Народ против Сбербанка / София Шапиро

Народ против Сбербанка 

София Шапиро

«Всё к лучшему в этом лучшем из миров» Вольтер

А потом все изменилось.

За полчаса до комитета Егора попросил зайти к себе заместитель начальника юридической службы банка — Владислав Андреевич.

На маленьком венском столике стояла тарелка с кашей, яйцо в пашотнице и стакан молока. Владислав Андреевич постучал ложечкой по яйцу, дверь тихо отворилась и в кабинет, мягко ступая на носки и улыбаясь обворожительно, со стопкой бумаг вошла молодая потасканного вида секретарша. Взглянув на нее, Владислав Андреевич поморщился словно от боли, кивком головы показал, чтобы оставила бумаги на краю стола, отпил из стакана молока и, сложив салфетку треугольником, встал из-за стола. Секретарша доложила о приходе Егора и прошуршала из кабинета в приемную.

В кабинет Владислава Андреевича Егор вошел с блокнотом и виноватой улыбкой. Владислав Андреевич, не подавая руки, жестом пригласил его к столу, отодвинув тарелку с остатками круассана, неспеша отпил молока и впервые за все время работы Егора посмотрел на него внимательно.

— Я пригласил тебя, чтобы решить кой-какие вопросы.

Владислав Андреевич погладил волосы и, застегивая запонку на манжете, покосился на Егора, не спускавшего с него напряженного взгляда.

— Ну…

Егор подернул плечом, что могло означать и «не могу знать», и «чего изволите?», однако на лице его отобразилась неясная тревога. Владислав Андреевич, прочитав эту тревогу по-своему, начал с главного.

— Видел я недавно сон. Просыпаюсь я, значит, в гостинице, а со мной две тайки. Одна мне голову массирует, вторая ноги гладит.

Егор понимающе кивнул, но улыбку предусмотрительно придержал.

— Вокруг бутылки, следы разврата, в голове плотный туман и в этот самый момент, представляешь, жена заходит и так на меня смотрит нехорошо. Я сразу подумал — «Ах какая выходит скверная история», а ей и говорю, чтобы не дать опомниться — «Ругаться? Давай ругаться! Муж ей, значит, сюрприз решил сделать — разнообразить ее убогую сексуальную жизнь, пригласил двух непорочных нимф, а она ему истерику!? Зараза!»

А она мне — «Что ты порешь, алкоголик? Ты кадыки у нимф видел?». Вытряхнул сумочку одной тайки, гляжу в удостоверение… мать честная — мужик. Ну клюква, думаю. Полная засыпь по всем фронтам. И ведь как назло — не помню ни черта!

Владислав Андреевич вздохнул долгим печальным вздохом и под ним понимающе скрипнул стул.

— Как думаешь, к чему этот сон?

Егор вздохнул с облегчением — предмет беседы стал ясен. Через полчаса начинался кредитный комитет, на котором должны были обсуждать дополнительное финансирование хорватской компании, которой был выдан кредит во время Оно. Проблемы с этим должником начались с самого начала. Полноценную проверку клиентской отчетности почему-то не провели, нестыковки между предоставленной клиентом финансовой документацией и робкими сигналами о проблемах с его оборотным капиталом игнорировались — очень торопились прокредитовать жирного клиента. Теперь, когда речь зашла о дополнительных траншах, в воздухе повис вопрос о том, кому отвечать, если случится дефолт и придется дорезервировать капитал банка. Владислав Андреевич участвовал в проверке этого злополучного должника и вероятно переживал, что спросят в том числе с него. Природный ум ему заменяли отточенное годами почти собачье чутье на неприятности и способность выходить сухим из воды или, как называл эти качества сам Владислав Андреевич — «наука выживать». Примерно за полчаса до комитета у Владислава Андреевича родился план, частью которого стал Егор. Егор подробности плана не знал, но, зная Владислава Андреевича, ничего хорошего от него, понятное дело, не ждал, потому решил начать деликатно.

— Как же так умудрились заемщика проверить? Полноценного аудита не провели! А если там забалансовые обязательства? Векселя?

Пальцы Владислава Андреевича выбивали по столу маршевую дробь. Начал он со сдержанной злобой.

— Векселя… векселя — не наша забота. Это территория Жарова.

Он коротко прищурился на Егора.

— Через полчаса комитет, а у меня, видишь ли, звонок важный. Сходи-ка ты вместо меня. Скажи, что по новому траншу правовые риски в пределах допусков.

«Ах, сука», глядя на Владислава Андреевича ласково и с пониманием, подумал Егор, присел на краешек стула, поправляя галстук, а вслух сказал обстоятельно, стараясь не выдать волнения.

— А если члены комитета спросят про финрез заемщика, про прошлогоднее согласование? Это ж только вы сможете прокомментировать.

Егор заметил, как багровость Владислава Андреевича стала серой, но твердо решил отбиваться от комитета до конца. Владислав Андреевич, набиравший телефонный номер, положил трубку, посмотрел на Егора с плохо скрываемой суровостью, начиная даже розоветь в скулах.

— Я тебе только что вводные дал. Или ты не слушал?

Сверкнув потемневшими глазами, Владислав Андреевич искоса посмотрел на Егора и продолжил примирительно.

— Узкие у тебя горизонты, Егор. Я от тебя правда не ожидал. Мы же об интересах банка говорим. Ты это понимаешь?

— Понимаю. И именно поэтому, если меня спросят на комитете, я, руководствуясь интересами банка, скажу там то же, что вам только что сказал.

Владислав Андреевич улыбался, но глаза ему подчинялись плохо.

— Ты дуру не пори. Сделку хочешь сорвать? Которая, на минуточку, на контроле у руководства банка!?

Голос Владислава Андреевича грохотал громче — за дверью послышались шорохи. Егор сидел неестественно прямо, глядя на отечные кулаки Владислава Андреевича и, чувствуя, как в нем самом просыпается бешенство. Потом медленно встал и, целясь в переносицу Владислава Андреевича, сказал тихо, почти шепотом.

— Если вы не прекратите на меня орать…

В кабинете вдруг стало так тихо, что отчетливо стало слышно прерывистое дыхание Владислава Андреевича и скрип полов за дверью. Скрипнув, приоткрылась дверь. В щелке на мгновенье показался глаз секретарши и дверь тотчас закрылась. Щеки Егора покрылись пятнами, а Владислав Андреевич тяжело опустился на стул, старчески крякнув, оглядел вмиг остывшими глазами кабинет и сказал, стараясь не смотреть Егору в глаза.

— Хорошенькое дельце. Садись. Погорячились и хватит. Да садись же! Ладно, пойдем на комитет вместе.

***

За большим овальным столом сидело человек пять членов комитета, вдоль стен расселись еще полторы дюжины из числа руководителей проектов. Пока Егор и Владислав Андреевич искали свободные места, подошло руководство банка.

Твердым волчьим шагом к столу прошел Герман Карлович в сопровождении Вагана Ашотовича. Герман Карлович, скользнув глазами по сидевшим за столом и ни с кем не поздоровавшись, уселся, спокойным движением подвинул к себе бутылку воды, пригладил волосы и наклонился в сторону Вагана Ашотовича, что-то тихо ему говорившего. Движения Германа Карловича налиты медлительной уверенностью — так держат себя люди, много лет находившиеся у власти и выработавшие особую только им свойственную походку, осанку, манеру говорить. Ваган Ашотович, с красивым лицом итальянца, приветливо кивнул человеку напротив и, улыбнувшись лучезарно, бросил ему с наигранной артистичностью человека, избалованного всеобщим вниманием:

— Я Павловскгранит брал. Уж этот Нэфис как-нибудь…

Герман Карлович махнул на Вагана Ашотовича рукой, как машут на дурачка, улыбнулся волчьей своей улыбкой и посмотрел на часы:

— Думаю, можно начинать.

Руководители проектов по-одному, по отдельным проектам по-двое, выступали перед членами комитета, защищая стратегии урегулирования задолженности. Когда очередь дошла до Максима Геннадьевича, он, улыбнувшись, коротко изложил ситуацию с хорватским должником, внятно объяснил необходимость финансирования оборотного капитала. На экране открылся слайд с финансовыми выкладками, но Герман Карлович, вытянув белую ладонь вперед, сказал тихо и твердо:

— Нет времени зачитывать эти цифры. У членов комитета, уверен, было время ознакомиться. Какое предлагаете решение?

Максим Геннадьевич, обернувшись к экрану телевизора с выкладками, доложил неуверенно:

— Финансировать оборотку. Другого выхода не вижу. — Он замолчал на миг, слушая повисшую тишину и звенящее в ней напряжение, исходившее от тяжелого взгляда глаз, смотревших на него в упор. Тогда Максим Геннадьевич рассказал, что хорватские власти обсуждают принятие закона, по которому долг заемщика станет суверенным долгом, и это несомненно улучшит позицию банка. Герман Карлович полуобернулся всем корпусом к рискам и не без издевки спросил:

— У рисков, полагаю, есть особая позиция?

У рисков, разумеется, была особая позиция. Комитет загудел, зашумели, обмениваясь колкостями, коллеги из комплаенс и рисков и, ничего по существу не добавив, постепенно затихли.

— Все у вас?

— Пока все…

— Что скажут юристы?

Максим Геннадьевич откатился на стуле, метнув в сторону Владислава Андреевича недвусмысленный взгляд и, коротко прищурившись на Егора, бросил:

— К сожалению, мы так и не получили визы юристов.

Герман Карлович посмотрел вокруг.

— Кто здесь от юристов?

Владислав Андреевич посмотрел на Егора и во взгляде этом можно было прочесть: «Черта ты молчишь, сволочь?». Егор начал неровным фальцетом:

— Разрешите пояснить?

Герман Карлович отпил из стакана, вперил в Егора свои несмеющиеся глаза.

— Только и жду.

***

Ах, какая замечательная вещь — картонная коробка типа М. Размеры 300 Х 250 Х 170. 99% целлюлоза. Полезного объема — 12,5 литров. Хватило бы на две пары Allen Edmonds, чашку с логотипом банка, такой же термос, калоши, расчетный листок, трудовую книжку и несколько книг, которые секретарь отдела, девушка некрасивая, но исполненная невыразимой притягательности и обаяния, пролистала с особым пристрастием прежде, чем пропустить Егора через турникет.

С этой коробкой в руках прошел Егор в сопровождении охранника по вестибюлю банка, а у самого выхода передал охраннику свой пропуск и вышел на улицу безработным. Охранник, целясь Егору в затылок и выгибая могучие лопатки, почесал потную спину, закурил и неспеша побрел к водителям корпоративных седанов, которые собрались у своих машин, перегородивших вход в банк.

Проходя мимо статуи первого вкладчика сберкассы, Егор вдруг качнулся, поставил коробку на асфальт и ухватился рукой за постамент, а другой расстегнул воротник рубахи. С минуту стоял он, глубоко дыша, а когда поднял коробку и вышел за ворота банка, то шел, ступая тяжело, словно пьяный.

У припаркованных за воротами черных иномарок нудились в густом табачном дыму человек пять водителей банка, рассматривали прохожих, косились на купе, забравшееся передними колесами на тротуар. Рядом с купе стоял его щеголеватый хозяин, одетый в темно-синий костюм итальянской шерсти и дорогие английские туфли на босу ногу. Хозяин гладко выбрит, лицо, загоревшее со следами благородной породы и нравственной деградации. Из густого табачного облака гудит с невыразимой ласковостью и грустью бархатистый голос породы:

— У девы есть некий крен в сторону доминирования, пришлось с порога объяснить, что за свои кровные я сам командую парадом. И ещё у неё невероятная пилотка. Красивая, аккуратная, узкая. Просто магия какая-то между ног.

Лица водителей в одинаковых мешковатых костюмах — жесткие несмешливые лица. Тая в изломе бровей досаду и недоумение, молодой человек сплюнул сквозь зубы:

— Капец вы мрачные.

К купе подошел Егор, оба сели в машину.

***

В купе Егор рассказал своему товарищу по университету Артему (так звали владельца купе), что робкая Егорова надежда на то, что на комитете все обойдется рассыпалась прахом после первых вопросов Германа Карловича о финансовом положении заемщика, об очередности удовлетворения требований кредиторов и том, как умудрились одобрить прошлогодний кредит. После этих вопросов Владислав Андреевич рванулся из зала, оставив Егора наедине с членами комитета и, говоря языком высоким, отпустив его душу на покаяние. Как только дверь за Владиславом Андреевичем мягко прикрылась, Егор осознал дьявольский замысел Владислава Андреевича. Кровоглазая ненависть глядела глазами Егора на дверь, выпустившую Владислава Андреевича и на членов комитета.

— О свора подлая ничтожных псов, — подумал Егор или сказал вслух, но только Герман Карлович нехорошо темно улыбнулся и лицо его на мгновенье стало осмысленным и живым, но тотчас его сменило выражение тупого равнодушия.

Как Егор оказался в вестибюле — он не помнил. Зато помнил, как сдал пропуск и, получив под роспись требование о досрочном погашении ипотечного кредита, в последний раз, как он думал, прошел мимо памятника первому вкладчику.

Артем раза два затянулся и выбросил окурок в окно.

– Жалко тебе? — и сам же ответил, коротко взглянув на Егора, — Да чо жалеть!?

Егор посмотрел на 42-метрового Гагарина, сказал дрогнувшим голосом:

— Обидел, сука.

Откинулся на спинку, не поворачиваясь к Артему, спросил:

— Поможешь мне?

— Ты, Егор, как дитя. Судиться с ними станешь? Брось. Себе дороже. Работу найди.

Егор достал телефон, прочитав сообщение, сверкнул потемневшими глазами.

— Списали все деньги, которые я депонировал на ипотеку. На год вперед денег положил. До пятнадцатого требуют погасить ипотеку или освободить квартиру. Это как!?

Артем виновато улыбнулся.

— Прости, Егор. Я себе не враг. Да и толку от меня в таком деле.

В руке Артема щелкнула зажигалка, взвился синеватый дымок, в машине запахло волшебно.

***

Выражаясь языком процессуальным, Егор решил оспорить списание денег и досрочное требование банка о погашении, а затем, это была самая рискованная часть плана, — нахлобучить банку коллективный иск о возврате неосновательного обогащения. Смелый был план, безрассудный.

«Батюшки!» — испуганно подумала жена Егора, Женя, а вслух сказала: — Ой, Егор! — и замерла с половником на полпути от кастрюли.

Егор опрокинул стопку, вторую, крякнул и проговорил с какой-то внезапной и радостной решимостью:

— По.уй, пляшем!

Вот с этого места и начинается наша история.

***

Из папки «Народ против …банка»

16 апреля 2019 года

Требование (претензия) о досрочном возврате суммы кредита, процентов за пользование и уплате неустойки.

Уважаемый Егор Александрович!

В соответствии с кредитным договором № ХХХХХХХХ от ДД.ММ.ГГГГ. Вы взяли на себя обязательство исполнять условия по указанному кредитному договору (далее — Кредитный Договор).

В связи с прекращением трудовых отношений между Вами и ПАО …банк уведомляем Вас о необходимости предоставить иное достаточное обеспечение в срок не позднее 15 мая 2019 года.

В соответствии со ст. ст. 309, 310, п.2 ст.450, п.2 ст. 811, 819 ГК РФ, а также согласно условиям Кредитного договора, в случае непредставления иного достаточного обеспечения в вышеуказанный срок Банк требует досрочного возврата всей оставшейся суммы кредита с причитающимися процентами и неустойкой и предлагает расторгнуть Кредитный договор.

***

На плоских тарелках с библейскими сюжетами лежали малосольные огурцы, шматок квашенной капусты и тонкими ломтиками нарезанная семга. В центре стола дымилась кастрюля с картофельным пюре, а сбоку покрытые мелким потом запотевшие стопки и бутылка беленькой.

Женя подкладывала гостям на тарелки горячее, слушала, подавляя улыбку, сдержанно-веселый разговор и не сразу заметила в дверях Егора. Словно обожженный какой-то радостной злой решимостью, он прошел к столу, коротко прищурившись на бутылку, посмотрел на гостей.

— Душевно рад и с легким сердцем принимаю вызов. Приступим. Где бокалы?

Егор стремительно выпил одну, поморщившись, затряс головой, налил вторую и опрокинул в рот словно в лохань бездонную. Женя посмотрела на Егора с тревогой, а на гостей с извинением, сказала мужу почему-то шепотом:

— Ты вроде зарекался…

Начиненный какой-то взрывчатой злой радостью, Егор оборвал:

— Зарекалась свинья чегой-то не есть, бежит, а их два лежит.

Женя поставила на стол сковороду, в которой что-то скворчало, взглянула на Егора серьезно, сказала веселей:

— Гляньте, да он нарезался!

Гости переглянулись, улыбнулись и продолжили закусывать. Гостей было двое: мужчина лет сорока был одет в дорогую итальянскую рубаху и брюки от костюма двойки. Тоже импортные. Его спутница, Анна, в легком платье в клетку и широкой синей юбке была мила, неразговорчива и больше слушала. Изредка она обращала взгляд на Егора, и казалось Егору, к тому моменту уже изрядно захмелевшему, что взгляд этих глаз был дружелюбен и ласков. Анна оказалась банкротным адвокатом, ее спутник, Женин однокашник, — внешним управляющим. Уже за полночь, когда в кухне остались Егор с Анной, а над столом слоился и таял под потолком густой табачный дым, Егор сидел, тяжело упираясь грудью в стол, а взглядом в Анну, и между пальцами его левой руки торчал окурок сигареты.

— Начистоту?

Анна сощурила монгольские с ярким блеском глаза, ответила, откидывая непослушную косичку со лба.

— Обязательно.

— А я серьезно.

— Валяйте!

— А вдруг страшное?

— Ладно, я за стул схвачусь.

Егор вдруг заговорил со сдержанным волнением:

— Есть такие фонды — они финансируют судебные процессы, могут выкупить права истцов. Если выиграем апелляцию, то можно будет продать таким фондам… — тут в глазах Егора загорелись голубые бриллианты, — или банку предложить отступное, чтобы его руководство не село торжественно в лужу перед акционерами. Но одному мне не справиться…

Егор посмотрел на Анну смиренно и выжидательно.

— Ах неужели нет?

Анна коснулась руки Егора пальцами, улыбнулась обворожительно.

— Ну почему же нет?

Проговорили до рассвета. Решено было действовать так. Разбить процесс на три стадии, не привлекая к процессам внимания на первых двух и, напротив, создать информационный фон стадии заключительной. На первой предполагалось подать иск в районный суд с требованием о возврате тех денег, которые были депонированы Егором и списаны банком. Тактически на этом этапе важно было зафиксировать в судебном решении недобросовестность кредитора, создать преюдицию, а на следующем этапе предъявить банку новый иск с требованием о возврате неосновательного обогащения в размере разницы между текущей ставкой по кредиту Егора и ключевой ставкой ЦБ. Таким образом, если удастся выиграть этот второй процесс, то можно будет перейти к третьему заключительному акту — коллективному иску. Для этого придется найти двадцать истцов, которые согласятся предъявить банку требования о снижении ставки по кредитам и возврате неосновательного обогащения.

***

Въезд в банк перегородил автомобиль ДПС. За рулем вызывающе неторопливо заполнял протокол необычайной ширины милиционер с красным студенистым лицом, когда из иномарки, припаркованной у шлагбаума, вышла тучная с седыми усами женщина и решительно открыла переднюю пассажирскую дверь патрульной машины. Милиционер повернул в ее сторону хмуро-удивленное лицо.

— Можно к вам? — спросила женщина, которая оказалась зампредправления банка. Звали женщину Беллой Моисеевной.

Не дожидаясь ответа, Белла Моисеевна не без труда уселась рядом с милиционером, вздохнула. Тут открылись задние двери и позади милиционера уселись два неулыбчивых охранника. Бросив косой взгляд в зеркало заднего вида, милиционер нервно оправил на себе рубаху. Наступило неловкое молчание и взгляд Беллы Моисеевны остановился на пальцах милиционера — они перебирали скользкую от пота ручку с логотипом банка. Белла Моисеевна постаралась вложить в голос чуть ироничное ласковое радушие:

— Взятки берете?

Отчего милиционер вздрогнул, а в зеркале заднего вида криво улыбнулись охранники. Милиционер тоже улыбнулся. Грустно. Отпали всякие сомнения – милиционер берет взятки. Белла Моисеевна посмотрела в глаза милиционера своими темно-карими лучистыми глазами, спросила грудным низким голосом:

— И я вас понимаю. Вы ведь человек бедный… ведь вы бедный человек, да?

Милиционер втянул голову в плечи, улыбнулся, так что сразу стало понятно — он человек бедный. Белла Моисеевна сделала ручкой и охранник передал ей плотный бумажник:

— Сейчас мы это поправим.

Белла Моисеевна достала из бумажника деньги, начала считать.

***

Ваган Ашотович отсчитал несколько купюр, положил на стол. Улыбнувшись лучезарно, добавил еще несколько сверху. В приемной взволнованно зашипел чайник. За окном ядовито зашумел норд. За столом сидела секретарь Германа Карловича, Зиночка. Нога в кокетливом чулке из крупной сетки качалась, взор блистал порочным вдохновеньем:

— Желаете сидя или стоя?

Ваган Ашотович прикрыл дверь на замок и, сбросив пиджак на диван, поплыл к Зиночке.

— Это надо обдумать. Вопрос серьезный.

Зиночка прикрыла жалюзи на окне, глаза согрелись блудливой улыбкой.

— Пока наш нрав неискушен и юн, застенчивость наш лучший опекун.

Она опустилась перед Ваганом Ашотовичем на колени, словно собралась совершить какой-то намаз. В это мгновенье дверь из приемной дернулась и, задрожав, отворилась. Ваган Ашотович взглянул на дверь и, как говорится, остолбенел. Вошла Белла Моисеевна, а два охранника ее расположились по флангам.

— Эх и сотворил господь-бог игрушку! — подумал первый охранник про Зинкины глаза.

— Но куда ж им до глаз Вагана Ашотовича! — подумал второй и проглотил слюну.

Взгляд Беллы Моисеевны, скользнул по сумрачному кабинету и остановился на Вагане Ашотовиче. Тут снова произошла пауза, после которой Зиночка произнесла про себя такие слова:

— Господи, не покинь меня, заблудшую!

Белла Моисеевна пересадила очки с переносицы на лоб, затем обратно, рассматривая Вагана Ашотовича поверх очков.

— У вас, простите, гульфик… расстегнут.

Взгляд Беллы Моисеевны скользнул по остолбеневшей Зиночке и она добавила:

— А вы, Зиночка, взрослая девушка, а как ребёнок тащите в рот всякую гадость.

Судорога прошла по всему Вагану Ашотовичу, а Белла Моисеевна развернулась и двери молча пропустили ее.

***

15 сентября глава юридической службы, Игорь Владимирович, через Вагана Ашотовича получил распоряжение руководства банка приостановить переговоры с другими кредиторами одного из крупных заемщиков и форсировать самостоятельные мероприятия по обращению взыскания на его активы.

— Почему именно сейчас? — спросил озадаченный Игорь Владимирович, — Это имело бы смысл после того, как наши визави формально не исполнили бы обязательства по назначению нашего конкурсного.

Ваган Ашотович только вздернул плечами.

— Передаю дословно его инструкцию.

— Когда ты её получил?

— Вчера вечером. Он просил передать ее тебе утром. У него кстати сейчас встреча с одним моим старым знакомым, который обещал помочь с судебным решением в Ростове.

Игорь Владимирович походил у окна, разглядывая горящий в солнечных лучах шпиль главного здания университета, и решительно вышел из комнаты.

***

Прежде чем Игорь Владимирович открыл дверь приемной, оттуда донесся чей-то мягкий монотонный голос — «Российская судебная система неэффективна, но при правильном подходе результативна». Игорь Владимирович пропустил в кабинет Зиночку с подносом и вошел следом вместе с Ваганом Ашотовичем.

Герман Карлович взглядом поблагодарил Зиночку, налил в чашки чая и подвинул одну своему гостю. Гостем Германа Карловича оказался человек в штатском со взглядом неуловимым и выправкой сотрудника службы безопасности. Он что-то хотел добавить, но заметив в дверях Игоря Владимировича, молча написал на листке бумаги цифру, показал ее Герману Карловичу и тотчас убрал листок в карман брюк.

— Однако! — Герман Карлович откинулся на спинку стула, — Мне нужно это обдумать, а сейчас извините — у меня другая встреча. Спасибо, что нашли время.

Герман Карлович проследил, как за человеком в штатском закрылась дверь, указал Игорю Владимировичу и Вагану Ашотовичу на стулья и, глядя на Вагана Ашотовича, сказал.

— Знаешь, Ваган, сколько твои бывшие коллеги просят за решение первой инстанции? — Герман Карлович набрал на телефоне цифры, повернул экран к Вагану Ашотовичу.

Зиночка беззвучно поставила на стол поднос с чайником и чашками и, скользнув по экрану глазами, на мгновенье замерла. Ваган Ашотович неопределенно пожал плечами.

— Вопрос-то важный, — начал Ваган Ашотович с той интонацией, с какой обычно начинают фразу, не зная, чем ее закончить.

Столкнувшись с прозрачным взглядом Вагана Ашотовича, Зиночка отмерла и, вспыхнув румянцем, отошла, медленно покачивая плотными бедрами.

— Важный? — переспросил Герман Карлович с леденящими душу нотками и, наклонившись всем корпусом вперед, погрозил Вагану Ашотовичу пальчиком, — Смотри, Ваган, это в последний раз. Нам такие руководители даром не нужны. Ты ситуацию создал, ты ее и решай, — подумав, добавил, — Пригласи-ка сюда безопасность, PR и кого-нибудь из долгового центра.

Коснувшись рукой колена Игоря Владимировича, тихо спросил:

— Что за дело мы проиграли своему сотруднику?

Осторожно выбирая слова, Игорь Владимирович ответил:

— Наш бывший юрист оспорил списание с его счета. Ничего серьезного. Подадим апелляцию.

— Как так вышло?

— Почему списали?

— Почему проиграли?

Игорь Владимирович, привыкший кратко, исчерпывающе-ясно высказывать свои мысли, в нескольких спрессованных предложениях объяснил фабулу дела.

— Какие для нас последствия? — спросил Герман Карлович.

— Вряд ли это станет прецедентом.

— Вот как. А этот,.. — Герман Карлович кивнул на дверь,.. — Напротив, считает, что этот иск — пробный камень.

Игорь Владимирович вежливо и холодно улыбнулся и пообещал взять дело под личный контроль.

***

Мимо очереди из сторон и их представителей, с хмурым нетерпением ожидающих слушанья, прошуршали розовые балетки судебного секретаря — несвежей блондинки с взглядом блуждающим. Балетки замедлили ход у двери в кабинет судьи и повернули носы внутрь. Дверь приоткрылась и показалось нутро кабинета, в котором судья Сидорова, дама бальзаковского возраста, ласково улыбаясь, слушала Игоря Владимировича, а тот что-то тихо говорил судье, блестя сузившимся от смеха глазами. Хозяйка балеток, скользнув взглядом по Игорю Владимировичу и отметив взглядом наметанным, что немолодой человек «вполне себе ничего», улыбнулась про себя мечтательно и все это неожиданно прибавило ей настроения, отличив день из череды прочих, а Игоря Владимировича из состава процессуальных участников.

В свою очередь, Игорь Владимирович тоже не миновал секретаря своим вниманием, заметив на ее тонких губах трепетную улыбку, он с досадой подумал, что кому-то ведь эта улыбка предназначалась, жаль, что не ему. Дальше его мысль убежать не успела, потому что выйдя из кабинета, он столкнулся с Егором. Мягко взяв Егора за локоть, отвел его в сторону.

— Жаль, что так получилось.

— Бывает, — ответил Егор примирительно и добавил некстати, — Тоже и работы вам добавил. Будет, что в еженедельном отчете написать.

— Почему сразу не позвонил?

Во взгляде Егора Игорь Владимирович прочитал насмешку, плохо скрывающую раздражение и впервые посмотрел на Егора своими умными темными глазами внимательно.

— Хочешь совет, Егор?

— Весь внимание.

— С первой инстанцией тебе повезло. Это не означает, что нет в том твоей заслуги. Юрист ты хороший. Но есть еще две причины. Первая — Я о твоем иске не знал.

— А вторая?

— Были дела поважнее.

Егор дважды покорно склонил голову, не соглашаясь ни с первой причиной, ни со второй и улыбнулся мрачно.

— Странный ты человек, Егор. Ну да бог с тобой. Я здесь не затем, чтобы тебя учить.

«А зачем ты здесь?» — подумал Егор, а улыбку погасил.

— А затем, чтобы решить этот вопрос мирно. Я не настаиваю, Егор, пойми. То есть пока не настаиваю… Но ты возможности нашей организации знаешь. И меня тоже знаешь.

Игорь Владимирович положил руку на плечо Егору, — Мой тебе совет. Дружеский. Откажись от иска. Ты же знаешь, какая это система.

Этими словами, интонацией и игрой лица подчеркнув, что они — предел доверительности, Игорь Владимирович с доверительностью покончил так же внезапно, как и начал. Егор отреагировал на нее понимающим вздохом и грустной улыбкой, убрал руку Игоря Владимировича с плеча и прошел в кабинет судьи.

***

— Слушается дело номер ХХХХХХХ по иску Егора Н. против ПАО …банка, — судья Сидорова посмотрела сквозь очки на Егора, — Истец, поддерживаете заявленные требования?

Егор приподнялся, — Да, ваша честь.

Судья повернулась к представителю банка — человеку в клетчатой рубахе с коротким рукавом, — Представитель ответчика?

— Просим в иске отказать, Ваша честь.

Судья поправила очки, окинув стороны взглядом полным тупого безразличия, произнесла, — Суд удаляется для принятия решения, — все встали и судья вышла в смежную комнату.

***

Когда несколькими днями позже судья Сидорова встретилась с Игорем Владимировичем за столиком «Живаго», она вытерла краешком салфетки уголки рта и придвинула ему стопку бумаг. Игорь Владимирович пролистал бумаги, заметно потемнев глазами.

— Я с этим разберусь.

Судья проглотила кусочек шарлотки, сказала почти шепотом:

— Очень надеюсь. Мне обжалование моего решения в кассации абсолютно не к чему, вы понимаете. Вы этот вопрос в окружном суде проработайте, пожалуйста.

— Разумеется, — негодуя на себя за то, что позволил судье перенести вину за задержку мотивировочной части решения на себя, молвил Игорь Владимирович, а боковым зрением заметил, как официант усаживает за соседний столик Егора с девушкой.

Тут оба, Егор и Игорь Владимирович, выпятили друг на друга глаза, а по шее судьи Сидоровой краповыми пятнами полезла самоварная краска, губы судьи дрогнули и, скрипнув горлом, она произнесла словно новость:

— Удивительная встреча!..

Игорь Владимирович, сначала хмуро посмотревший на Егора и его спутницу, сейчас же устроил на лице приветливую улыбку, а в глазах Егора мелькнул луч понимания и вслед за ним вспыхнула холодная злоба.

***

Когда Игорь Владимирович и судья Сидорова ушли, Егор посмотрел на бутылку вина, которую официант принес комплиментом от столика Игоря Владимировича и лицо Егора вдруг стало как у вдохновленного разбойника. Он разлил вино в бокалы, поднял свой и выпил, почему-то не чекаясь.

«Вот чудак, спаивает меня» — подумала Анна, вглядываясь в Егора, и тоже выпила. Залпом.

Анна с Егором проговорили до полуночи. Анна взялась успокаивать Егора, хотя причин к тому не было.

— Я ему сейчас так скажу, — подумала Анна, — Пусть мы проиграли апелляцию. Но в кассации шансы у нас неплохие.

— Проиграна битва — не проиграна война, — вдруг бросил Егор и пояснил, — Черт с ней, с апелляцией! В кассации у нас неплохие шансы. В окружном суде у них судей на кормлении нет, насколько я знаю.

— Ну, наверняка это как можно знать? — скрывая совершенное изумление, начала Анна, — А знаешь, что?.. — она посмотрела на него сквозь изумруд бокала, — У нас уже тридцать истцов для коллективного иска.

— Достаточно двадцати, верно?

Анна кивнула, а во взгляде ее задрожали лукавые светлячки:

— Единственное условие. Три… Нужно выиграть кассацию, убедиться в действительности прав требований этих истцов и.., — Анна как-бы случайно коснулась пальцами руки Егора, — Убедить их действовать через нас. Тут Анна посмотрела на Егора многозначительно, а в ее загадочных от вина глазах были явственны слова — «Вези меня домой, Егор».

***

Дверь впустила аромат акации и перед Егором и Женей очутилась широкоплечая фигура Артема, а за ним с улицы заглядывал внутрь человек с отвисшими веками. Артем передал Жене пакет и объяснил:

— Не разбей! Там бутылка водки, — кивнув на человека с отвисшими веками, добавил:

— Это к вам из долгового центра банка.

— Проверить целевое использование кредитных средств, — пояснил человек с улицы. Артем осек его пронзающим взглядом:

— Ты вот что, голубчик, приходи завтра.

Человек вскинул брови в глубоком протесте и собирался что-то сказать. Тогда уголки рта Артема опустились печально, отчего лицо его вдруг перестало быть доброжелательным. Человек промолчал и тихо закрыл за собой дверь.

***

Из кладовки донесся грохот падающих банок и бархатный голос Артема:

— Что ж ты, Егор, свет не починишь? Темно, как в ж…

За спиной Артема щелкнула зажигалка, он обернулся и увидел глаза, тронутые снисходительно выжидающей усмешкой:

— Анна, — сказала Анна и взяла у Артема банку огурцов.

***

— Я признаться света не взвидел при мысли, что вы это без меня провернете, — Артем поставил стопку на стол и, скользнув глазами по Анне, про себя отметил ее почти девичью грудь, — Сколько набрали?

— Семь, — сказал Егор почему-то задумчиво и хмуро.

— Как семь? На прошлой неделе было тридцать…

— Банк обещает истцам рефинансировать кредиты, если они отзовут иски. Кому-то уже снизили ставки. Разваливается наш коллективный иск.

— Так…

— Аня отсматривает заявки от новых истцов, я готовлюсь к кассации. В пятницу первая встреча с фондом — важно подготовиться. Времени не хватает. Банк рано или поздно перехватит инициативу. Нужно отвлечь их.

— Ну раз так… Персданные, возврат закладных?

— Годится. Подготовь иски и жалобы в ЦБ — попробуй связать им руки.

Артем подмигнул Анне.

— Это я могу.

***

Официантка Л., крупная грудастая и совершенно безмозглая баба, стояла перед Игорем Владимировичем и смотрела на него с желанием недвусмысленным:

— Чего изволите?

По средам в столовой для руководства Банка подавали суп «Сен-Жермен» из зеленого горошка, раковый мусс с налимами, суп-пюре «Сен-Юбер» из дичи, протертый суп из креветок, жареных рябчиков, перепелов (тоже жаренных, но в виноградных листьях), запеканку из фазана, бифштекс а-ля “Шатобриан” и ананасы в шампанском.

Л., закусив нижнюю губу и склонившись вперед настолько, чтобы очаровательным видом декольте дать волю воображению Игоря Владимировича, посмотрела на него загадочно. Игорь Владимирович на мгновенье смутился, а Л. улыбнулась мечтательно, представляя себе, как бы изменилась ее жизнь, если бы этот неулыбчивый с уставшими глазами человек… Тут Игорь Владимирович пришел в себя, пробежал по осточертевшему за полгода меню глазами, задумчиво и хмуро улыбнулся и заказал чай. Л. сожалеюще оглядела сутуловатую фигуру Игоря Владимировича, по-военному крутнувшись на каблуках, направилась к столику с веселыми вице-президентами. По пути, чувствуя на себе голодные мужские взгляды, Л. словно обмаслившись в потоках похоти, излучаемых этими взглядами, поплыла медленней, вызывающе подрагивая бедрами, поочередно улыбаясь столикам по обоим бортам, Вагану Ашотовичу в отдельности.

***

После обеда Игорь Владимирович пригласил к себе в кабинет своего зама Владислава Андреевича. Тот уселся в темный угол кабинета рядом со шкафом и оттуда с неприязнью разглядывал Игоря Владимировича, пока тот подписывал бумаги, мысленно представляя себя на месте начальника. Побывав на месте Игоря Владимировича, Владислав Андреевич неизменно убеждался в том, что он на месте Игоря Владимировича выглядел бы безусловно выиграшнее, как минимум представительней, и к Владиславу Андреевичу в такие минуты возвращалось хорошее расположение. Дело в том, что Владислав Андреевич был мужчина крупный с широкой костью и такой же широкой кормой. Поступь он имел уверенную, твердо переступая налитыми ногами, обутыми в маленькие туфли так, что шлейфы пиджака елозили и подпрыгивали на его крутых ягодицах. Игорь Владимирович, напротив, был сутул, по-английски худощав. По физическим данным Владислав Андреевич ставил себе жирный плюс, а Игорю Владимировичу минус.

— Что решили на комитете? — спросил Игорь Владимирович, не поднимая головы от стола и таким тоном, каким говорят обычно с прислугой или швейцаром. Нужно отметить, что Игорь Владимирович всегда и со всеми на работе был вежлив, но холоден, как британец. Этим он давал понять неизмеримую пропасть между главным консельери Банка и рядовыми сотрудниками. Английская холодность Игоря Владимировича с налетом легкого презрения, а особенно манера и дистанция, которую он выдерживал с Владиславом Андреевичем, восхищали последнего. Здесь Владислав Андреевич был вынужден поставить Игорю Владимировичу плюс, а себе минус.

— Решили проверить целевое использование кредитных средств по ипотеке Егора и направить к нему безопасность. Так сказать — сделать ему внушение.

Игорь Владимирович помолчал, постукивая по столу выпуклыми ногтями, сказал тихо, но твердо, — Это ни к чему.

— Лишним не будет. К тому же этот вопрос на контроле у…

Игорь Владимирович прервал его с тихим озлоблением:

— Это совершенно лишнее. Отзовите этих.., — взглянув на Владислава Андреевича с неодобрением совершенно нескрываемым, добавил, — Ладно, я сам. Свободны.

***

Владислав Андреевич вошел в приемную Вагана Ашотовича и черт его дернул изменить траекторию с прямой на извилистую, а тон с делового на игривый, но только он, отчего-то пританцовывая, подошел к черноглазой красавице Машеньке (секретарше Вагана Ашотовича) и тихо промурчал:

— Здравствуйте, Машенька.

— Вагану Ашотовичу скажу, — вздохнула Машенька и так посмотрела на Владислава Андреевича, что рука, которую он положил Машеньке на плечо, словно отсохла.

— Глупень…

Тут Ваган Ашотович приоткрыл дверь и глаза его стали недобрыми.

***

За столом Ваган Ашотович смазывал ружейным маслом именной пистолет, выданный на прежнем месте работы, а Владислав Андреевич, побуревший от волнения, сидел напротив, прикидывая число шагов от гостевого кресла до пожарной лестницы. Машенька принесла чай с сушками, а когда вышла из кабинета, в приемную прошел Игорь Владимирович. Тут из-за двери донесся тихий голос Вагана Ашотовича и в голосе этом промелькнули змеиные нотки — «Тоска по труду… О Боже мой, как она мне понятна». Игорь Владимирович и Машенька переглянулись тревожно.

***

Игорь Владимирович вошел в кабинет и, как говорится, остолбенел. За столом, вонзая во Владислава Андреевича насталенный злой взгляд, сидел Ваган Ашотович и молча чистил пистолет, а перед ним, вытянувшись во фронт и путаясь большими ладонями на животе, стоял Владислав Андреевич.

Игорь Владимирович посмотрел на Вагана Ашотовича с упреком. Ваган Ашотович взгляд этот выдержал и примирительно улыбнулся, а Владиславу Андреевичу знаком показал, что тот-мол свободен. Владислав Андреевич какое-то время еще смотрел прямо перед собой и говорил вполголоса какие-то молитвы, потом встрепенулся и, виновато улыбаясь и пошатываясь, вышел. Ваган Ашотович, упрятывая пистолет в стол, молвил с лицом недовольным:

— Зам твой пришел меня учить — отзови мол безопасность от этого твоего, как его… Ну я тудым-сюдым, пятое-десятое.

— Ты пойми, Ваган, угрожать человеку оружием, даже моему заму — нехорошо. Ты так больше не делай.

— Ну прости. Не знал. Прости ради Христа! — Ваган Ашотович достал из шкафа чайные чашки, початую бутылку сапфирового стекла с жидкостью темно-янтарного цвета и посмотрел на Игоря Владимировича смиренно и выжидательно. Игорь Владимирович поправил галстук, добавил:

— Безопасность ты все-таки отзови. Я этот вопрос с Егором решу. Сам.

Ваган Ашотович наполнил чашки и, не поворачиваясь к Игорю Владимировичу, спросил вполголоса, улыбаясь одними глазами:

— Я твоей позиции, Игорек, не пойму. Ты в этом вопросе за кого? За этого своего Егора беспокоишься?

Выяснилось, что Игорь Владимирович беспокоится. Беспокоится за банк. Игорь Владимирович пояснил, что угрозы едва ли запугают Егора, но определенно разозлят и тогда его действия могут стать непредсказуемыми. Насчет позиции Игоря Владимировича правда ничего не выяснилось, потому что у него зазвонил телефон и, знаками пояснив, что звонит «сам», Игорь Владимирович поспешил уйти, оставив Вагана Ашотовича допивать свою Аркану.

***

От Вагана Ашотовича Игорь Владимирович зашел к Александру Владимировичу на чайную церемонию. Кабинет Александра Владимировича был обставлен скромно, но со вкусом. Вид портила только несгораемая касса слева от рабочего стола, рядом с которым стоял чайный столик на кривых тонких ножках a-la Chippendale.

Александр Владимирович через стол посмотрел на Игоря Владимировича и сказал спокойно:

— Разумеется, это отразится на резервах банка. Сколько вы сказали, составит предмет иска?

— С двадцати человек, не больше 10-15 миллионов.

— Нет-нет. Дорезервировать придется со всего объема потребительских кредитов. Это составит…

Александр Владимирович посчитал и молча поднял глаза на Игоря Владимировича.

***

В фонтане перед зданием банка в одиноком исступлении в тельняшке, голубом берете и с перекошенным от возбуждения лицом плещется Артем. Он обхватил одной рукой колонну фонтана, извивается вокруг нее словно уж, выкрикивает разное. Вокруг фонтана бегают две собаки, им словно передалось праздничное возбуждение — собаки, весело повизгивая, прыгают, ловят зубами брызги воды. Мимо прошли две секретарши, красивые и невесомые, как куклы, с улыбкой бросили Артему:

— Обнюхался, т-твою мать?

Из главного выхода выбежали два охранника, еще двое показались со стороны соседнего здания. Артем незаметно достал из кармана телефон.

— Твой выход, красотка, — и так же незаметно убрал его обратно.

***

Твердые холодные глаза наблюдают, как четверо охранников вытаскивают Артема из фонтана. Анна убрала телефон в сумочку, повернулась к Вагану Ашотовичу, сохраняя на лице подобие спокойствия и внешнего безразличия.

— Только одно условие — я не буду подчиняться этой сволочи, сплетнику и подхалиму.

— Разумеется, — молвил Ваган Ашотович, изумленный такой точной и емкой характеристикой Владислава Андреевича и торопливо разлил по рюмкам остатки пахучего коньяка, — Я очень жалею, что мы не встретились раньше.

Анна взяла со столика стянутую в осиную талию рюмку, залпом опрокинула коньяк в рот и посмотрела на Вагана Ашотовича повеселевшими глазами.

— Вот и славно, — потом приложила ладонь к голове и добавила, — Что-то мне нехорошо. Аспирину бы мне.

Ваган Ашотович рванулся из-за стола, — Аспирину у меня нет, но есть еще коньяк, — и посмотрел на Анну с какой-то надеждою.

Анна словно преобразилась — после третьей рюмки она стала торжественна, загадочна и пьяна.

— Немедленно.

Ваган Ашотович выпорхнул из кабинета. Как только дверь за ним закрылась, Анна впорхнула в его кресло и стала проверять его почту, фотографируя на телефон сообщения по делу Егора. Через мгновенье дверь распахнулась и в кабинет с бутылкой коньяка и лимоном преждевременно ворвался Ваган Ашотович, а за ним проследовал голос секретарши — «Ваган Ашотович, не забывайте — вам вредно». Увидев Анну за своим столом, он сверкнул потемневшими глазами и поставил бутылку на столик.

— Попалась!… — каким-то клокочущим голосом сказала из-за спины Вагана Ашотовича его секретарша и щеки ее располосовала кривая улыбка, — Ваган Ашотович, вызвать охрану?

Ваган Ашотович нахмурился и молча прикрыл перед ней дверь. Анна успела отправить Егору смс с кричащим «SOS» и покраснела так, что на переносице исчезли крохотные веснушки. Вдруг завыла сигнализация и механический голос по внутренней связи потребовал немедленно покинуть помещение. Лестничные проходы заполнили сотрудники. Послышались голоса:

— Могли бы пропустить начальника департамента!

Кто-то огрызнулся:

— Ты проходи, да помалкивай, сучье вымя, а то я тебе пропущу!

Истерический женский голос перекрыл общий гвалт:

— Перестаньте психовать, сволочь!

Сотрудники аппарата президента организованно спускались во внутренний двор.

***

Десятью минутами ранее, разглядывая из окна переговорной внутренний двор, в котором охранники скручивали Артема, Егор посмотрел на часы и криво улыбнулся:

— Что-то не несут хлеб-соль, — потом повернулся к пожилому сухощавому иностранцу и добавил решительно, — Приступим.

Несколько слов об иностранце, с которым Егор приехал на переговоры в банк. Это был пожилой англичанин по имени мистер Грирсон. Мистер Грирсон представлял несколько фондов, которые скупали в восточной Европе перспективные судебные дела. Про англичанина ходили разные слухи. Рассказывали, что он был старшим партнером юридической фирмы, связался с обольстительной брюнеткой, годившейся ему в дочери, и все полетело к черту: он растратил на подарки любовнице клиентские деньги, развелся с женой, отписал ей имущество, оставшееся после суда, отсидел лет пять или шесть, а когда вышел и ему запретили практиковать право, то занялся скупкой судебных дел, по которым документы готовил сам маэстро, а в суд отправлял молодую поросль с дипломами. Правда кто-то утверждал, что мол Грирсон — барон, служил в английском SAS, много путешествовал и у него влиятельные связи. И еще, что… Впрочем возможно эти только слухи. Проверить трудно. За одно можно ручаться точно — когда мистер Грирсон вошел в здание банка, охрана банка, обычно бесцеремонная, почтительно расступилась перед ним, словно почувствовала в своем логове опасного зверя.

В переговорную без стука вошел Владислав Андреевич, оглядел присутствующих щупающими глазами и, задержавшись взглядом на Егоре, сказал с подчеркнутой враждебностью:

— Встреча пройдет в другом месте. Потрудитесь следовать за мной.

Все трое прошли в большую переговорную. Через минуту с бутылками воды, шоколадными конфетами и печеньями, поправляя на ходу юбку, в кабинет вошла Машенька. На лице Владислава Андреевича появилось нечто отдаленно похожее на улыбку.

— Ну Егор, как дела?

— Все под контролем.

Владислав Андреевич кивнул на мистера Грирсона и позволил побаловать себя шуткой:

— Как у этих в Балаклаве?

Краска залила его трясущиеся щеки, он отрывисто хохотнул, но тотчас круто оборвал смех, споткнувшись взглядом о потемневшие глаза мистера Грирсона, смотревшие на него в упор.

— Everybody is entitled to be stupid, but some abuse the privilege^[1], — сказал мистер Грирсон, которому упоминание Балаклавы не могло понравится, понятное дело.

— Каждый может… — начал переводить Егор.

— Я понял, — сказал Владислав Андреевич и стал темнее тучи.

В переговорную вошли несколько человек, молча уселись за большой стол в центре кабинета. Решили начать. Но начать никак не получалось. Сначала дверь за спиной Игоря Владимировича отворилась и в кабинет задом вошел человек с сахарно белой бородой и библейским профилем. Одет он был так: белоснежная набедренная повязка и огромный тюрбан на голове, а в руке свернутый коврик для йоги. Мистер Грирсон, который успел сделать глоток воды, с недоверчевым беспокойством скользнул взглядом по бутылке и потер вискИ. Развернувшись к ошалевшей аудитории, человек подергал себя за мочки, улыбнулся обольстительно и, сложив ладони перед грудью, задом отворил дверь обратно и исчез.

Владислав Андреевич раздал присутствующим предложение фонда, который представлял мистер Грирсон. В письме сообщалось о переговорах фонда и истцов, представляемых Егором, об уступке прав требования фонду и предлагалось изложить позицию банка, ответить на вопросы юристов фонда и передать им кредитную документацию, а в заключение содержалось требование платежа совершенно фантастической суммы. Владислава Андреевича более требований, изложенных в письме, возмутило наименование банка — в шапке документа и далее по тексту в результате автозамены или по злому умыслу какой-то остряка резало глаз слово «Spermbank».

— Как вам это нравится? — дрожа от негодования, зашипел Владислав Андреевич. Настала очередь мистера Грирсона улыбнуться, а Егор посмотрел на улыбающиеся лица присутствующих и согласился, — «Возмутительно».

Дверь распахнулась и в переговорную вошел Герман Карлович, следом за ним Игорь Владимирович и еще несколько человек, которые расселись по флангам. Последней вошла откормленная стенографистка в балетках и села рядом с Германом Карловичем. Егор хмуро и натянуто улыбнулся:

— Начнем.

Он обозначил повестку встречи, спросил, была ли у руководства банка возможность ознакомиться с предложением фонда и протянул через стол копию письма. Герман Карлович покачал головой, твердо сказал:

— Потрудитесь ваше предложение прочитать вслух.

— Не позднее [ДАТА] банк уплатит фонду сумму в размере [СУММА], включая расходы на юридических консультантов в размере [СУММА].

Примечание: в случае приобретения фондом дополнительных прав требования сумма, указанная выше, подлежит перерасчету на дату платежа.

Не позднее [ДАТА] банк предоставит фонду надлежащим образом подписанные одобрения соответствующих органов управления банка в форме, согласованной с консультантами фонда.

Банк не вправе делать какие-либо уведомления о настоящих переговорах и предполагаемом урегулировании требований фонда без предварительного письменного согласия уполномоченных представителей фонда.

Едва Егор кончил, Герман Карлович спросил:

— Сколько заемщиков уступили свои права фонду?

— На эту дату двадцать три человека.

Игорь Владимирович, коротко прищурившись на Егора, сказал:

— Я бы хотел увидеть список этих лиц.

Егор и мистер Грирсон переглянулись.

— Это невозможно. Вы попробуете убедить их отозвать иски.

Послышались нестройные голоса банкиров:

— А как вы хотели?

— Или вы рассчитывали, что мы заплатим на основании этой бумажки!?

Игорь Владимирович забарабанил по столу пальцами:

— Эта сумма… она получилась из расчета 23 истцов!?

Егор налил из бутылки воды, жадно выпил, поставил стакан на стол. Стенографистка поставила точку и посмотрела на Егора выжидательно.

— Размер требований рассчитан исходя из 20% от общего числа ипотечных заемщиков банка. Столько мы рассчитываем привлечь в процесс до конца этого года.

Защелкали клавиши. В зале зашумели. Егор на мгновенье растерялся, посмотрел на мистера Грирсона. Тот нахмурился, с досадой отодвинул листок бумаги, обвел присутствующих своими холодными глазами. Тотчас шум в переговорной смолк и в установившейся тишине, обращаясь к хозяевам переговорной, мистер Грирсон сказал так:

— Are you being deliberately stupid or just don’t understand? ^[2]

Установилась такая тишина, что было слышно, как муха со звоном шарахнулась головой о стекло.

В это мгновенье в переговорную заглянул человек в очках и фетровом супере, похожий на Бааля Сулама. Человек окинул присутствующих печальными насмешливыми глазами и вышел. Как только дверь за ним закрылась, выжидающие взгляды сотрудников поползли в сторону Германа Карловича. Герман Карлович улыбнулся и переговорная согрелась робкими улыбками. В первый раз за все время встречи Герман Карлович поглядел на мистера Грирсона.

— У нас это так не работает…

— This is how it works^[3], — пояснил мистер Грирсон, а в его глазах заиграли холодные искры, — You either settle these claims… ^[4]

Герман Карлович зловеще прищурился.

— Или?..

— Or I will unleash hell on you^[5].

Повисла пауза. Стенографистка перестала записывать и решила больше ничему не удивляться. Герман Карлович заметно побледнел и на мгновенье могло показаться — растерялся. Участники встречи посмотрели на мистера Грирсона с плохо скрываемым восхищением. Герман Карлович выпил стакан воды, пробежал глазами по листу бумаги и заговорил на английском:

— This is different from what we’ve discussed last time^[6].

Мистер Грирсон молча кивнул. Герман Карлович посмотрел на мистера Грирсона с нескрываемой враждебностью, а на его скулах заиграл румянец.

— So you lied to my face^[7].

— No, I revised parameters of my offer^[8].

— Which is lying^[9].

— Which is business. The sort of you are well versed in, Mr. president^[10].

Герман Карлович сверкнул потемневшими глазами и недобрая улыбка скользнула по его губам.

— Is it part of your SAS training that makes you think you can negotiate with me this way? ^[11]

Егор словно зачарованный смотрел то на Германа Карловича, то на мистера Грирсона, когда мистер Грирсон вдруг заговорил по-русски с каким-то шотландским акцентом:

— Ужель вы думали войти под райский свод в блаженный час, когда не знали вы того, что знали бывшие до вас?

— Где это он так насобачился по-русски? — подумал Владислав Андреевич, пытаясь унять дрожь в руках, а Герман Карлович раздраженно бросил, обращаясь к своей части стола:

— Кто?… кто ему реплики писал?

— Это Коран, — глухо ответил в дверях один из охранников с профилем Пророка и глаза его потемнели. Снова наступило молчание. Герман Карлович, вперив ненавидящий взгляд в мистера Грирсона, уверенно и твердо улыбнулся.

— А знаете, — начал он, — Мы этот армейский спецназ,.. — тут Герман Карлович улыбнулся многозначительно и словно в первый раз рассказал о том, как его призвали, как он служил во внутренних войсках и как они этот армейский спецназ…

Егор тоже улыбнулся, вспомнив, как под Ханкалой в 1994 году он, солдат-срочник войсковой разведки, скручивая в темноте с оставленной на окраине шишиги фару, был пойман с поличным солдатами какой-то «бешеной роты» внутренних войск. Его попинали и собирались вести к его командиру, чтобы, как говорится, взыскать убытки. На счастье Егора, в расположении «бешеной роты» появился командир его группы — двадцатилетний старший лейтенант с худым веснушчатым лицом и в такой же, как у Егора, заношенной горке. Старлей сурово и быстро оглядел избитого Егора (штанина была разорвана, а возле правого глаза кровянилась свежая ссадина) и горькая складка пробежала между его бровей. Он тотчас оценил обстановку, выделив из ВВ-шников главного (щеголеватого капитана в камуфляже с иголочки, черном бронежилете и каске-сфера) и направился прямо на него. Капитан успел зажечь спичку, стиснув сигарету углом твердых чувственных губ и стал закатывать рукава, намереваясь решить вопрос кулачным правом. Щуря лукавые отчаянные глаза, старший лейтенант поглядел на милиционера презрительно, бросил сквозь стиснутые зубы:

— Рукава закатал? Раскатывай обратно.

Последующее разыгралось с стремительной быстротой. Практически не замахиваясь, старлей выбросил правую руку и сигарета падучей звездой выпала изо рта капитана, а капитан молча сел на землю и больше не вставал. Егор очнулся, когда его командир стаскивал с него здоровенного пулеметчика из отряда внутренних войск, а человек десять в черных бронежилетах со всех ног неслись к месту инцидента. На счастье Егора со стороны аэропорта к эпицентру недоразумения подъехал БТР с разведчиками и повернул ствол пулемета в сторону милиционеров.

Егор полуобернулся к Герману Карловичу и глаза его посуровели.

— Хорошо сказано. Главное — по делу, — затем посмотрел на притихшую переговорную и добавил, — Оперативную паузу заполнили? Продолжим.

В это мгновенье грохнула пожарная сигнализация, за дверью послышался шум и все бросились к выходу, едва не уронив в дверях Машеньку, которая отпрыгнула к столу и на лице ее можно было прочитать: «Господь бог, да что ж за пи.дец такой!?» Мистер Грирсон, словно вопрос относился к нему, развел руками, Егор поднял глаза к небу. Приемная опустела.

***

На подоконнике умывается тощий котенок, выгнув лапку словно зеркало, лижет ее шершавым розовым языком, блаженно щурится, глядя на блюдечко с бледным выжатым ломтиком лимона. За окном по растрескавшемуся асфальту катится легкими серебристо-серыми рулонами тополиный пух, из невысохших луж пьют воду воробьи.

В это самое время в доме Егора творилось невообразимое. Егор, Артем и человек, похожий на Бааль Суламу, о чем-то громко спорили, когда дверь открылась и вошла Анна. Она молча прошла в зал, опустилась в кресло и закрыла глаза. Егор разлил чай в чашки с блюдцами, Артем закурил, а Бааль Сулам отклеил бутафорскую бороду и положил ее на стол рядом со шляпой. Мужчины переглянулись и наступила тишина.

Жестом беспредельной усталости Анна поправила волосы, сказала мягким монотонным голосом:

— Я больше не могу, Егор.

Егор посмотрел на Анну серыми спокойными глазами, тихо спросил:

— Что произошло, Аня?

***

А произошло вот что. Накануне Егор, Артем и Анна решили усилить свою позицию в переговорах с банком. Было решено усилить ее сведениями, о которых ни регулятору, ни акционерам банка знать не следовало. В день, когда Егор с мистером Грирсоном были приглашены на встречу с руководством банка, Анна должна была сфотографировать часть переписки Вагана Ашотовича по проверке злополучного хорватского должника, из-за которого Егора и уволили. За две с половиной тысячи токенов Чатурбейта Артем раздобыл пароль от компьютера Вагана Ашотовича и гостевые пропуска в здание банка. Сотрудник регионального отделения банка, некто Шерлок, предложил в довесок базу данных розничных клиентов банка, но Артем отказался. Оставалось проникнуть в кабинет Вагана Ашотовича. Это поручили Анне. Поводом для визита к Вагану Ашотовичу стал организованный Егором звонок «доверенного» лица, которое сообщило Вагану Ашотовичу, что Анна не прочь провести с банком сепаратные переговоры. Ваган Ашотович наживку заглотил. Дальше в дело вступили Артем и старший лейтенант. Задачей старшего лейтенанта было в назначенное время включить пожарную сигнализацию, чтобы очистить для Анны кабинет Вагана Ашотовича и дать ей возможность в суматохе пожарной эвакуации добраться до первого этажа. Артем должен был отвлечь на себя охрану первого этажа и помочь Анне выйти из здания. Честно говоря, дрянь был план…

***

Как известно, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. В подтверждение этому старший лейтенант, переодетый приглашенным лектором-каббалистом, застрял в живой пробке у лифтов первого этажа. До второго ему удалось добраться с опозданием — к тому моменту, когда Герман Карлович, в своем рассказе оказался на пустом плацу комендатуры один на один с капитаном ВВ «бешеной» роты, где и провел следующие два года.

Когда же старший лейтенант наконец добрался до уборной второго этажа, где должен был сработать дымовой датчик, к нему, буквально соткавшись из воздуха, подплыл йогин и мистик господин Садхгуру. Садхгуру — статуя, поставленная роком ничтожеству наших планов! Стало понятно, что старший лейтенант встрял в дьявольскую полосу невезения. Завязался разговор.

— Тебя только не доставало, — подумал старший лейтенант, с тоской и ненавистью глядя на иностранца.

Прочь рутина! Старший лейтенант схватил мага за причинное место и легонько сжал своей каменной рукой. В глазах мага сверкнули рыжие искры. Взревела сигнализация. Старший лейтенант прильнул к самому уху мага. Что именно он прошептал Садхгуру неизвестно, но, когда он выходил из уборной, йогин смотрел ему вслед словно зачарованный.

***

Десятью минутами ранее Ваган Ашотович ворвался в свой кабинет в тот момент, когда Анна фотографировала его почту с экрана монитора. Случилась пауза. Анна вдруг представила, что вот сейчас ее поведут в маленькое помещение без окна, где с ней оставят человек пять службы охраны. Ей почему-то представилось, что это непременно будут такие отчаянные боевики, профессионалы стрельбы навскидку и метания топора, с рыжими бородами и тягучим чеченским акцентом. «Воистину Бог меня покинул», — подумала Анна, — «Вся надежда теперь на дьявола», и она расстегнула две верхние пуговки на кофточке. Ваган Ашотович разлил чай в чашки и подвинул Анне блюдце с персиковым вареньем. Дверь в кабинет приоткрылась и блондинка секретарша, злобно косясь на Анну, доложила с придыханием:

— Я заблокировала ей пропуск и вызвала охрану.

Ваган Ашотович знаком показал ей, чтобы закрыла дверь и только тогда поднял на Анну отягощенные какой-то усталостью глаза.

— Вам надо уходить, — он достал из стола пропуск, — Вот. Лифты перекрыты. Спуститесь по лестнице. Мой водитель будет ждать вас у входа.

Анна в испуганном недоуменье заерзала на диване.

— Отпускаете?.. — взгляд Анны упал на настенную фотографию председателя правления с надменным улыбающимся ртом и скрещенными как у прокуратора руками. Анна вздрогнула, а Ваган Ашотович грустно улыбнулся.

— Если вы исполняете его заповеди… Идите же!

Анна просто и нежно поцеловала его в щеку и выбежала из кабинета. Ваган Ашотович устало присел на кресло, достал из стола листок бумаги и начал писать.

«А ниче так героем быть» — подумал он и мрачно улыбнулся. Снаружи послышался топот. Ваган Ашотович перевернул листок и решительно поднялся.

— Ладно, начнем бесчинства.

***

Человек с сумчатыми веками и истерзанным неврастенией лицом вышел из микроавтобуса и подал руку нотариусу — женщине с глазами мышиного цвета, широкой кормой и папкой с документами. Женщина вынесла из машины грузное тело и пронесла его мимо мужчины, обдав его ледяным взглядом:

— Вот этого не надо…

— Но позвольте… вы же дама.

Из микроавтобуса вышли два охранника Беллы Моисеевны и удивленно посмотрели на мужчину. Никто из троих не возразил ему, как не возражают сморозившему очевидную глупость.

***

Анна рассказала, что после поступка Вагана Ашотовича она стерла фотографии, которые сделала в его кабинете и приняла решение выйти из дела. Здесь нужно добавить, что и мистер Грирсон, блестяще сыгравший свою партию на встрече, также отказался участвовать в процессе — шансы на возврат инвестиций, были, по мнению Грирсона, невысоки. Прощаясь с Егором, он сухо пожал ему руку, сказал с легким акцентом, — Извини, что не поддержал тебя, Егор. По другим процессам буду рад… А по этому — извини. It’s way more than I can stomach^[12].

— Никаких претензий, мистер Грирсон. Поступили вы по совести. Все правильно сделали.

Глаза Мистера Грирсона вспыхнули, он что-то хотел сказать, но круто повернувшись, вышел.

Слабых духом такой поворот может и заставил бы опустить руки. Но Егор был другой породы.

***

Вечером того же дня, оглядев кухню каким-то изуверским прыгающим взглядом, Егор поморщился и, поставив стопку рядом с пустой бутылкой, зубами открыл вторую. Вид у него при этом был такой: всклокоченные волосы торчали во все стороны, глаза пылали огнем совершенно нездоровым, сам он был в рейтузах, несвежей майке и в Жениных носках. Опрокинув в рот вторую стопку, Егор по-оглашенному затряс головой, и начал выплевывать, давясь слюной, грязные страшные слова. Тут в дверь постучали. Женя открыла и ахнула. На пороге стоял человек с сумчатыми веками, нотариус и два охранника. Человек с сумчатыми веками протодиаковским басом объявил Жене, что по договору ипотеки за номером ХХХХХХХ от ХХХ он вправе проверить отсутствие перепланировки и общее состояние заложенного банку имущества. Нотариус и охрана полагались по регламенту на случай, если заемщик «этого того», как пояснил человек. Женя лишь безразлично вздернула плечами и оставила дверь открытой. Сотрудники прошли в дом, а навстречу им из зала прошли Егор и шестилетний сын Егора, Иван. Егор после третьей подошел к гостям, неровно покачиваясь. Он весь дрожал. Немигающие его глаза ползали по полу, а поднявшись, скрестились с бегающими глазами нотариуса и надломили их тяжестью ненависти. Женя оттянула Егора за локоть и вытолкала на кухню. Она попросила гостей разуться. Охранник с волоокими глазами достал из кармана конфету и протянул ее Ивану, очаровательно улыбаясь.

— Хочешь конфетку?

У Ивана гневно сверкнули угрюмоватые глазенки, он спрятал руки за спину и молвил:

— Пошел в жопу, пидор.

Нотариус нервно засмеялась в голос. Женя вспыхнула, щеки второго охранника располосовала кривая улыбка. Был вечер. За окном на фоне мохнатого неба клубился в остывающем воздухе пар от дымовых труб. Около забора сидела, поджав лапу, косматая собака, смотрела в небо слезящимися старушечьими глазами.

***

В это самое время мимо здания банка, покачиваясь, брели двое молодых людей и девушка с несвежими зелеными волосами. Один из молодых людей в пышном голубом кашпо нес над головой радужных цветов зонтик и воздушный шарик. Его товарищ, кривляющийся и наглый, с бутылкой шампанского в руке, сделав глоток, передал бутылку сначала мужчине в кашпо, потом девушке. Все трое обнимались, ласкались, смеялись. В вечернее небо вырвался воздушный шарик с надписью «Иисус пошел бы с нами», а из проезжающей машины — чей-то задавленный злобой крик — «Гомики!».

Ваган Ашотович курил и морщился, разглядывая из окна своего кабинета прохожих. Воздушный шарик стукнулся об окно кабинета Вагана Ашотовича, он хмуро улыбнулся и положил фотографии и чашку в картонную коробку типа М, потом достал из коробки бутылку, две рюмки и посмотрел на Игоря Владимировича. Игорь Владимирович ослабил галстук, устало улыбнулся.

— Немножко можно.

Ваган Ашотович придвинул ему рюмку.

— Будем здоровы.

Чокнулись, помолчали. Наконец Игорь Владимирович не выдержал:

— Куда теперь?

— Знаешь, я ведь неплохо играл раньше. Даже думал на прошлый чемпионат мира — а не сыграть ли в основном составе. Была такая возможность.

— Что ж не сыграл?

В глазах Вагана Ашотовича расплескалась искренняя досада:

— Так спи.дили ж весь бюджет!

— А не ты ли спи.дил? — подумал Игорь Владимирович, но вслух ничего не сказал, а только вздохнул печально.

Ваган Ашотович как будто прочитал мысли Игоря Владимировича и зрачки его сузились, стерлись веселые лучики в углах глаз. Он повторно наполнил рюмки.

— За Егора твоего взялись серьезно. А ведь это твой сотрудник, Игорь. Понимаешь, да?

Игорь Владимирович понял и, пожелав Вагану Ашотовичу всех благ на новом месте, тотчас отправился куда-то.

***

Игорь Владимирович подъехал к дому Егора в тот самый момент, когда из седана без номеров вышли три человека с военной выправкой. У всех троих лица были одинаково жесткие с глазами острыми ястребиными. Игорь Владимирович видел, как Артем вышел из дома Егора с мусорными пакетами и преградил этим троим дорогу. Они о чем-то тихо и коротко поговорили и старший, легонько отодвинув Артема, направился к дому Егора. Он постучал в дверь три раза и, не дожидаясь ответа, решительно, словно к себе, открыл дверь и застыл. И право было отчего. На пороге его встретил старший лейтенант в супере и накладных пейсах. Старший лейтенант узнал в госте капитана ВВ, с которым на аэродроме под Ханкалой ему довелось поручкаться из-за Егора. С веселым презрением оглядев всю троицу, он босиком вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь.

— Какие намерения, капитан?

Один из троих посмотрел на старшего лейтенанта так, словно сейчас выстрелит. Старший усмирил его взглядом и пояснил, что ему надо поговорить с товарищем Н. Егором Васильевичем 77 года рождения. Старший лейтенант снял перстень с пальца, убрал в карман брюк.

— Говорите здесь. Я передам.

— У меня, товарищ старший лейтенант, с позволенья сказать, инструкция — передать это лично гражданину Н.

— С позволенья сказать, товарищ капитан, я теперь — подполковник. Хоть и в отставке. Все, что вам поручено передать, передайте через меня и проваливайте.

Все трое застыли и казалось моргать перестали. Сзади подошел Игорь Владимирович и, обдав непрошенных гостей ледяным взглядом, тихо спросил старшего:

— Какого черта вы здесь делаете?

Все трое переглянулись. Они вероятно узнали Игоря Владимировича и такой поворот очевидно у них предусмотрен не был.

— При всем уважении, Игорь Владимирович, я вам не подчиняюсь, — начал старший, покрываясь пятнами. Игорю Владимировичу вдруг пришла в голову дерзкая мысль и он ее высказал:

— Вы же знаете, кто мой тесть, так?

Старший коротко кивнул и отчего-то побледнел.

— Так вот, — тут Игорь Владимирович наклонился к лицу старшего и прошептал словно приговор, — Даль вашей карьеры видна мне совершенно убедительно.

Старший группы, вскинул глаза, намеревался что-то добавить, чтобы смягчить приговор, но Игорь Владимирович предостерегающе молвил:

— В этом месте вы молча уходите.

***

В доме Егора в это время закончилась проверка и сотрудник долгового центра, нотариус и два охранника собирались уходить. Провожать гостей вышли Женя, Иван и громадных размеров кот. Мужчина с сумчатыми веками надел остроносые туфли и, вскинув брови в глубоком протесте, тотчас их скинул, брезгливо обнюхивая. Из туфли полилось. Нотариус нервно засмеялась и буквально выпрыгнула на улицу. Охранники обнюхали свою обувь и, убедившись, что с ней все в порядке, обулись, грозно посмотрели на Ивана и на кота. Иван спрятался за мать. Женя прикрыла глаза, чтобы не засмеяться. Кот победоносно молчал.

***

Провожая охранников взглядом, Артем швырнул мешки в бак и, вытерев рукавом пот на переносице с сокровенными нотками в голосе бросил им в след, — Люблю вас, пидорки, — и только тут заметил Игоря Владимировича. До этого дня Артем видел Игоря Владимировича дважды: года два тому назад в интернете, когда пытался устроиться в банк и в зале Московского суда. Артем запомнил Игоря Владимировича немного сутулым, но изящным, с необыкновенной его печальной улыбкой и серыми внимательными глазами. С этой улыбкой Игорь Владимирович подошел к Артему, как только гости из банка уехали, неожиданно заговорил со сдержанным волнением:

— Мы с вами знакомы, верно?

Артем, боясь сказать чего-нибудь лишнего, молча кивнул.

— Я хочу, чтобы вы передали Егору. Не для протокола. Вся эта история приняла какие-то чудовищные формы. Я бы никогда не позволил.., — Игорь Владимирович, бросил огненный взгляд вслед отъезжающим машинам.

Закуривая, Артем предложил Игорю Владимировичу. Тот отказался, а Артем заметил, как холодное с виду лицо Игоря Владимировича волнение испятнило румянцем.

— Ужасно, что обстоятельства так сложились. Но я уверен, что даже при таких обстоятельствах дОлжно оставаться цивилизованными людьми. Врагов нужно ненавидеть, но можно уважать, так кажется у Цезаря…

Артем хотел сплюнуть, но слюну из вежливости проглотил и неопределенно пожал плечами. Игорь Владимирович долго смотрел, как табачный дым, плотно окутав Артема, колыхался над его растрепанными волосами. Игорь Владимирович сощурил глаза, касаясь рукой руки Артема, тихо сказал:

— Поддержите Егора. Когда все закончится, ему понадобится поддержка.

Артем курил, процеживая сквозь редкие зубы табачный дым и молча слушал. Подумав несколько секунд, Игорь Владимирович нахмурился и, чтобы собраться перед главным, что он хотел обсудить, разменял дежурный комплимент:

— Вы не разговорчивы. Это хорошо.

Артем похвалу не подобрал, посмотрел сквозь Игоря Владимировича и продолжал молчать. В молчании Артем был прекрасен. Как Нерон сжат и собран, с лицом трудным, производящим впечатление сильного ума и воли. Он выпустил два плотных табачных колечка и, вспоминая свою очередную залетную, с грустной мечтательностью подумал, — «Пилотка у нее невероятно красивая. Топ уровень. Лучше давно не видел, хотя недавно тоже были очень хорошие образцы. Но здесь от пейзажа можно реально стать дураком».

От воспоминаний его оторвал Игорь Владимирович:

— Я кстати ищу зама,.. — он посмотрел на Артема внимательно, — Человека широких взглядов. Без предрассудков.

Игорь Владимирович заметил, как у Артема при этих словах зрачки сузились, а глаза едва прикрылись густыми ресницами.

— Как-то двусмысленно получилось, — сказал Игорь Владимирович и добавил, посылая Артему какую-то важную мысль во взгляде, — Или нет?

Артем ничего не ответил, а про себя подумал: «Конченная скотина».

***

Процесс затянулся. Партизанская тактика, подсказанная Артемом, не позволила банку перехватить оперативную инициативу. Иски заемщиков сыпались в суды разных регионов, как из рога изобилия. Не успевали эмиссары банка договориться с истцами в Татарстане, как в Якутии, Мордовии, Дагестане регистрировались новые заявления по аналогичным основаниям. Часть заемщиков соглашались на щедрые предложения банка о снижении ставок, беспроцентных каникулах, прощении части долга. Но даже так число участников коллективного иска за месяц выросло до 250 и продолжало расти. К Егору обратились несколько корпоративных заемщиков с предложением открыть второй фронт, а когда они подали самостоятельные иски, то оттянули часть ресурсов банка на себя. Среди истцов оказались граждане с двойным гражданством. От них были поданы жалобы иностранным регуляторам. В итоге банк перешел к глубокой обороне. Процесс стали бурно обсуждать в социальных сетях, там же рекрутировались новые истцы для коллективного иска. Через мистера Грирсона Егор познакомился с фондом фондов, который согласился профинансировать текущие расходы, рассчитывая купить акции банка после того, как они потеряют в цене из-за процесса.

Какое-то время скандал вокруг коллективного иска заемщиков к «народному банку» удавалось купировать невероятным напряжением сил GR банка, но когда Артем привлек подрядчиков с опытом продвижения вебкам студий, pre-IPO фондов и черт знает, чего еще, о процессе заговорили. Нудные переговоры с банком длились без малого месяц и, ни к чему не приведя, окончились кассацией.

***

В коридоре второго кассационного суда крутое месиво ожидающих. Преобладают бесполые физиономии представителей.

В суд Егор приехал за полчаса до начала рассмотрения, чтобы забрать у Артема доверенности от новых кредиторов и узнать позицию регулятора, который не мог дольше отмалчиваться. У дверей зала судебного заседания человек пять со значками банка что-то обсуждали громким шепотом. А в самом конце коридора, прислонившись к стене и глядя на Егора улыбающимися глазами, стояла Анна. Анна так соблазнительно выглядела, так безотрывно, словно завороженные, на нее смотрели десятки глаз, что Егор улыбнулся. Анна посмотрела на него снизу вверх и вдруг сказала с неожиданной страстью:

— Прости меня, Егор.

— За что? — удивился Егор.

Она хотела ответить на вопрос, которого боялась. Он, опасаясь спугнуть ее, с волнением ждал ответа. Но продолжения не было. Она что-то увидела за его спиной и глаза ее потемнели.

Из лифта, тихо переговариваясь, вышли Игорь Владимирович и Артем. От Егора не скрылась удивительная метаморфоза, которая приключилась с Артемом — шел тот какой-то грузной поступью римского центуриона, заложив руки за спину и, склонив крупную лобастую голову к Игорю Владимировичу, что-то ласково ему говорившему. Оба подошли к юристам банка и Игорь Владимирович, отдав короткие распоряжения и похлопав Артема по плечу, проследовал к лифтам, на ходу кивнув Егору и, отметив про себя, что должно быть также Цезарь кивнул бы Верценгеторику, вождю галлов, когда они со своими армиями двигались по разным берегам Элавера. Из зала вышел секретарь со сладкими восточными глазами и объявил:

— Народ против …банка на 11:00.

Юристы банка всей когортой направились к дверям зала судебного заседания, но секретарь остановил их:

— Попрошу не более одного представителя от каждой стороны. И наденьте, пожалуйста, маски.

Когорта выстроилась в каре, пошумела и распалась, оставив у входа только Артема и Анну. Анна, прищурив свои горящие глаза, поправила в петлице пиджака Артема значок банка, заговорила с деланной развязностью:

— Переобулся, Артемка?

Наклонившись к Анне, Артем посмотрел на нее сверху вниз и дикое глухое желание замерцало в его глазах.

— Может и для меня место найдется? — спросила она и улыбнулась. В низком ее голосе, в темной улыбке Артему вдруг почудились игривые нотки.

— Боже, — подумал он, — Какая пытка – этот кошачий очерк скул, пронзительно насмешливые глаза, какие бывают только у кореянок-полукровок и эта необъяснимая порочная нежность взглядов. Какой же ты дурак, Егор! — решил про себя Артем и ему вдруг стало легко и вседозволенно. Он притянул Анну к себе и что-то зашептал. Она тихонько высвободилась из объятий и вдруг со всей силой боднула его коленкой в пах. Артем словно подкошенный рухнул на пол, захлебнулся воздухом и глаза его помутнели. Анна осторожно перешагнула через Артема и, обжегши взглядом притихшую в креслах публику, прошла к лифтам.

***

Заседала тройка судей во главе с судьей Максимовой. Первый судья, пробежав глазами по тексту заявления, спросил монотонно, не глядя на представителей:

— Представитель заявителей, поддерживаете изложенные в заявлении требования?

— Да, ваша честь.

Судьи видели сцену между Анной и Артемом. Поэтому вторая судья не без любопытства посмотрела на Артема и кривая улыбка коснулась ее губ.

— У вас есть что сказать, представитель ответчика?

Артем нетвердо поднялся, придерживаясь за край стола, пояснил:

— Просим в иске отказать, ваша честь.

Слышно было, как за окнами монотонно барабанил дождь, а секретарь топтал пальцами кнопки клавиатуры. Бегло пролистав материалы дела, судья спросила:

— Здесь написано, что истцы направили ответчику требования о снижении ставки.

— Так точно, ваша честь.

— Чем можете подтвердить факт получения ответчиком этих требований?

Отправкой требований занимался Артем. Егор замялся.

— Все требования были отправлены заказной почтой.

Судья демонстративно зашелестела страницами.

— Исковое заявление, доверенности — вижу. Выписки из кредитных договоров, та-ак… Требование о снижении ставки, ответ банка… есть. А где же подтверждение отправки этих требований ответчику?

— Ваша честь, если бы ответчик не получил жалобу, он очевидно не смог бы представить свои возражения, — Егор поправил галстук и вытер пот со лба.

Артем не удержался от злорадной улыбки:

— Если бы у моей бабушки были яйца, она была бы дедушкой.

Судьи милостиво улыбнулись, а голос Егора зазвучал глуше.

— Ваша честь, требования были отправлены почтовыми отправлениями. Уведомления я предоставлю суду после заседания.

Первый судья дернул щекой, с брезгливой презрительностью тихо сказал:

— Понятно.

Прозвучал тусклый простуженный голос второй судьи:

— Как вы рассчитали размер убытков?

Егор рассказал о математике иска, пояснил, что в основе расчетов лежит разница между ставкой по кредитным договорам и ключевой ставкой ЦБ, по которой банки получают финансирование. Егор пояснил, что ключевая ставка за последние три года снизилась почти на десять пунктов, а ставка по ипотечным кредитам его клиентов не изменилась. Из этого, по мнению истцов, следует, что банк получил необоснованную выгоду и еще, что, отказавшись пойти на встречу заемщикам в их просьбе снизить ставки по договорам, банк действовал недобросовестно. Дверь приоткрылась. В зал вошел Игорь Владимирович и тихо устроился у самого выхода. Секретарь, вытянув шею, хотел было что-то сказать Игорю Владимировичу, но третий судья усмирил его взглядом и, приподняв вспухшие веки, уставшими безразличными глазами повернулся к Егору.

— Скажите, в кредитных договорах предусмотрена обязанность ответчика снизить процентную ставку по требованию заемщиков?

За Егора ответил Артем.

— Разумеется, нет, ваша честь. Это право банка. Не обязанность.

Хрустнув пальцами, Егор придвинулся к столу.

— Разрешите пояснить? Ключевая ставка снизилась, ваша честь, и банк получает необоснованную выгоду в размере разницы между ключевой ставкой и…

— Это можно выразить короче, — перебила Егора вторая судья, — Двумя словами.

Егор посмотрел на нее с робкой надеждой.

— Злоупотребление правом.

— Совершенно верно…

— Злоупотребление правом со стороны истцов, — пояснила вторая судья, обдав Егора ледяным взглядом, — Если ваша правовая позиция основана только на этом обстоятельстве… — тут вторая судья, кивая на Егора, громко спросила секретаря, — У него точно есть юридическое образование? Дай-ка сюда, — она взяла у секретаря копии дипломов представителей, пролистала и с удивлением показала ксерокопию Егорова диплома товарищам судьям, — Однако… — она повернулась к Егору, — Вы продолжаете меня удивлять.

— Это к делу не относится, — с запоздалым упреком остановила ее судья Максимова, которая молчала с самого начала заседания. Она посмотрела мутными глазами на Егора и Артема, мучительно вспоминая, где она могла их видеть.

Тут только Артем узнал по голосу судью Максимову и вспомнил, как на первом курсе они с Егором отправились на квартиру к профессору Максимову, чтобы отнести ему забытый в аудитории портмоне. Они разыскали квартиру профессора на улице Дмитрия Ульянова среди сталинских десятиэтажок. Егор остался на площадке между этажами, Артем позвонил. Ему долго не открывали. Недовольный женский голос расспросил его из-за двери, кто он и по какому делу. Дверь открыла пожилая дебелая горничная. За ее спиной стояла судья Максимова в белоснежной кофточке с синей бабочкой и надменным лошадиным лицом. За спиной судьи Максимовой в просторной кухне профессор и молодая девушка пили чай с сушками. Артем передал судье Максимовой портмоне профессора.

— Подождите здесь, — сказала она и прошла на кухню.

Из кухни донесся недовольный голос профессора, — Кто там еще?

— Какой-то студент принес твой портмоне, — ответила Максимова, — послышалось шуршание купюр, которые пересчитывала Максимова, — Пять тыщ шестьсот тридцать и еще мелочь?

— Угу, — набитым ртом промычал профессор.

— Ты бы видел эту рожу. Ничего не стоило прикарманить.

— Мама! Как можно!? Надо его пригласить на чай, — зазвенел молодой женский голос.

— Этого еще не хватало! — заскрипел профессор, — Дай ему десятку и…

— Десятку? Не маловато, десятку-то, Георгий Вадимыч? — спросила Максимова неуверенно и добавила с усмешкой, — По 229-ой полагается двадцать процентов от суммы находки.

— А может он пытался утаить, откуда ты знаешь?

Помолчали.

— Дай двадцатку.

Артем вышел из квартиры и с такой силой захлопнул за собой дверь, что крысы в подвали застыли от ужаса, а в квартире Максимовой что-то с протяжным грохотом рухнуло. Тотчас дверь за ним открылась и через цепочку он увидел лицо горничной. Артем сказал так.

— Передай своим хозяевам, что они скоты.

За дверью началась суета. Максимовы оттолкнули горничную от двери. Профессор с испачканной вареньем салфеткой, заправленной за воротник рубахи, дергал дверь и, брызгая слюной, кричал в дверную щель, — Ты чего себе позволяешь!? Я тебя устрою!

— Жора, не смей! Ты его убьешь! — Максимова оттащила профессора и закрыла дверь, а профессор, страдая искренне, просипел за дверью:

— Эх и сволочь народ…

***

Артем улыбнулся и посмотрел на Егора. Тот заметно помрачнел с начала заседания и молча делал какие-то записи в блокноте, изредка вскидывая глаза на судей.

— Тут написано, что заемщик предлагал мировое. Почему вы отказались? — спросила Егора судья Максимова.

Мрачная ухмылка располосовала лицо Егора.

— В мировом речь шла только о моем долге. К тому же ответчик требовал, чтобы я отказался представлять других заемщиков.

Вторая судья побаловала себя улыбкой, повернулась к товарищам-судьям.

— Это какой-то анархический коммунизм, не находите?

Не знакомый с анархическим коммунизмом, секретарь нашел правильным изобразить на лице скромную улыбку. Вторая судья посмотрела на него так, как умеют смотреть только судьи, которые выбились из секретарей суда, и улыбка медленно растаяла на лице секретаря.

Судья Максимова сделала знак секретарю и он, ничем не выражая законного при других обстоятельствах удивления, отключил аудиозапись заседания. Максимова обратилась к Егору.

— Чего вы добиваетесь?

— Простите…

— Вы хотите заработать? Вы ищете справедливости? Чего вы хотите?

На лице секретаря затрепетала кривая улыбка и он подумал, — «Боже мой, что она несет!?» Максимова скользнула по косому в перхоти пробору секретаря и пунцовая краска разлилась по его бритым щекам, а судья повернулась к Егору.

— Спрошу иначе. В договорах с вашими клиентами предусмотрен процент от выигранной суммы?

— Да. Но я не думаю…

— Мне не интересно знать, что вы думаете. В связи с чем ответчик потребовал досрочного погашения по вашей ипотеке?

— Меня уволили из банка, а на следующий день направили требование о досроке, — объяснил Егор терпеливо.

Секретарь снова поднял голову от клавиатуры, пожевал розовыми в пупырышках губами.

— Стойте, вы хотите сказать… — Максимова не договорила, а про себя отметила: — Это они здорово придумали. Ловко.

Щеки Егора зацвели румянцем.

— По-вашему это справедливо?

На вопрос вопросом:

— Вы погасили ипотеку? Собственно, это неважно. Мне все ясно.

— А мне ясно, что это не судебный процесс, а…

Максимова вздрогнула.

— Остерегитесь! Если вы думаете, что я не привлеку вас за неуважение к суду… Хотите рискнуть? — спросила она грозно, но посмотрела на Егора не без тайного одобрения и улыбнулась краешком губ. Заседание обещало быть интересным.

В это время первый судья незаметно толкнул вторую судью локтем и недовольно показал на часы. Оба в нетерпеливом ожидании обеденного перерыва, тоскливо поглядывали на стрелки. У первого судьи зазвонил телефон. На его лице выразилось почтительное недоумение и он вышел из зала. Вторая судья посмотрела на Егора, спросила холодно:

— Что вы там говорили про недобросовестность? В чем именно она, по-вашему, заключается?

Пока Егор пересказывал фабулу дела, у судьи Максимовой в голове родилась формула решения. Формула была такова — не принимать решения по существу, а вернуть дело в суд первой инстанции по формальным основаниям, но предварительно дать сторонам измутузить друг друга. Судья Максимова была человек начитанный, не лишенный литературных талантов и амбиций. Она имела привычку записывать всякие казусы и неожиданные повороты, которые случались в ходе слушаний, и надеялась однажды написать если не книгу, то уж сценарий пилота, который сделает ее знаменитой. Что-то подсказывало судье Максимовой, что после этого заседания о ней точно заговорят.

Вернулся первый судья, а в дверях показался сам председатель суда с видом озабоченным и с телефоном в руке. Наклонившись, товарищ судья что-то шепнул судье Максимовой и у нее вдруг стерлись в углах глаз веселые лучики, а глаза, похолодевшим суровым блеском, едва прикрылись негустыми ресницами. Она повернулась к Артему.

— Представитель ответчика, ваше предложение о мировом соглашении в силе?

Артем подтвердил, что предложение о мировом в силе. Оно в силе до момента вынесения судом окончательного решения и при условии, что Егор не будет представлять интересы других заемщиков, поддержавших иск. С ними банк разберется отдельно.

— Соглашайтесь на мировое, – коротко предложила она Егору. При этом лицо ее было грозно, а глаза тревожны, — При сложившихся обстоятельствах это будет благоразумно, — добавила она тихо и посмотрела на Егора так, словно хотела послать ему в своем взгляде какую-то важную мысль. Эту мысль перехватил Артем и понял ее так: при сложившихся обстоятельствах судья Максимова примет то решение, которое через председателя суда ей только что передали с Вавилова.

Потом в нарушение регламента судья Максимова позволила себе пройтись по правовой позиции Егора и в нескольких спрессованных выражениях дала правовую оценку требованиям, изложенным в заявлении и, выражаясь высоким штилем, не оставила от самой позиции камня на камне. С каждым словом углы рта судьи Максимовой, грубея в очертаниях, утрачивая недавнее добродушие, опускались, ожесточаясь черствыми извивами. Артем смотрел то на судью Максимову, то на Егора и глаза его медленно наливались кровью.

— Ваша честь…

— Тишина в зале!

Лицо Артема исказилось судорогой, он обратил к Егору воспаленные, в красных жилках глаза и прошептал:

– Соглашайся, Егор!

Егор крепко сжал глаза, а Артем посмотрел на судей и глаза его замерцали от злобы. Унизив, изнасиловав в этом зале правосудие, эти клерки, наряженные в мантии, собирались вынести решение, которое им продиктовали по телефону и беспокоились лишь о том, что время бизнес-ланча в судейской столовой скоро закончится. Им не было дела до истины. Азарт живого состязательного процесса здесь был гостем незваным. Надо отметить, что Артем искренне любил процесс. Ловил случай помериться с сильным противником, заманить его, контратаковать и, опрокинув оборону, раздавить. Рисковал, сумасбродничал, передергивал, запутывал. Одним словом — играл. Теперь же его собирались лишить всего этого. С собой Артем всегда был честен. Плевать ему было на истину. Но то, что разворачивалось в зале суда, выглядело, как смачный плевок в лицо Артему.

Егор прикрыл глаза, чтобы удержаться от гримасы злости и презрения и в этой темноте услышал голос Артема:

— Ответчик согласен с доводами истца, ваша честь.

Негнущимися пальцами Егор поправил воротник, посмотрел прямо в глаза Артему. Судьи переглянулись.

— Что вы сказали? — спросила судья Максимова.

— Ответчик признает требования истца. Признает в полном объеме.

Игорь Владимирович вскочил с места.

— Позвольте, ваша честь…

— Батюшки! — подумал секретарь и бросил короткий взгляд на Артема, а еще один, исподтишка метнул в сторону судьи Максимовой. Впервые за свою длинную неинтересную жизнь, которая вся была приготовлением к тому, чтобы однажды надеть мантию, посмотреть на придурковатых секретарей взглядом неуловимым с оттенком собственного превосходства и легкого презрения и, ничего не сказав, закатить глаза. Так вот, впервые секретарь услышал, как в голосе председательствующей суда лязгнули металлические оттенки, командная хрипотца.

— Сядьте! — скомандовала она Игорю Владимировичу, повернулась к Артему, а на лице ее проявилось подобие улыбки, — Удивительное дело…

***

Из суда Игорь Владимирович направился на Вавилова, чтобы стать участником и, если можно так сказать, объектом разговора, который состоялся в кабинете председателя правления банка и который впоследствии истерзанная ласками Зиночка многократно пересказывала Вагану Ашотовичу, доводя его до неистовства.

— А ты, сссука, — гремел голос, похожий на голос председателя правления, — Откуда пришел, туда и вернешься. Тебе доверили, директором сделали! Ты это оценил?

— Я не сука, — отвечал голос, похожий на голос Игоря Владимировича. Я может быть директором и в другом банке мог стать.

В воздухе повисла пауза и голос председателя правления добавил.

— Ну знаете… Ладно. Погорячились и хватит. Садитесь. Да садитесь же! Это номер председателя суда? Алло…

***

В зале суда приоткрылась дверь — показалось напряженное лицо председателя суда, которому только что продиктовали в выражениях коротких, но образных мотивировочную часть решения. В конце телефонного разговора, в ходе которого председатель суда почему-то стоял вытянувшись во фронт, он собирался, как говорится, для протокола заикнуться о независимости судейской власти, но заикнулся от волнения и пообещал взять дело под личный контроль. А когда звонок закончился, председатель суда, скользнув по фотографии главнокомандующего воспаленными с красными прожилками белками глаз, легким подергиванием головы выказал «всем этим сволочам» все презрение, какое чувствовал к себе.

***

Прошло две недели с даты суда. Первые несколько дней Егор жил словно в каком-то бреду: что-то делал, спал, ел, но делалось это словно в полусне горячечном и вязком. Со дня провала в кассации чувства в нем атрофировались — ничего не хотелось. В этом состоянии пробыл Егор дня четыре. Потом друзья помогли устроиться на работу в иностранный банк. Там как раз открывалось окно для сделок и работать приходилось за двоих. За неделю Егор вымотался, как лошадь после тяжелого марша. От бессонных будней кожа отливала синевой, из ввалившихся глазниц глядели сухие усталые глаза. В последние несколько дней Егор вдруг изменился. В глазах больше не было усталой мути, в них появились знакомые искры и Женя с какой-то исступленной радостью и страхом поняла — жизнь скоро снова сделает крутой поворот.

***

В неуютной кухне московской пятиэтажки за столом сидели Егор и старший лейтенант, а на подоконнике лежала брюхатая кошка и черного цвета зевластая винтовка с прицелом. Старший лейтенант разлил водку по колпачкам для мин, подмигнул Егору и улыбнулся. Выпили.

— Сознайся, — тихо почти задушевно спросил он Егора и кивнул на винтовку, — Скучаешь?

— Есть немножко, — ответил Егор задумчиво.

— И я скучаю.

Помолчали. Егор показал глазами на винтовку.

— Откуда, товарищ лейтенант?

— Я же не спрашиваю, зачем.

Старший лейтенант открыл форточку. С запада пришла туча. Парк перед домом зашумел. Похолодало. Пара ударов грома и начался дождь. Он с наслаждением вдохнул озона, взял винтовку и погладил цевье так, как гладят что-то безгранично дорогое.

— Шаг нарезов другой. В остальном очень похожа на нашу.

— А патроны? — спросил Егор.

— Две коробки. Тебе же не президентский дворец брать?

Старший лейтенант чуть-чуть улыбнулся, а из комнаты показалась дама в халате и розовых флисовых шлепках и со следами какой-то нехорошей бывалости на лице. Шлепки потоптались-потоптались и пропали за дверью.

— Ни о чем не жалей, Егор. На вот, — и старший лейтенант подвинул Егору листок бумаги, на котором аккуратным почерком были заполнены колонки с дальностью, углами прицеливания, бросания и падения, — Освежи.

«Господи, не покинь меня, заблудшего! Имя твое – Сила, укрепи меня слабого и бессильного!» — подумал Егор, взял винтовку и с наслаждением почувствовал этот знакомый волнующий запах ружейного масла, пороха и смерти.

***

В день, когда по радио сообщили о стрельбе на Вавилова, старший лейтенант поднимался по лестнице с бидоном и сумкой в руках. Вдруг дверь одной из квартир открылась и оттуда чудесным образом появился Артем и, заправляя на ходу рубаху в штаны, искренне удивился при виде старшего лейтенанта, — Вот-так встреча! — и тут же зашептал заговорщецки, — Слушай! Пилотка у неё выставочного качества. Одно загляденье.

Старший лейтенант достал сигареты, предложил Артему. Закурили.

— Аккуратная, маленькая, красивая, — не унимался Артем.

Стало тихо, за дверью послышались мягкие женские шаги, дверь приоткрылась и на пороге показались розовые флисовые шлепки. Дверь закрылась так же бесшумно, а Артем, закусив удила, понес во весь опор.

— Смотришь туда и философские мысли сразу — а сколько уже там…

Старший лейтенант вздрогнул, ответил сквозь зубы, — Немного, — потом улыбнулся какой-то страшной улыбкой, пояснил, — Только ты и ее муж.

— ?..

Звонко треснулась о стекло отравленная табачным дымом муха.

— А я муж.

1. Сглупить может каждый. Некоторые этим злоупотребляют. ↑

2. Вы нарочно придуряетесь или в самом деле не понимаете? ↑

3. Вот как это работает. ↑

4. Вы или погасите эти требования, или… ↑

5. Или я вам такое устрою! ↑

6. Это отличается от того, что мы обсуждали на последней встрече. ↑

7. Другими словами – вы солгали мне в лицо. ↑

8. Нет, я изменил параметры своего предложения. ↑

9. Это называется «ложь». ↑

10. Это называется «бизнес» и вы в этом не хуже меня поднатарели, господин президент. ↑

11. Это что же – в SAS так учат вести переговоры? ↑

12. Это слишком крупный для меня кусок. ↑

Еще почитать:

Обида

Экспериментальный интерактив — VIII Предпоследняя часть

Лето. Июнь. Вечер.

Демон пустыни : — Глава 41