставила. А мне это зачем, чего мне тут делать-то. Уже всё в прошлом.

Старость, на хрена мне эта старость, да ещё одному. Вот вроде вспомнил, Иван Иванович я. А лет мне, интересно, сколько? Может, восемьдесят? Нет, восемьдесят мне отмечали, я помню, торт был, а на свечках дочь сэкономила, всего восемь поставила. Мол, задувать проще.

Может, уже девяносто? Нет, не помню. Да и хрен с ним, в общем, возраст зрелой черепахи.

И так каждое утро. Потом, правда, расхаживаюсь, но потом. График простой у меня теперь, встал, конечностями потряс, что-то вроде зарядки. И проверки, все ли еще на месте или что отпало за ненадобностью, отвалилось. Пока не отвалилось все, болтается, все пять конечностей. Надо есть, а чтобы есть, надо готовить, а готовить и сил-то нет. Может, не есть, но есть хочется, вон как урчит желудок и что-то там тянет, болит. Хотя тянет и болит теперь везде.

Раньше хорошо, эту хрень всю жена делала, а я только ел, а теперь и делай я, и ешь, и убирай. Да не хочу я ничего ни убирать, ни делать. Как бы помереть тихо да поскорей. Но вот как? Но это я так только говорю, а когда на той неделе приперло что-то, помирать-то не хотелось, даже про Бога вспомнил, мол, дай ещё помучиться тут. И дал, вот мучаюсь, а про Бога-то уже и забыл.

Да, одному хреново. А с кем-то, наверно, лучше, хотя, может, и нет. Вот дочка всю плешь проела, давай с нами будешь жить. Давай — это легко сказать, их там целый табор, внук, зять, она и аж три жучки. Во как, почти стихами заговорил. Да ещё кот черный и страшный. Ну да, там меня только и не хватает. Полная кунсткамера. Мне покой нужен, а в этом бедламе какой покой. Внук этот рыжий, Матвей, челюсть стащил, так я неделю искал, а потом дочка привезла, говорит, у Матвея в игрушках нашла.

Что-то я опять запутался. Нет, Матвей — это правнук, а Настя — внучка, ну да, точно, какая она дочка — это же внучка. А тогда кто дочка? Нинка, что ли, да вроде нет, блин, совсем ничего не помню, надо у Насти спросить, кто есть кто.

Вчера ещё огорчение было, обычно я Семену иногда звонил, он умный, всё в этом ящике сидел, постоянно в интернете, говорит, там бабы голые, интересные. Чего в них интересного-то, теперь интерес весь повис. А он: там не только бабы, там и советы разные по здоровью, и приколы смешные. Всё мне рассказывал, агитировал, мол, давай купи себе этот компьютер, этот ящик с трубадурами.

Я не купил, а он в ящик вчера сыграл. Я позвонил, а мне сказали — помер вчера Семен. Теперь его там будут рассматривать и определять, куда его, к чертям или еще куда. А может, и не будут? Может, там и нет нечего. На похороны звали, мол, друг ведь ваш. Друг? Да, наверно, друг, мы с ним с юности знакомы. Потом, правда, лет до 60 не общались, у каждого своя история была. Вот после шестидесяти как-то опять сошлись. Мы тогда кого-то хоронили из наших институтских. Ну, там и сошлись опять и больше не терялись. Созванивались, даже встречались семьями. Но это давно было.

Сколько же ему было? Позвоню завтра узнаю, заодно, может, пойму, сколько и мне. А на похороны я не поеду, чего на них смотреть, я их много видел. Сожгут, наверно, потом выдадут пепел, а чей он, кто его знает, да и какая разница. Не верю я, что нас отдельно каждого сжигают, это сколько же дров, угля или газа надо. Врут они всё. Свозят всех и жгут вместе, потом по пакетикам развешивают, граммов по двести, и всё. А может, еще и собак с кошками тоже вместе с нами. А мы, дураки, ещё и деньги, и немалые, за это платим. И хороним этот «священный» пепел. Нет, точно дураки.

Лучше бы деревья нами подкармливали и к живому дереву ходили бы. Так и дереву польза, и веселей ходить к усопшему. Во сколько хрени в голову лезет. Значит, мозг ещё живой, извилины шевелятся. Сегодня вроде пятница, надо календарик оторвать и посмотреть, какой сегодня праздник. И за что выпить таблетки. Да, точно, пятница, значит, Сюзанна придет. Кто-то нанял, она меня обслуживает, и мне это нравится.

Убирает, готовит, разговаривает, гулять водит и моет. Последнее особенно приятно, я этого прям неделю жду. Гигиена — это, само собой, приятно, но тут девка, да ещё молодая, моет! Я об этом даже в юности не мечтал. Меня так только в детстве мыли. Тут иногда и фантазии разыграются. Вот, правда, зараза, щупать себя не дает, грозится пожаловаться. Но не жалуется точно. Мне про это пока никто не высказывал претензий.

Кокетка, одним словом. Вот если бы такую мне поселить и с ней жить, надо бы подумать. Может, мне на ней жениться? А что, она хрен знает откуда, жилья нет. Я один, живи, места много. Мне ж много не надо, покормить, погулять, поговорить. Секса мне точно не надо. Отсексовался давно. А вот потрогать ее можно, приятно потрогать молодую кожу. Говорят, Мао Цзэдуну комсомолок в кровать клали для омоложения. А чем я не Мао Цзэдун в своей квартире. Да мысль-то светлая, надо подумать и с Сюзанной поговорить.

Глава 2

Пришла невеста моя, сейчас и поем, и погуляю, и помоюсь. Вот только когда ей об этом сказать? Может, прям сейчас? Нет, сейчас не надо, вдруг не согласится, тогда весь день пропадет, и еда, и гуляние, и помывка.

Потом скажу! Главное — не забыть, что хочу сказать! Наверно, на бумажке напишу напоминалку. И я написал на стене у отрывного календаря: «Хочу жениться». Потом сел в кресло и стал свой мозг тренировать, судоку разгадывать.

Обед Сюзанна сготовила, как всегда, вкусный. И щи, и котлеты с картошкой, и салатик. Я так теперь только раз в неделю ем. Она наготовит кастрюлю супа, котлет, гарнир какой-нибудь и даже компота наварит. Вкусно, но я потом забываю, где и что, а когда пойму и вспомню, бывает поздно, то суп прокис, то котлеты не убрал в холодильник, то еще что. Но на этот случай пельмени есть и сосиски, я их тоже люблю. Объелся, вот так всегда бы, и посуда помыта, и всё чисто.

Мочи аж нет, хочу сказать! Хочу жениться. Но рано, ещё не гуляли. Жарко сегодня, пока сидел на лавочке, ждал Сюзанну, она в магазине была, продукты мне покупала, весь вспотел от жары. Хотел помочь, но получил отпор, сказала, вон клешни совсем высохли, возьмете сумки, и они оторвутся, что тогда делать будем, — и улыбнулась. Нет, не оторвутся, только вытянуться могут до земли, поддержал я шутку.

Да, ближе к вечеру я другой становлюсь, и мозги другие, понимаю почти все. А утром я, как Байден, ни хрена не понимаю. Хорошо, что я не президент — это ж какой геморрой нами править. Во, мозги точно на место встали, нет у меня дочери, сын у меня, да, сын Андрюшка. Только что-то я давно его не видел и не слышал, а внучка Настя звонит и заходит каждую неделю, во, ёшкин кот, всё вспомнил.

Так, а лет-то сколько? А вот это не помню. Но еще не вечер, вспомню, наверно. Насте позвоню вечером. Домой идем, это хорошо. А я не забыл, жениться хочу, всё помню.

Ну, теперь самая приятная недельная процедура — помывка. Первые разы я стеснялся. Молодая женщина, а я голый, всё старался перекрыть срамные места, а теперь я, как нудист со стажем, нечего не стесняюсь. Залез кое-как с помощью Сюзанны в это чугунное корыто, стою жду. Не выдержал и сказал:

— Я жениться хочу!

— Что? — не поняла Сюзанна.

— Жениться!

— На ком? — рассмеялась она.

— На тебе.

— На мне? — ещё сильней рассмеялась она и влепила мочалкой по моей худой заднице. А сама ржет аж в истерике. — Ну вы даете. Иван Иванович, вы на себя посмотрите сейчас. Вам восемьдесят девять лет, — и опять ржет.

Да, картина жениха не очень приличная. Худой дрыщ жених, голый в ванне. Но мне как-то обидно. Зря сказал сейчас, теперь не помоет, наверное. Но зато узнал, сколько мне лет. Да, черепаха отдыхает. Сюзанна отошла от истерики и все-таки меня помыла. Но все время бубнила — ну надо же, жених нарисовался. Ну дела.

Устал я что-то сегодня, меня чистого уложили на диван. Хорошо! Да, очень хорошо!

— Вы уж извините, Иван Иванович, но я за вас замуж не пойду.

— Почему?

— Я замужем.

— А где же он?

— Дома с детьми.

— Жалко, а я так жениться хотел.

— А зачем вам это?

— Как зачем, для удобства жизни. А то я один, и мне скучно, да и не очень удобно. Надо готовить, посуду мыть. Утром я иногда как Байден на трибуне. Куда, зачем, кто я. А так жена подскажет, покормит, погуляет, поговорит. Секса мне не надо, но прижаться хочется.

— Да, Иван Иванович, я вас понимаю, одному плохо. Давайте я с Настей поговорю, она вам бабулю найдет или сиделку.

— На хрена мне бабуля, мне что, ещё за ней ухаживать и мыть посуду да таблетки делить? Нет, мне разумная и здоровая нужна. А сиделка… я что, совсем, что ли, не ходячий, чего со мной сидеть. Я пока не ссусь, сам в сортир шастаю.

— Ну и хорошо, что сам, — сказала Сюзанна. — Всё, Иван Иванович, мне пора, вы сытый, выгулянный и чистый, завидный жених, да ещё и при квартире. Пойду, пора мне, а то соблазнюсь на ваше предложение и уйду от мужа, — улыбаясь, сказала Сюзанна. — Но я с Настей поговорю насчет ваших желаний, пусть подумают.

И она ушла. Вечер, женитьба не состоялась, а жаль. Лягу телек посмотрю и поговорю с ним. Люблю я это дело, а особенно советы давать, как миром править, короче, ну все мудаки, ничего в мировой политике не понимают и, сволочи, воруют. Как с меченого началось, так весь мир с ума сошел. Сейчас нынешний пытается и щиплет их, но они ж как тараканы расплодились, их не щипать надо, их травить надо. Новости — это у меня прям клуб по интересам, а особенно курсы валют. Валюты нет, а я переживаю, как будто есть. Спать пора. Но все равно помню: жениться хочу. Надо встать и записать это, чтобы утром не забыть. Встал, подошел с карандашом — и надо же, уже кто-то написал? «Жениться хочу». Наверно, Сюзанна, вот молодец.

А может, это я написал? Может, и я. Ну и ладно, какая разница, главное — утром прочитаю и вспомню, наверно. Да, надо ещё написать возраст: 89 лет. Вот теперь точно не забуду.

Глава 3

Проснулся — нога, зараза, ноет, значит, живой. Дождь, наверно, сегодня будет. Хотя вчера рука ныла, а дождя не было. Сегодня зато я помню, кто я и где я, и что мне почти 90. Ночью какая-то хрень снилась, но не помню. Вроде жену видел, а вроде нет.

В комнату вошла Настя: «Проснулся, дедуля», — вслед за ней вбежал рыжий родственник, ребенок. Надо скорей зубы надеть, а то опять стащит. Чего она его с собой вечно таскает и ещё заставляет и меня, и его — пообщайтесь. Как общаться, у него свои интересы, у меня свои. Детей маленьких хорошо издалека наблюдать или по телевизору, а так от них одна суета. Вот опять носится по комнате, я даже глазами не успеваю за ним. Теперь и голова закружилась.

— Настя, вытащи у него батарейки, пусть постоит, посидит или полежит. А то у меня уже давление от его беготни.

— Вот видишь, у тебя утром давление, а ты жениться собрался.

— Кто жениться, я?

— Ну да, мне Сюзанна всё рассказала, как ты ей предложение делал в ванной.

Я что-то стал вспоминать. Точно, помню я голый в ванной, и предложение. А она отказала. Срам один, и всё. Да еще, стерва, разболтала всем. Надо ее менять, наверное.

— Да, вчера я хотел жениться, а сейчас пока не знаю, не проснулся. Ты чего пришла-то так рано. Я мозги по полкам только к обеду укладываю, а до этого они в куче валяются.

— Я, дед, тебе завтрак приготовила, пойдем поешь.

— Ну пойдем, чего не поесть.

Пошли на кухню, сели за стол, едим. Вкусно сегодня, и каша, и блинчики.

— Значит, ты пошутил про женитьбу?

— Почему пошутил, я ж говорю, пока не помню, всё, после обеда вспомню, могу позвонить, если не забуду. Или сама позвони.

— Ладно, дед, мы побежали, у нас ещё дела есть. Матвей, пожми прадедушке руку, скажи до свидания.

Рыжий Матвей улыбнулся и картаво, с выражением сказал: «До свидания, дедушка, я к тебе скоро опять зайду», — и протянул мне руку.

Я протянул свою сухую клешню и сказал: «Иди-иди, сегодня челюсть не сопрешь». И тоже улыбнулся, подумав: во как, правнук. Они ушли, и это хорошо, сразу как-то спокойно, можно судоку поотгадывать и мозги по полочкам разложить. Подошел к календарю, написано на стене: «Хочу жениться. 89 лет». Это кто же написал? Наверно, я, не Настя же. Оторвал листок, с собой взял. Так, сегодня 6 июля, День Достоевского. Понятно, за это и приму таблетки. Да, сейчас, все вспомнил, вчера точно хотел жениться.

А зачем? Если за тем, то уже не надо! Может, вчера было надо? Нет, не помню. Пойду во двор, на лавочке подышу, говорят, полезно, погода вроде ничего. На улице свежо, хорошо, а в квартире душно. Хорошо дышится, мозгу лучше, это точно. А если ему хорошо, то и мне лучше.

Вспомнил, зачем хотел жениться. Поговорить, еду приготовить, убрать. Точно, а зачем жена еще нужна?

Дворник подошел поздоровался, я тоже поздоровался. Вроде Ибрагим? Я их почему-то путаю, похожи они все.

Ибрагим хороший, он мне иногда в магазин ходит, а зимой гулять помогал. Надо у него спросить, он женат?

— Ты же Ибрагим?

— Нет, я его брат! А что, Ибрагим нужен?

— Да нет, я все никак не запомню, я думал, ты Ибрагим.

— Нет, я брат его, а что надо делать?

— Да ничего не надо, это я так.

— А, ну хорошо, если что, говори, дедушка, моя помогать вам.

— Хорошо, спасибо.

— А тебя как зовут?

— Кубаныч я.

— А знаете, как мое имя переводится?

— Нет, не знаю.

— Счастье! Меня так назвали, я счастье.

— Счастье — это хорошо, это красиво. Счастье, а ты женат?

— Нет, пока ещё не женат, но думаю, домой осенью поеду, немного тут заработаю и женюсь. За жену калым надо платить.

— Калым за жену? А у нас вроде не надо.

— У вас да, не надо, а у нас надо.

— А вот, Счастье, скажи, зачем нужна жена?

— Ну как, для всего. Дома чтобы кушать было, чисто, за детьми смотреть, мне вечером массаж делать, чай давать. Ну и для этого. — И он смущенно улыбнулся.

— Ясно, ну я так примерно и сам думаю, только мне пару пунктов лишние: дети точно не надо, и это тоже не надо, наверное. Но пусть будет. Мало ли что. — И я, сам не ожидая от себя, как-то непонятно засмеялся. — Я вот тоже хочу жениться, как думаешь, правильно?

— Я не знаю, дедушка, у нас в таком возрасте вроде уже не женятся. А вам сколько лет?

— Примерно девяносто, вчера одна сказала.

— Ничего себе, и вы в девяносто хотите жениться? Ну вы и даёте! Молодец дед. Ладно, вы извините, мне работать надо, а то сейчас старшая пойдет, ругаться будет. — И он ушел.

Ладно, и я пойду, нагулялся уже, полежать хочется. Пришел домой, лег и уснул. Разбудила меня внучка, зачем-то опять пришла, да еще мужика привела, и какой-то он небольшой, короткий. Может, это тоже внук? Нет, у этого бородка, а у внука ещё нет. И он не рыжий, он лысоватый.

— Дедуля, это я, ты спишь?

— Уже нет, а что?

— Да я решила еще зайти узнать, как ты, может, что надо. Жениться не передумал?

— Нет, не передумал, а ты чего этого привела, я на женщине хочу жениться, а не на мужике. Я старомоден. Пусть уходит.

— Да нет, что ты, дед. Это доктор, Борис Сергеевич, он пришел тебя осмотреть, если надо, подлечить.

— А я что, больной? Хотя, наверно, да, вот утром сегодня нога ныла, вроде к дождю, но пока дождя нет. А вчера рука болела и не поднималась. Только я забыл, какая.

— Здравствуйте, Иван Иванович, я доктор Борис Сергеевич, невролог-психотерапевт. Так что не переживайте, я не пришел свататься к вам. Я пришел вас осмотреть.

— Осматривайте мне не жалко меня теперь все смотрят.

— Да что вы говорите, и кто же вас смотрит.

— Вчера Сюзанна смотрела, сегодня вы.

— Сюзанна — это кто у нас? — спросил доктор у Насти.

— Это домработница, по пятницам приходит, убирает, готовит, моет дедушку.

— Ясно. Значит, это от Сюзанны у вас фантазии такие — жениться.

— Ну, наверно, она мне нравится, но она мне отказала, говорит, муж есть.

— А вы, значит, предлагали?

— Да, вчера предлагал в ванной, хи-хи-хи. — Опять это непонятный смех, откуда он у меня.

— Хорошо, Иван Иванович, встаньте, тесты поделаем, пальчиком нос потрогаем. — Я встал, и доктор еще меньше стал, прям мне почти по пояс. — Какой вы высокий, Иван Иванович.

— Да нет, это вы просто низкий.

— Ну какой уж есть, мне это не мешает.

— А я знаю, как вас вытянуть, — сказал я доктору.

— Вытянуть? А зачем? Я уже привык, мне не надо.

— Ну ладно, как хотите, я вот когда-то в Венгрии был на каком-то озере Химиз или Хриз, не помню. Так там нам круг давали, чтобы мы не тонули, и ноги внизу, нам так позвоночник вытягивали. Некоторые говорили, что за месяц они на три сантиметра вырастали.

— Да что вы говорите, Иван Иванович. Может, вы про озеро Хевиз говорите, —сказал доктор.

— Да, точно оно. Я ещё хотел рацпредложение сделать.

— Какое же?

— А вот если к ногам гири привязать, то можно ноги оттянуть еще больше, или еще что, хи-хи-хи.

— Ну, я думаю, тут два пункта лишние, — сказал доктор.

— Какие? — спросил я.

— Озеро и круг спасательный. С гирей, я думаю, ваш метод и без этого все оттянет, — улыбаясь, сказал доктор.

Я задумался и сказал: «Наверное, но с озером интересней».

Доктор провел ещё несколько манипуляций, постучал молотком, заставил смотреть на этот молоток. Потом, сказал:

— Ну что ж, для 90 лет вполне неплохо. Можно даже позавидовать. Соображает, ходит, обладает чувством юмора. И что-то помнит. Да, старое поколение крепче нынешнего.

Я все выслушал, согласился и спросил:

— А жениться мне можно?

Доктор ответил уклончиво:

— Ну, по моей части я противопоказаний не вижу.

Сказал мне до свидания и пошел с внучкой о чем-то говорить.

— Ну что скажу, Настя, дедушка ваш вменяем, дать заключение о его недееспособности я не могу, его желание жениться вполне объяснимо, ему не хватает внимания и заботы. Я бы вам предложил нанять ему сиделку или взять к себе. Так и внимание с заботой, и проблема женитьбы, возможно, отпадет. Старые люди — они как дети.

Настя проводила доктора и пошла к деду.

— Ну что, дедушка, давай думать, что делать с женитьбой. Может, пока у нас поживаешь?

— Нет, у вас мне хлопотно, я привык тут, у меня проблем много. Я и не сплю, и ночью ем, и в туалет бегаю часто. Да и телек громко смотрю.

— Тогда, может, пока кто-то с тобой поживет?

— Кто? Я вот что-то сына давно не видел, даже уже и забыл. Думал, у меня дочка. Это я про тебя думал. Настя, а где он, чего его нет?

— Так они с мамой давно в Прибалтике живут.

— С мамой — это с Нинкой, что ли?

— Ну да, Нина — моя мама.

— А чего они там забыли, там же нас не любят. Я телек смотрю, они первые шавки, которые на нас лают.

— Ну, дед, я не знаю, им там нравится. Это же их жизнь.

— Ну ладно, их так их. А где твой рыжий-то обормот?

— Дед, ну какой он обормот, он просто еще маленький и не все понимает.

— Да все он понимает, просто прикидывается. Но мне с ним интересно, хоть я и ворчу. Молодец, вовремя что-то стащить — это тоже талант.

— Дед, ты теперь эту челюсть всю жизнь будешь помнить?

— Да не переживай, ее не так много осталось.

— Да ладно тебе, вон доктор говорит, что ты ещё нас переживешь.

— Типун тебе на язык, на хрена мне это надо. Ладно, давай, до завтра, пойду невесту тебе искать. Тебе же помоложе надо? Старуху не хочешь.

— Нет, старуху не хочу, своего геморроя хватает. Я вот что вспомнил, я то ли в книге читал, то ли кино смотрел, но раньше, при царе, все старики на молодых женились. А сейчас почему нельзя? Коммунизм вы отвергли, значит, сейчас свобода. Вот я хочу как при царе.

— Хорошо, дед, подумаем. Ладно, пока, а то там Матвей с мужем, боюсь, они квартиру сожгут.

— Да, рыжий может, это точно. Ну все, пока, до завтра.

Внучка ушла, ещё один день старой жизни заканчивался. А дождя так и не было.

Глава 4

Светло и ничего не болит, наверно, я умер. Нет, не умер, муха летает и на лоб села, щекотно, просто сегодня пока нечего не болит. Видимо, я проснулся, а все остальное ещё нет, ничего не помню, кто я и чего здесь лежу. Полежу ещё, вставать лень, и все равно нечего не помню, а если не помню, зачем вставать. Может, кто придет, и я вспомню.

Вспомнил не я, а мой мочевой пузырь. Наверно, он знает, что ему делать и куда идти, пойду за ним. Привел правильно и вовремя. Вспомнил: я тут живу. А кто я? Календарь висит, помню, надо оторвать листочек и прочитать новый.

Так, сегодня 7 июля, праздник работников морского и речного флота. А зачем мне этот праздник, я что, работник морского или речного флота? Нет, я не моряк и не речной работник. А вот таблетки надо пить и за этот праздник. На стене написано: «Хочу жениться. 89 лет». Это мне 89? Ну, наверно, мне. А кто жениться хочет? Тоже, что ли, я? А зачем? Вроде никого больше нет, полежу ещё повспоминаю, кто я.

Не лежится что-то, теперь желудок вспомнил, что надо кушать. Пошел на кухню, не помню, но все делаю: чайник, хлеб, масло, сыр. Вкусно. А сладкий чай — очень вкусно. Таблетки, телевизор. Опять пугают, ураган будет. Нет, не будет, сегодня ноги не болят. Врут, каждый день все врут. Никому нельзя верить. Вот поел, пилюли за День работников моря и реки принял, и полегчало. Всё почти помню, я Иван Иванович, мне, судя по надписи на стене, 89, и я хочу жениться. Да, ещё вчера кто-то доктора приводил маленького, и я ему рассказывал, как его вытянуть. Интересно, получится у него? Может, ещё придет, спрошу. А чего он приходил-то? Зачем? Внучка привела, помню. Надо ее спросить, зачем. Про сына вчера сказала, что он в Прибалтике, дома, а чего он там делает, они же нас не любят. Тоже надо у Насти спросить.

Всё вспомнил, значит, всё внутри проснулось. Гулять пойти? Или полежать? Да, полежать лучше, мозги надо разбудить судоку. О, кто-то пришел. Внучка Настя и рыжий, как его зовут, не помню почему-то. А вот про зубы помню. Хи-хи. А что за мужик с ними? Еще врач, что ли? Или муж ее? Да нет, тот вроде моложе. Этот старый какой-то, седой и почти лысый.

— Дед, привет, — сказала внучка.

А мужик тоже говорит:

— Привет, пап.

Чего это он меня папой называет? Внучка рыжему говорит: «Матвей, поздоровайся с прадедушкой». И рыжий нехотя и картаво: «Привет, дед», — и улыбается.

— Ну, привет-привет! — Значит, правнук Матвей.

— Да, дед, а ты что, забыл? — говорит Настя.

— Да нет, уже вспомнил, вот только как его зовут, не помнил.

— Его зовут Матвей.

— А, теперь помню.

А мужик все смотрит на меня и чему-то удивляется. А потом: «Пап, ты что, меня не узнал, что ли? Это же я, Андрей, сын твой!»

— Мой?

— Ну да! А чей же!

— Мой, внучка говорила вчера, в Прибалтике живет у врагов. А ты тут.

— Ну да, я сегодня утром прилетел. Дочка сказала, что ты жениться надумал, вот я и прилетел.

— Кто жениться? Я?

— Ну да, ты уже несколько дней Насте об этом говоришь и доктору вчера тоже говорил.

— Доктору? — переспросил я. — Этому мелкому?

— Ну да, — говорит Андрей.

— Доктора помню, но о чем говорили, пока нет, не помню. Вернее, помню, я ему совет давал, как подрасти, вытянуться. Это помню. А про женитьбу? Не помню. А что, надо жениться? И кто невеста? Старая? Или нет?

— Да нет, пап, не обязательно, не хочешь, не женись.

— Почему не хочу, наверно, хочу или захочу, пока не понимаю. Подумаю. А тебя вспомнил, ты Андрюха, сын мой, только ты какой-то лысый стал и седой, прям старик.

— Ну так, пап, я ж не мальчик, мне самому уже 67, да мы с тобой уже два года как не виделись. Я был, когда маму хоронили.

— Да-да, хоронили. А почему так долго не виделись? — спросил я.

— Так я же в Прибалтике теперь живу, ты же знаешь, сам только что говорил.

— А, да, говорил. Ну, мог бы и почаще навещать отца.

— Да, пап, ты прав, мог. Но все какие-то дела, заботы.

— Да, забот всегда много, — сказал я. — Даже у меня. Утром надо вспомнить, кто я и где я. А потом ещё что-то, и весь день всё что-то надо. То поесть, то погулять, то полежать. Устаю я быстро почему-то. Поговорить хочется, а не с кем, вот только с телевизором и разговариваю. И ещё с дворниками, они хорошие вежливые, и в магазин, если надо, сходят, и до подъезда доведут. А про жениться я вспомнил: да, хочу! А что, удобно, и покушать сделает, и приберется, и поговорит, да и утром напомнит мне, кто я и где. Вот когда Маруся была жива, мне с ней хорошо было, удобно. А сейчас неудобно. А почему жениться-то, может, просто сиделку или домработницу. Нет, мне этих не надо, эти за деньги, денег жалко, и следить хорошо не будут. А жена будет — она же жена. И мне толстую лучше.

— Почему толстую? — спросил Андрей.

— Она ест меньше, а худые все едят много.

— Ладно, пап, подумаем с Настей, как этот вопрос решить. Пойдем погуляем, погода хорошая.

— Пойдем, — сказал я.

День прошел, но я так устал от общения, всё какие-то вопросы, и на них отвечать надо. Привык я один, тихо, никто не донимает. Если так же жена меня будет мучить вопросами, я устану с ней. Может, не жениться? Нет, надо, плюсов больше. Но надо молчаливую. Завтра Андрюхе с Настей скажу. Завтра? Завтра я забуду все опять. Надо записать там на стене, где я возраст написал. И подошел к стене, где висел календарь, написал после возраста и «Хочу жениться» — «толстой и молчаливой». Во теперь даже если забуду, то прочитаю и вспомню.

Пока дед коротал вечер, в квартире у внучки ее отец Андрей с дочкой Настей обсуждали вопрос, что им делать с дедом. Андрей был возмущен, ну надо же, в девяносто лет надумал жениться. Это маразм какой-то. Где ему жену искать, да и зачем? Если он женится, она потом оттяпает полквартиры или всю. Ее же прописывать придется, а потом хрен ее выпишешь. Почему психиатр не может дать справку, что он уже того, не соображает, что делает.

— Он даже меня, и то не сразу узнал. Какой он, к черту, нормальный в почти девяносто! Я уже в свои 67 ненормальный, а он, блин, жениться собрался.

Настя слушала отца, не перебивала, ждала, пока он весь пар выпустит.

— Пап, ты, конечно, прав, но и деда понять можно, он, как бабушка умерла, совсем сник, да и одному ему скучно и тяжело. Конечно, характер у деда непростой, но и возраст тоже непростой. С кем-то ему, конечно, веселее будет.

— С кем-то, — опять разошелся отец, — ещё надо найти, с кем, он уже пожелания высказывает, какая она должна быть.

— Какие пожелания? — спросила Настя.

— Ему толстую подавай, она, видите ли, меньше ест, чем худая. Вот увидишь, завтра ещё что-то придумает. Надо его в дом престарелых, там и общение, и присмотр.

— Ну это ты совсем, пап, — сказала Настя, — жалко деда, я против, да и хороший, поверь, немало стоит. Те же полквартиры уйдут, а может, и вся. Доктор сказал, дед крепкий и вполне адекватный, он даже доктору предложил методику по удлинению тела.

— Да, говорил он мне, ну не знаю, что делать. Так было хорошо спокойно. И на тебе. Мы с Ниной думали, продадим квартиру потом, когда отец помрет, половину тебе, а половину нам. Нам бы этих денег на старость спокойную хватило. И всем хорошо, а он, блин, — жениться. Может, квартиру переоформить на тебя? Или на меня? Надо к нотариусу сходить завтра, все узнать.

— Ну, сходи узнай, — сказала Настя. — Ладно, поздно, давай спать, сейчас все равно нечего не решим.

— Давай, — ответил отец. И добавил: — Ну даже если женится, где ему жену-то искать? Не на сайте же знакомств, бред какой-то.

Глава 5

Потолок на месте, нога ноет, значит, живой. Жена снилась сегодня, что-то говорила, но не помню, что. Вставать надо, а зачем вставать, лежать лучше. Мне да, а вот нижняя часть в туалет просится, придется вставать. Сегодня я всё помню, и кто я, и где. Календарик надо оторвать, сегодня 8 июля, День семьи, любви и верности. Хороший праздник, можно полежать ещё. Прочитал на стене: «89. Хочу жениться. Толстая, молчаливая». Да, я помню, что хочу. Где же ее искать? Может, сын с внучкой найдут. Хорошо бы, а то опять надо готовить что-то. Есть всегда хочется.

Надо мне сегодня у дворников спросить, они тут все знают. Кто-то пришел, интересно, кто?

— А, это ты, Настя, о, и правнука привела. Ну, привет, Матвей. Челюсть я уже спрятал во рту, так что не стащишь. Могу тебе свою палку дать, ею, как саблей, махать можно.

— Дед, ну какая сабля, он ей точно тут что-то разобьет.

— Думаешь?

— Ну, конечно, начнет махать и разобьет либо люстру, либо ещё что.

— Нет, разбивать не надо, — сказал я. — Ты ему купи что-то от меня, машинку, что ли, я тебе деньги дам.

— Хорошо, дед, куплю, ты тут с ним поговори, а я завтрак приготовлю.

— Ну, давай поговорим, Мотя. Как у тебя дела?

— Хорошо, — ответил Матвей.

— А тебе сны снятся?

— Не знаю.

— А мне снятся, вот сегодня жена снилась, но не помню, что было. А ты всё помнишь?

— Да, всё.

— Это хорошо, а я не всё. А что ты днем делаешь?

— Я с мамой хожу, играю, гуляю, рисую, днем сплю.

— Это хорошо, я тоже днем сплю, тоже гуляю. Но не рисую. Надо с тебя пример брать, рисовать начать. А у меня мамы уже нет, да вообще никого нет. Один живу, скучно мне.

— А где же они?

— Померли все.

— Как это померли? — спросил правнук.

— Ну так, взяли и ушли туда, — и я показал палец вверх.

— А как это они туда ушли? На лифте, что ли?

— Кто его знает, может, и на лифте.

— А к нам дедушка мой приехал.

— Я знаю, это сын мой, Андрей.

— Как сын, он же старый, как и ты.

— Да вот так, у меня, значит, старый сын.

— Ну, не знаю, я бы хотел не старого сына.

— Ну, он не всегда был старым, он даже был таким, как ты, маленьким. Но это давно было.

— Маленьким? Я что же, тоже стану старым, как он?

— Конечно, станешь, когда вырастешь.

— Нет, я не хочу быть старым, я таким останусь.

— Я тоже не хочу быть старым и тоже хочу быть таким, как ты. Но не получается пока. А ты-то почему старым не хочешь быть?

— Старые плохо пахнут, как будто протухли.

— Это что, и я тоже протух?

— Да, ты протух, — весело закричал Матвей и побежал на кухню, крича: «Мама, мама, дед протух, дед протух!»

С кухни запахло вкусно яичницей. Значит, уже протух, а я и не чувствую. Пойду умою протухшие лицо. Вкусно сегодня позавтракал, мне так нравится.

— Дед, может, все-таки к нам переедешь, и нам проще, и тебе веселей. Зачем тебе жениться-то?

— Ну как я к вам перееду, я, вон Матвей сказал, уже протух совсем, мне неудобно у вас. Мне покой нужен, а у вас суета, собаки, кот этот страшный, да и в старости заморочек много. Спасибо тебе, Настя, но я уж тут доживать буду свой век. Где вот только жену искать, пока не знаю.

— Да, дед, задача непростая, мы тоже вчера с отцом думали — где?

— Может, ты объявление в компьютере дашь?

— Наверно, только так и получится, не на танцы же тебя возить, — смеясь, сказала Настя. Я тоже засмеялся. Внучка убрала на кухне и, сказав нам с Матвеем: «Пора на занятия в кружок рисования», — стала уходить. — Днем отец к тебе придет, погуляет с тобой. Ну все, пока, дед.

— Пока, внучка.

— Пока, дедуля, — прокричал Матвей.

— Пока, пока, рыжий, — сказал я.

Днем действительно пришел Андрюха, и мы пошли гулять. На площадке детской встретили дворника, того, что Счастьем зовут.

— Привет, Счастье!

— Привет, дедуля, — помахал он мне.

— А где Ибрагим?

— Его нет, он домой поехал, через месяц приедет. А что, надо помогать?

— Нет, не надо, спасибо, мне сегодня мой сын помогает.

— А, это хорошо, здравствуйте, я Кубаныч, — поздоровался он с Андреем. Андрей протянул ему руку и представился.

— А почему, отец, вас Счастьем зовут?

— А это мое имя, так переводится «счастье», — улыбаясь, сказал Кубаныч.

— Красиво сказал, Андрей, а я вот и не знаю, как мое имя переводится.

— А вы интернет посмотрите, там все есть, — сказал веселый Кубаныч.

— Кубаныч, — сказал я, — а ты вот мне прошлый раз рассказывал, что жениться собираешься.

— Да, собираюсь.

— А ты мне жену не можешь найти, я вот тоже решил жениться.

— Да, я помню, вы говорили.

— Не знаю, надо подумать, с друзьями, родственниками поговорить.

— А вам какую?

— Мне упитанную надо, она меньше ест, и молчаливую.

— А вы думаете, толстые меньше едят?

— Думаю, да, они все худеть хотят.

— Ну, не знаю, у меня сестра толстая, ест много и худеть не собирается.

— Да что ты говоришь, значит, опять врут.

— Кто врет? — вмешался в разговор Андрей.

— Да все врут, я в передаче про здоровья сам слышал, что толстые едят меньше, чем худые.

— Пап, а тебе какая разница, она же не слон, она ведрами не ест, не худая и не толстая.

— Ну не знаю, тогда что-то я запутался. В общем, Счастье, ты мне чтобы молчаливая была и мало ела, найди, пожалуйста.

— Хорошо, дедушка, поищу, а молчаливые они у нас все, пока муж не разрешит не лезть в разговор.

— Во-во, мне такая и нужна, а то надоело мне с телевизором говорить.

Кубаныч стал уходить, попрощался. Андрей его догнал и дал свой номер телефона, сказал, мол, если что, ты мне звони, потом разберемся, а то дед, видишь, не совсем в себе.

— Хорошо, — сказал Кубаныч и пошел по своим делам.

— Пап, я вот что подумал, если ты женишься, жена может квартиру у тебя отобрать, давай ее на меня перепишем, я с нотариусом говорил, так можно.

— Как это выгонит? А где же я буду жить? Нет, меня выгонять не надо. Ничего я переписывать не буду, ты же не наш теперь, ты же этот, как его, иностранец. Тебя там заарестуют, я по телеку постоянно слушаю, у всех наших все заарестовывают, и тогда и квартиру заарестуют, и меня выгонят. Нет-нет, не хочу я на улице жить.

— Да никто тебя не выгонит, просто чтобы тебя не облапошили. Ты же старый, а жена — какая она будет, мы же не знаем.

— Что-то я устал, домой хочу, все, нагулялся, спать хочу. — И я пошел домой. Андрей взял меня под руку, а то меня что-то шатало.

Дома хорошо, спокойно, я лег и уснул. Проснулся вечером, опять ничего не понимаю, где кто, лежал, искал мысли в голове. Зачем просыпаться, во сне хорошо, вставать не надо. А тут надо. Вечером опять гости зашли, много гостей. И Андрюха, и Настя, и рыжий Мотя. Покормили, но я от них устаю, много их, одному спокойней. Ушли, тишина, я даже с телеком говорить не стал, уснул опять.

Тем же вечером на кухне у Насти собрался консилиум родственников. Очно присутствовали Андрей, Настя, рыжий Матвей, Настин муж Серега и на скайпе Нина, жена Андрея и мама Насти из Каунаса. Собакам тоже было интересно, и они бегали по кухне, а кот решил уйти спать.

— Ну что делать будем? — начал отец. — Дед жениться хочет, а зачем, не знает, совсем сбрендил.

— Ну почему не знает, — стала заступаться за деда Настя. — Ему просто одному тяжело и скучно, вот он и решил жениться.

— Скучно ему, — опять начал Андрей, — зато нам всем не скучно. Где ему невесту-то искать, бегать по двору и всем говорить: «У вас нет для девяностолетнего деда невесты?» Он, кстати, сегодня дворника по имени Счастье, по-ихнему Кубаныч, просил найти. Хорошо, что я был, предупредил, чтобы мне звонили, если что, а так найдется какая-то, окрутит и квартиру перепишет. А деда нам сбагрит.

— Ну чего ты, пап, сразу так пессимистично, может, нормальную можно найти, чтобы ухаживала. Я вообще предлагаю найти сиделку, а деду сказать, что жена, и все.

— Ну да, всё, а если он к ней полезет, что тогда? Где найдешь такую, чтобы ещё и это терпела, да и денег сколько надо, — сказал Андрей.

Матвей слушал, слушал и сказал:

— А давайте его к нам возьмем, я с ним играть буду.

— Ты-то хоть помолчи, — сказала Настя, — играть с ним во что, в его челюсть? — И все засмеялись.

— Нет, у меня ещё игрушки есть, — ответил Матвей.

— Все, сиди тихо или иди поиграй, вопрос серьезный, — сказал отец Матвея Серега.

— Нина, ты что молчишь, чего делать-то?

— А что я скажу, я и сама не знаю, я свою мать в больницу клала, когда у нее голова отключалась, я же далеко была, что я могла ещё сделать.

— В больницу, — ухватился за эту идею Андрей. — А что, может, правда, у меня приятель зав. Отделением, можно ему позвонить, пусть подлечат, психолога подключим, может, он эту дурь и выбросит из головы.

— Жалко деда, — сказал Матвей.

— Да, пап, жалко, — согласилась Настя. — Ему там плохо будет.

— Чего плохого, кормят, лечат, лежи да отдыхай. Блин, меня бы кто положил, да я прям сейчас. Надоело мне это все, одни проблемы.

— Настя, ну давайте завтра с дедом поговорим, если согласится, то и хорошо.

— Захочет, не захочет, надо, и все, — сказал Андрей, — и мы отдохнем, и он.

— Сергей, а ты что молчишь? — сказала Настя.

— А я-то что скажу, ты внучка Иван Ивановича, вы, Андрей Иванович, сын, я-то что могу сказать. Мне и жена нормально, я его понимаю, и больница — тоже неплохо, пусть подлечится, а там видно будет.

На том и порешили — завтра спросить деда. А Андрей поищет больницу.

Глава 6

Лежу с открытыми глазами, давно лежу. Теперь одной проблемой меньше. Я вчера банку трехлитровую с вечера поставил у кровати и никуда ночью не ходил. Так удобно, чего я раньше не догадался. Я за ночь раз пять или шесть встаю, а пока доползу до туалета, думаю, может, тут спать. Но сидя неудобно. Опять ползу в кровать, не сон, а хрен знает что. Можно так весь день лежать, только все равно вставать. Придется, есть-то надо. Без еды желудок болит.

— Дед, доброе утро, ты не спишь?

— О, Настя, привет, а я и не слышал, что ты тут.

— Привет. А я лежу, фокус навожу в глазах и мозгах. И что-то вставать не хочу, лежа интересней.

— Нет, дед, давай поднимайся, я тебе завтрак сделала. Давай быстро в ванную умываться. А это что за банка у тебя?

— Да это так, я сейчас вылью, мне ночью лень ходить, вот я и придумал.

— Ясно, ленишься даже до туалета дойти.

— Ленюсь, я ж туда раз шесть за ночь шастаю. Когда же спать-то.

— Ну тогда ладно, иди умывайся, сама вылью.

— Да что ты, брось, я сам, неудобно.

— Это ты, старый, брось, всё удобно. Когда я маленькая была, вы тоже за мной убирали, — и Настя улыбнулась деду.

— Убирали, — повторил Иван Иванович и задумался. — Я не помню, но, наверно, убирали, давно это было.

— Я помню, не переживай, иди умывайся. Я сегодня без Матвея, так что за зубы не переживай, — пошутила она.

— А я их со вчера не снимал, так что они при мне, — улыбнулся дед и пошаркал в ванную.

Сели завтракать.

— Вкусно, спасибо, Настя, я так сам не могу уже готовить. Бутерброд да цикорий — вот мой завтрак. А тут и каша, и сосиска, и чай, и бутерброд. Я так потолстею, —засмеялся я.

— Ну и толстей, на здоровье. А я вот, дед, всё помню. И как у вас в детстве жила и все каникулы у вас проводила, как мы в лес ходили, грибы собирали. Как мы на море каждое лето ездили. Как мы с бабушкой и с тобой на байдарке ходили по какой-то реке, как мы на ней перевернулись, когда бабушка из лодки вылезала, страшно было и смешно. Как я в шестнадцать лет поругалась с мамой и отцом и к вам опять пришла жить. Всё помню, спасибо вам с бабушкой.

— Я ее сегодня опять видел во сне, но не помню, что было. Она теперь мне часто снится. А я вот ничего не помню, давно это было, как в прошлой жизни, так, какие-то урывки. Ты вот сказала про байдарку, вроде что-то вспомнилось, но как-то туманно.

— Ничего, дед, вспомнишь, когда женишься, я, кстати, завела тебе ник на сайте знакомств для пожилых людей. Вот что написала, посмотри, — и Настя открыла ноутбук: «Возрастной дед-оптимист ищет подругу жизни. Гулять ходит и себя обслуживает. Требование к даме: возраст от 50 до 60 лет, упитанная, немногословная, с добрым характером. Желательно с медицинским образованием. Интим не предлагать». — Ну как?

— А что, хорошо вроде написано, по существу, мне нравится. И про интим здорово. Хи-хи-хи.

— Ну и хорошо, надо только фотку твою поставить, и все. Разместим и будем ждать.

— А какую фотку, у меня-то и нет, я давно не фотографировался.

— Ничего, мы сейчас позавтракаем, я тебя и сфоткаю.

— Ну ладно, давай так, я все никак не привыкну, что теперь не надо в фотоателье идти, сейчас у вас все в телефоне. Как это все работает, не понимаю.

— Давай доедай, и пошли фоткаться.

Я пошел в комнату к шкафу и достал костюм и рубашку.

— Дед, ты что, в костюме будешь фоткаться, что ли?

— Да, в нем, там мои награды, моя гордость. А что не так?

— Да все так, просто я думала, что-то домашнее, в футболке или пижаме, с книгой в руке.

— Нет, я в костюме, хочу с наградами.

— Ну хорошо, одевайся, я сейчас помогу тебе. Да ты прям герой в этом костюме, тебя можно в журнал на обложку.

Дед заулыбался:

— Скажешь тоже. Давай уже фоткай, а то мне жарко в костюме.

Настя причесала деда, выбрала фон возле настенного ковра и сделала несколько снимков.

— Ну вот, наше объявление готово, посмотри, что получилось.

Я посмотрел: хорошо, мне нравится.

— И что же, меня теперь все смотреть будут, весь мир?

— Ну не весь мир, а только те, кто зайдет на этот сайт и запросит себе жениха от 80 лет.

— Да, ну и хорошо, а то я не хочу, чтобы весь мир меня видел и знал, что я жениться хочу.

— Не переживай, дед, весь мир точно это знать не будет.

— А куда они писать, звонить будут мне? Это что, мне на почту ходить?

— Да нет, писать они мне сюда будут, а я тебе все рассказывать и показывать буду, а звонить — я папин телефон поставлю, чтобы он отвечал от твоего имени.

— Нет-нет, ты телефон этого охламона не давай, лучше мой.

— Почему охламона? — засмеялась Настя.

— Да ты на него посмотри, он лысый и страшный стал, он всех мне невест распугает.

— Ну ты, дед, даешь, он же твой сын.

— Ну и что, что сын, он и в детстве вечно все только портил. Нет, его телефон не давай, мой дай.

— Нет, дед, твой я точно не дам, ты сам, бывает, полдня ничего не помнишь. Тебе позвонят, а ты в прострации, мозги еще не собрал, что тогда?

— Да, это ты права, мозги точно через раз запускаются.

— Ладно, я свой дам номер и сама буду тебе отбирать невест. Согласен?

— Да, согласен, ты точно не распугаешь, ты красивая и умная. А эти твои родители, обормоты, вечно где-то шастают, всё чего-то ищут. И найти всё не могут. Уже сами старые, а всё скитаются где-то. Теперь с врагами нашими живут. Ох, расстройство одно.

— Ну что ты, дед. с какими врагами, там тоже много хороших людей живет, и не все про нас плохо думают и плохого нам желают. Просто у них сейчас такое злое правительство. И папа не охламон, он о тебе заботится. Кстати, он пытается договориться со своим знакомым, чтобы тебя в больницу положить, проверить здоровье и, если надо, подлечить, витаминчики проколоть. Ты как, не против?

— В больницу? Да вроде не против. А что, я много в больницах лежал раньше, и мне там нравилось. Там люди, можно поговорить, послушать разное, интересно. И там кормят и что-то лечат. Только там туалет далеко от палаты, а я много раз ночью встаю, это мне неудобно.

— Ну, я думаю, с тех пор много что изменилось, папа тебе точно найдет палату с туалетом, и двух- или трехместную.

— Ну если туалет рядом, то хорошо, пойду в больницу. Витамины мне нужны.

— Конечно, нужны, дед, тебе же жениться еще, — засмеялась Настя.

— Ну да, это тоже важно, — согласился я.

Днем я гулять не пошел, слабость какая-то, может, много сил на разговоры с внучкой ушло. А может, погода или бури где-то, на Луне, или на Марсе, или на Солнце. Я теперь на все бури реагирую. С телеком тоже не стал говорить. Что толку, они меня всё равно не слушают и творят черт-те что в мире. Лежал и пытался вспомнить прошлое. Что-то всплывало, но быстро тонуло. Так и уснул. Но банку поставил рядом, мне моя идея понравилась прошлой ночью. Главное — ночью не забыть про нее.

Глава 7

Какая-то сегодня ночь не сонная. Сколько времени-то? О, два часа, понятно, почему темно еще. И банка рядом, ходить не надо, а не сплю. Ладно, полежу, может, усну. А Матвей веселый, азартный, я таким же был. Но только не рыжим. Я тогда вроде в деревне жил. Да, точно в деревне. Мама была добрая и красивая, и папа был тоже красивый, но ругал меня почему-то. Наверно, шалил я, папы все ругают. Помню, мы с ним где-то печку делали, да, точно печку. Он печником был. Потом война началась, отец на фронт ушел и не вернулся.

Мы с мамой в Москву переехали, она там на заводе работала. Деревню нашу немцы заняли. Я в девять лет тоже на заводе что-то делал. И на дежурство с мамой ходил по ночам. Мы зажигательные бомбы гасили в ведре, нас даже обучали этому. Потом победа, я учиться пошел. Закончил техникум, стал мастером на заводе. Окончил институт заочно. К тому времени я уже начальником цеха был. Потом с Марусей познакомился, поженились. Андрюшка родился. Потом меня директором завода на Урал послали. Маруся со мной поехала, и Андрюшка с нами. Потом опять в Москву перевели, в министерстве работал, важный пост занимал, награды, грамоты за работу получал. Машина даже меня возила на работу и с работы. Хорошо жили, интересно.

Потом Андрюшка женился, родилась Настя. Шебутная, как мальчишка, даже в куклы не хотела играть, все с мальчишками в футбол во дворе. На море ездили. Много раз ездили, там красиво. Потом эта чертова перестройка с меченым. И всё рухнуло, был кем, стал ничем. Андрюшка с Нинкой в торгаши подались, челноками стали, всякую хрень из Китая возили. А Настя с нами, нам с ней скучать некогда, школа, кружки. Хлопотно, но интересно. Я в институт устроился, преподавал, вроде опять всё наладилось. А потом старый стал, и Маруся старая стала. Потом она умерла, а я нет, не умер, живу.

А Маруся мне опять сегодня снилась, скучаю я тут без нее. По-моему, она ругалась на меня, что я жениться хочу. Ревнует, наверно. А чего ревновать, мне же одному плохо. И люблю я только ее. Вот сколько вспомнил, чего это я так разошелся? Может, почаще не спать, и память вернется. Но как не спать, спать тоже надо. Рассвело уже, но спать теперь хочется, и я уснул.

Проснулся — и опять в полной прострации. Помнил только, что ночью вроде фильм про себя смотрел. А вот кто я и где, как-то туманно, вроде понимаю, всё хорошо, я тут живу. На помощь пришла внучка.

— Привет, дед, проснулся? Ты сегодня что-то прям разоспался. Я тихонько на кухне завтрак готовила, чтобы тебя не будить.

Понимаю, что внучка, но как зовут, не помню. И что она, со мной живет, что ли? Я вроде ее и вчера тут видел.

Отвечаю:

— Да, проснулся, только пока не всё понимаю.

— А что ты не понимаешь, дедуля, давай я тебе подскажу.

— Я же тут живу?

— Да, молодец, давай дальше.

— А я кто?

— Ясно, мозги еще спят, ничего, я тебе напомню, ты Иван Иванович, а я твоя внучка Настя.

— То, что внучка, я понимаю, а как зовут, забыл, спасибо, теперь запомню, наверно. Так что ещё тебя мучает, что ты не помнишь?

— А ты что, со мной живешь?

— Нет, дед, я с тобой не живу, я живу недалеко с мужем Сергеем и сыном Матвеем. Он твой правнук.

— Правнук? А, да, я вспомнил, рыжий? Он мои зубы стащил, — заулыбался я.

— Правильно, уже хорошо, не зря Мотя зубы стащил, ты хоть это помнишь? — смеясь, спросила Настя.

— Ну, уже хорошо, что я хоть что-то помню. Может, потом всё вспомню.

— Конечно, вспомнишь, ты же вчера всё-всё помнил.

— Наверно, я не помню.

— Давай вставай, умывайся, и завтракать.

— Завтракать? А надо?

— Обязательно надо.

Встал, кое-как дополз до ванной, посмотрел в зеркало, удивился. Мумия какая-то на меня смотрит. Ужас. Пополз на кухню. Завтрак, а что-то и есть не хочется. Поковырял кашу, немного съел, вроде вкусно, но не хочется. Даже колбасу не стал есть. А вот сладкий чай, да еще с лимоном, прям залпом выпил.

— Я наелся, Настя, спасибо, пойду полежу, устал что-то.

— Ну, полежи, дед, полежи.

— Но недолго, отец договорился, мы тебя сегодня в больницу кладем, чтобы подремонтировали тебя.

— В какую больницу, зачем, мне и тут хорошо, у меня сегодня ничего не болит.

— Ну, дед, сегодня не болит, а завтра заболит. И мы там договорились, у тебя палата будет двухместная и с туалетом.

— Туалет — это хорошо, но я вроде не болею, зачем мне туда.

— Да ты просто пока не вспомнил, мы вчера с тобой об этом говорили, ты даже был рад. Там люди, общение, кормят и витамины дают.

— Витамины? Витамины я люблю, мне их надо принимать. Люди и общение — я пока не знаю. Может, и надо? Почему нет? Еду дают, тоже хорошо. Но я не знаю, надо мне туда или нет.

— Давай так: мы туда съездим, доктор посмотрит, и мы тогда и решим. Согласен?

— Ну давай, только я пока немного полежу, устал я что-то.

— Лежи, дед, лежи, отец только через минут сорок приедет.

Я лег мне сегодня сложно было понять, что, зачем и почему. Больница — это хорошо? Или плохо? Витамины — хорошо. Еда — хорошо. Люди? Не знаю? Но она же внучка, она знает. Наверно, надо? А почему нет? Пока я размышлял, пришел какой-то старый мужик и сказал: «Ну что, готовы?» К чему мы готовы, не понимаю, и чего он пришел?

— Дед, ну что, поедем? — спросила внучка.

— Поедем, а куда?

— В больницу, мы же с тобой только что говорили о ней.

— А, да, я помню. Витамины там и еда.

— Ну да, и тебя там подремонтируют немного.

— Ладно, пусть ремонтируют.

— Пошли, пап, там внизу такси уже ждет.

Кто пап? Чего ему надо от меня?

— Настя, а это кто?

— Дед, давай просыпайся, это сын твой, Андрей Иванович. Ты что, забыл?

— Сын? Мой? А чего он такой старый?

— Пап, ну не старше тебя точно. Просто тебе уже почти девяносто — вот поэтому и я уже старый.

Мне девяносто? Надо же! Это много! Даже для черепахи.

Сели в такси, едем, интересно вокруг, я давно на машине не ездил. Дома-то какие высокие, а машин-то сколько. Раньше не так было, по-другому. И дороги теперь тоже другие, мосты везде, туннели какие-то. А Москва ли это? Да вроде Москва. По телеку я это видел, а так первый раз, наверно. Зря я их ругал, вон сколько настроили, и даже храмы есть. Я хоть и не особо понимаю в этом, но всё равно хорошо, что есть. Маруся понимала, жалко, она не видит. А может, и видит, она верила в Бога. Может, он ей теперь всё показывает. А куда мы едем-то? А, вспомнил, к доктору на ремонт.

Вроде приехали куда-то.

— Так, приехали, — сказал мужик, тот, что сын мой. — Я за коляской схожу, а вы пока посидите.

Сидим ждем. Вон везет коляску.

— Это что, мне, что ли, — спросил я. Или он для себя?

— Да, дед, тебе, — сказала Настя.

— А мне зачем, я хожу сам.

— Конечно, ходишь, но устаешь, а зачем уставать-то. Мы же не гулять идем, а по делам к доктору. А ходить — потом походим, погуляем, вон тут какой парк большой.

— Да, парк красивый.

Сел, везут, а что, мне нравится, удобно. Ходить-то сложней точно. Права Настя, устаю я быстро, когда хожу.

Приехали, коридор, люди какие-то. Сын, тот, что старый, куда-то ушел. Тоскливо мне, не нравится мне тут. Домой хочу.

— Настя, я не хочу сюда, я домой хочу, отвези меня, пожалуйста. — Я даже прослезился. — Пугает меня тут что-то.

— Дед, ну ты чего, сейчас доктор посмотрит, тут хорошо, поверь, чего ты раскис. Палата хорошая, туалет, еда, витамины. Мы к тебе будем приезжать часто.

— Что у вас тут за шум? — подойдя, спросил Андрей.

— Да вот дед домой хочет, не нравится ему тут.

— Куда домой, я уже договорился и оплатил всё, он сам не понимает сейчас, чего он хочет, потом поймет, и всё нормально будет. Всё, нечего разводить тут демократию, уже поздно, всё оплачено. — И он взял коляску и повез деда по коридору.

Настя, догоняя нас, стала меня опять утешать.

— Дед, ты не переживай, побудешь хоть денек или два, доктора поймут, что надо, а потом и домой поедем, я, если что, сама тебе уколы буду делать, я умею.

Я сидел в коляске, мало что понимал и постоянно бубнил: «Не хочу я сюда, я домой хочу!»

Привезли в палату, положили на койку, подняли даже часть кровати, чтобы сидеть было удобно. Я вроде немного успокоился не бубнил, разглядывал палату. Светло тут, потолки высокие, дышится легко. Мужик на соседней койке сказал, как его зовут, но я забыл сразу. А внучка рассказывает ему, как меня зовут и почему я тут. Говорит, что на день-два я сюда. Но я почему-то уверен, что будет по-другому.

Пришел доктор, спрашивал, я отвечал, и они отвечали за меня — и внучка, и старый сын. Доктор сказал, что ему все ясно, обещал подремонтировать. И ушел. Пришла медсестра, поставила капельницу. Все ушли, и внучка, и старый сын. Вроде хорошо тут, но как-то мне тоскливо и тревожно, домой хочу. Лежу, смотрю, как капли капают, и спать хочу. Устал я! Очень устал. Посплю.

Ночью мне приснился сон. Маруся меня позвала к себе, и мне так хорошо стало, спокойно, я давно ждал, когда же она меня позовет к себе. Я же ее люблю, мне без нее плохо. Я даже не стал думать и сомневаться, а просто к ней ушел.

Рано утром в квартире Насти позвонил городской телефон, трубку поднял отец. Что-то выслушал молча, потом задал вопрос: «Как умер? От чего? От старости?» Положил трубку и сказал вслух:

— Дед ночью умер.

Хоронили деда по старинке, не сжигали. Настя настояла, она сказала, что дед ей говорил про сжигание, ему не нравилось. Отец ворчал, мол, хлопотно все это и дороже, но все-таки согласился.

На кладбище и на поминках только семья и была. А кто еще? Сверстники и друзья все давно ушли. Министерства, где дед работал, уже тоже нет давно. А в институте он не долго работал, да и это тоже давно было.

Настя на поминках сказала:

— Не надо нам было его в больницу везти и оставлять. Он что-то чувствовал и домой просился. А мы сделали, как нам удобно, а не как ему нужно. Не надо старых людей трогать, им любые изменения — большой стресс. Ушел дед, оставил нам запись на стене: «Хочу жениться. 89 лет. Толстая молчаливая». И чувство вины, что мы его отвезли в больницу умирать.

июль 2024 Г.П.