Одна за другой. Все его человеческие черты исчезали. В прямом и переносном смысле этого слова. Он становился всё больше. Больше. И больше. Руки Дерека превращались в крылья с белыми перьями, обрамляющие крылья цвета ночи.

Его туфли превратились в серые лапы с острыми когтями. Одна из них держала Киллиана мёртвой схваткой.

Лицо Кондорова преобразилось в небольшой крючковатый клюв. Плащ-пальто превратились в перья, а шлейф от него стал хвостом. Его янтарные глаза побелели, словно бы тот ослеп.

Затем он покрылся цветом красного вина.

Будто искусный ювелир. Словно хирург со скальпелем. Клиновидные коготки этого могучего кондора на левой лапе притронулись к середине грудной клетки. Они царапали кожу подростка лишь одним присутствием.

Хищник вонзил их в это место и вынул сердце. Бьющееся. Сильно бьющееся. Живое. Всё ещё живое. Прямиком из груди. Груди подростка.

Своими заострёнными когтями птица держала эту вещь. Такую миниатюрную. Беспомощную. Хрупкую. И к ней были прикреплены такие же слабые струны. Единственное, что связывало тело подростка и его сердце.

Он не просто так его вынул. До Киллиана дошло, почему именно он это сделал.

Страх и ужас были написаны на лице Киллиана.

— Нет! Не делаете этого!

На лице мальчишки внезапно появились слёзы. Никогда в своей жизни. Ни при каком обстоятельстве. Подросток никого ещё не умолял. Не умолял не убивать его.

— Я прошу вас!

Еще почитать:

Пифагореец — Глава 28. Сон рождает чудовищ.

Глупые дела

Зачем спросил его утерянное счастье, завтра?

Зачем