1225

Шел 1225 год. В окрестности замка Розенау пришла ранняя весна. Многочисленные пернатые из здешних лесов с каждым новым днём исполняли свои птичьи концерты все задорнее и заливистее. Особую лепту в это перелетное многоголосье вносили трансильванские дятлы, взявшиеся за работу в этом году с превеликим энтузиазмом. Зимние сосульки, свисавшие с крыш башен, стен и ноздрей каменных стражей-горгулий, с каждым днём становились всё короче и короче, а звонкая капель отбивала весенние ритмы, точа замковую брусчатку, почти весь световой день. Всё животное и природное царство стремилось жить, славило жизнь и пело ей свою оду, таким образом её же и творя ежесекундно, выполняя каждый своё предназначение, гармонично взаимодействуя и дополняя друг друга.

Однако были в здешних местах и иные, кто не разделял дружелюбного птичьего подхода во служении своём Господу — Создателю. Обратимся к упомянутой ранее крепости Розенау. Твердыня эта возведена была на скальном выступе, лишь с востока имеющая доступ по узкой, извилистой дорожке. С севера, запада и юга крепость очерчивали крутые обрывы, что при штурме не позволяло подогнать осадные орудия. Подкоп в скальной породе был также невозможен — все это делало крепость практически неприступной. Возведена она была здесь в Трансильвании рыцарями — крестоносцами вместе с ещё 6-тью другими крепостями для усиления власти тевтонского ордена в регионе. В донжоне крепости на самом верхнем этаже располагалась тайная резиденция Великого Магистра ордена — Генриха фон Ротенштайна. Доступ к ней был только по ведущей к вершине башни узкой винтовой лестнице через массивную дубовую дверь, которую охраняли элитные телохранители рыцари-ветераны. Сама комната не была сверх большой, но вполне достаточной для проведения совета из 10-15 высокопоставленных членов ордена. Каменные стены комнаты были обиты болотным дубом с целью её звукоизоляции и утепления. На них располагались различные гобелены с ветхозаветными библейскими сюжетами, а также пара батальных картин раннего средневековья. По центру на полу лежал большой красный шерстяной ковер, на котором, в свою очередь, стоял круглый дубовый стол со стульями. На противоположной от двери стене располагался эркер, оконный проем которого закрывала рама из лунного стекла. Чуть правее окна под балдахином стояла кровать на возвышении, у подножия которой расположились шкура свирепого медведя и византийская ночная ваза. Слева же от окна в стену вдавался внушительного размера камин с лежащей рядом стройной стопкой сухих калиброванных полешек. У противоположной стены стоял деревянный книжный шкаф, заполненный потертыми книгами и различными свитками. Также на этой стене висел щит с чёрным орлом на жёлтом фоне и два скрещенных полуторных меча, а вдоль неё стояла каменная, мрачная, 3-ёх метровая фигура монаха в капюшоне во весь рост, держащая зажженный факел в правой руке.

Сам же Великий Магистр неподвижно стоял у окна и ждал полночи, дабы встретить двух таинственных гостей. Это был мужчина лет 60, ростом чуть выше среднего, крепкого телосложения с длинной седой бородой по форме напоминающей перевернутую башню готического собора, орлиным носом и колючим, словно февральская метель, взглядом бледно-голубых глаз. Как и положено главе военизированного ордена, магистр носил прочную кольчужную броню, придающую ему грозный боевой вид и защищающую тело от горла до ступней ног. Поверх он носил белый длинный плащ с черным крестом на левом плече, как и у других рыцарей ордена. Внешним отличием Великого Магистра от других рыцарей тевтонцев был вышитый на груди крест с серебряной окантовкой. На поясе, с левой стороны, Генрих всегда носил с собой длинный меч. Единственным атрибутом роскоши в образе был серый металлический перстень с внушительного размера филигранно ограненным бриллиантом на правой руке — подарок самого Папы Бенедикта за самоотверженное служение делу святой церкви.

И вот ровно в полночь, со стороны стены с фигурой монаха, трижды раздался условный кодовый звук. Генрих повернул факел в руке монаха, после чего часть стены отъехала с каменным скрежетом, и в образовавшемся проходе появились очертания двух фигур. Первым из тьмы потайного хода в разливающийся от факела, камина и свечной лампы свет комнаты вошел Ландмейстер Фридрих фон Вильденберг. Это был высокий худощавый мужчина лет 50-ти с длинным заострённым носом, густыми бровями и одним глазом серого цвета. Второй глаз он потерял 3 года тому назад во время рейда на приграничные земли восточных славян, и теперь его место закрывал кожаный ремешок, надетый поперёк головы. Худощавый Ландмейстер всегда носил чёрный капюшон. В остальном его обмундирование было стандартным для рыцаря-крестоносца. Отставая на шаг в комнату вошел 3-ий человек невысокого роста с тёмной бородой с проседью, короткой стрижкой и подвижным сверлящим взглядом чёрных, как уголь, глаз. Он также был облачён в белый плащ с тевтонским крестом и нёс за спиной небольшой ручной арбалет. Это был Комтур Гюнтер Альтенбург. Подойдя к столу и выровнявшись по линии, Ландмейстер и Комтур с церемониальной торжественностью приложили кулак правой руки к сердцу и склонили головы, приветствуя Великого Магистра. Спустя пару секунд Генрих подал знак перстом правой руки, что можно садиться.

— Достопочтенные братья мои, — голос Магистра был звучным, тягучим, приветливым и, в то же время, насыщен металлическими обертонами человека, наделённого огромной властью. — Рад приветствовать вас в добром здравии в сей поздний час. Сегодня нам предстоит определить точную дату начала нашей святой миссии по покорению тёмных восточных варваров, ложную веру исповедующих. Два года мы тайно вели подготовку святого похода. За это время мы составили детальные карты западной Руси и подготовили многочисленное войско закалённых в боях, верных Христу воинов-братьев. Великая миссия выпала нам от Кесаря и самого Папы Бенедикта! И на сей раз мы сталью и огнём покорим этих безбожников. Но для начала поднимем кубки и выпьем за процветание нашего святого ордена!

— За орден Пресвятой Девы Марии! Amen! — Фридрих поднял кубок.

— За дело Христа Господа! Eius voluntatem implere hic sumus! — набожно и леденяще проголосил Гюнтер и также вознес кубок красного ввысь.

Осушив кубки наполовину рыцари отодвинули их на край стола. Ландмейстер Фридрих фон Вильденберг развернул на столе сверток из плотного пожелтевшего пергамента — карту с планом предстоящего похода, на которой скрупулезно и очень подробно были нанесены границы королевств, княжеств, лесных массивов, горных гряд, рек, озёр и перевалочных баз. Именно он в течение последних полутора лет детально планировал оптимальный маршрут нападения, обеспечивающий как максимально быстрое и скрытое передвижение армии, так и удобное, лёгкое пополнение провизии. Обсудив маршрут, тевтонцы остались крайне довольны столь детально проработанному плану и, предвкушая лёгкий, но чрезвычайно значимый для ордена поход, вновь подняли кубки красного вязкого вина, осушив их уже полностью. Затем Магистр дал слово Комтуру. Гюнтер Альтенбург отвечал за боевую подготовку божьих воинов Христа и за тактику ведения боя. Он доложил, что для сего похода уже собрано 20-ти тысячное отборное войско, наполовину укомплектованное закалёнными в боях ветеранами, до мозга костей преданными учениям истинной католической церкви и жаждущих распространять свет Бога нашего — Христа Спасителя.

— Мы будем применять нашу излюбленную тактику боевого построения, доведённую и вымуштрованную до безупречия! По центру первыми наступают стройными рядами отряды наших арбалетчиков. За ними след в след пойдут хоругви хорошо защищенных броней и тевтонскими широкими щитами пикинёров. Арбалетчики, выйдя на расстояние выстрела, будут стремиться нанести максимальный урон ядру армии противника. В случае опасности сближения они спешно отойдут за спины пикинёров, которые свяжут центральные атакующие силы противника боем. В это время наша тяжело бронированная и вооруженная конница рыцарей, выстроившись в клин с правого и левого флангов, будет натиском сминать противника, осуществляя столько налётов, сколько потребуется для обращения варваров в трусливое бегство! — В пылу своей речи Комтур пристукнул облаченным в кольчужную рукавицу кулаком по столу. Звон металлических колец на мгновение заполнил комнатное пространство, после чего он заключил, — войско готово и жаждет идти в бой, Великий Магистр! На сей раз богопротивные отступники будут либо обращены, либо уничтожены целиком.

— Вижу, — в голосе Магистра заиграли новые ноты неизбежности предстоящего триумфа, — вы оба достойно провели подготовку к грядущей миссии, братья. Я верю в наш успех и всем сердцем желаю поскорее выдвинуться в крестовый поход, но мы должны сохранять хладнокровие и завершить подготовку. На следующей неделе в крепость Розенау прибывает последний полностью укомплектованный пятитысячный отряд. Устроим финальные совместные учения всех родов войск и через полтора месяца выдвинемся в поход! Только строжайше вас предупреждаю — хранить в тайне дату начала нашей миссии даже от своих приближенных военачальников! Никто, слышите, никто не должен знать точной даты! Слишком многое поставлено на кон, и ни дай Бог эта информация просочится за пределы ордена! Виновные будут жестоко казнены нашими лучшими братьями — инквизиторами. Объявим о походе командирам ровно за 5 дней, чтобы готовили армию!

В это время, едва заметный, глухой звук донёсся откуда-то с крыши башни — будто ворона ударила клювом по черепице и затихла. Магистр резко повернул ухо к потолку и начал вслушиваться. Тишина окутала комнату, и лишь потрескивание дубовых дров изредка её нарушало. Магистр осторожно подкрался к окну башни — за ним светил молодой месяц, и, на мгновение, вдоль окна промелькнул ночной филин, слегка задев крылом нос каменной горгульи – приоконного стража. Висевшая из носа сосулька откололась и улетела куда-то вниз в непроглядную тьму. Генрих фон Ротенштайн вздохнул с облегчением и вернулся за стол, усевшись на своё место спиной к камину.

— Итак, — сказал он, — братья мои! Вы все не раз уже сталкивались с дикими, богомерзкими русичами, неся им, неразумным, свет нашего учения. И не мне вам говорить о гордыне и упрямстве этих безбожных дикарей! Посему в грядущем походе приказываю вам не жалеть ни женщин, ни детей, ни стариков! Рубите их железом, жгите огнём нещадно! И да не дрогнет рука ваша, приближающая Царствие Небесное в эти дикие и тёмные земл… — магистр не успел закончить мысль.

В этот момент в комнате снова раздался посторонний звук, донесшийся на сей раз из глубин камина. Ландмейстер и Комтур перевели взгляд на огонь, а Великий Магистр прервал речь и начал поворачивать голову назад. На полуобороте в его шею сзади влетел обоюдоострый кинжал — проткнул её насквозь и вылез спереди через кадык и бороду. Ошалелый рыцарь схватился руками за горло. Его судьба была предрешена — пройдя сквозь шею, кинжал перебил сонную артерию главе ордена. Кровь брызнула струёй на пергамент, лежащий на столе. Двое оставшихся рыцарей в ужасе вскочили. Комтур отпрыгнул назад к запертой на засов дубовой двери — выходу из комнаты и начал в спешке готовить свой арбалет к бою. В этот момент Ландмейстер дернул правой рукой за рукоять меча, в попытке вытянуть его из ножен, и тут второй кинжал, вылетевший из глубин каминного пламени, точно угодил остриём в его единственный глаз, по рукоять войдя в череп и закусив край капюшона. Смерть наступила практически мгновенно. Обмякшее тело Ландмейстера сползло сначала на стул, а потом рухнуло на каменный пол со звуком звенящих металлических колец. В этот момент из камина ловким прыжком вылетела мужская фигура вся в саже да в чём-то ещё блестящем, лоснящемся на свету. Тем временем проворный Комтур уже успел вставить болт в арбалет и выстрелить на отточенном годами рефлексе в столь неожиданно появившуюся чёрную фигуру. Но за это время фигура также успела вытянуть из ножен уже едва дергающегося Магистра длинный меч и метнуть его, словно копьё, в последнюю живую вражескую мишень. В полёте арбалетный болт и меч встретились. В результате болт отклонил траекторию на 3 градуса вправо, чего хватило, чтобы он просвистел в нескольких сантиметрах мимо виска тёмной фигуры и не достиг цели. В свою очередь тяжёлый меч Магистра даже и не подумал хоть на йоту изменить намеченную ловкой рукой траекторию и, войдя промеж глаз менее удачливому рыцарю-арбалетчику, вышел лезвием из затыльной части, пронзив входную дубовую дверь на пядь. Последний рыцарь так и умер стоя, повиснув на тяжёлом мече Великого Магистра. Через двенадцать минут наш неизвестный герой уже спускался по отвесной западной стене замка, где внизу его ждали два друга на лошадях.

— Светозар, ну как? — спросил один из всадников, переодетых под рыцарей-крестоносцев.

— Тевтонский аспид обезглавлен, — сухо ответил Светозар. — Можем возвращаться домой спокойно, растить наших детей и сеять хлеб. В этом году эти фанатики к нам точно не сунутся.

Светозара обтерли, переодели в такое же рыцарское чистое обмундирование, и трое друзей, под видом тевтонцев, устремились на север в лесные горы, чтобы скрыться и затем взять курс домой. Это был передовой отряд разведчиков русичей-гарнашей.

Поутру стража взломала дубовую дверь в тайную комнату Магистра и обнаружила жуткую картину. На круглом столе, поверх пергамента карты, стояли три головы по кругу с открытыми ртами и как бы вели меж собою безмолвную беседу. Изо рта Магистровой головы на вывалившемся языке обнаружили тот самый Папский перстень с 50-ти каратным бриллиантом, а по центру карты на латыни кровью была нанесена надпись: “Ut cum te expectamus” (Ждём вас у нас с нетерпением).

Через три дня леденящая кровь новость о ночном убийстве верховных глав ордена разнеслась по всей Трансильвании и настолько повергла в шок рыцарей, что ни в этом, ни в следующем году крестовых походов на Русь не было.